Или, может, проводятся
предэксплуатационные испытания. Во всяком случае мне лучше не
высовываться.
Однако меня высунул сам вертолет. Он стал закладывать один вираж
за другим, и я не смог удержать рулоны упаковочной бумаги.
Очевидно, первым делом обозрению открылся мой локоть или носок
ботинка. Упаковочная бумага куда-то резко улетела, и надо мной
возникла фигура незнакомца. Я сразу заметил, какая она
кряжистая, поперек себя шире. Впрочем, незнакомец был одет не в
камуфляж, а в нормальную джинсуру и повел себя не агрессивно.
- Да здэсь заяц,- прононс и наружность были кавказскими.
- Здравствуйте, где это я?- стал выдавать я наивняк.
Кавказоид помог мне подняться. Помимо него в салоне были другие
знакомцы и незнакомцы. Еще один здоровяк-"параллелипипед",
только славянский наружности, тот самый Саша Львов, плюс
нестарый мужчина довольно элегантного телосложения и в добротном
прикиде.
- Что с ним дэлать, Филипп Николаэвич?- беззлобно и почти
шутливо спросил про меня детина-кавказоид. Ага, теперь понятно,
воздушную прогулку решил совершить сам Тархов. Вид у него, между
прочим, не злодея, а скорее уж преуспевающего брокера. Этот
пиджачок в полоску особенно придает ему брокерский вид. Молодец
комсомолец, хорошо мимикрирует. Мимикроид наш краснокрылый.
- Что с ним делать? Что с ним делать,- довольно лениво
пожевал слова Тархов.- Свяжись для начала с Остапенко и сличи
словесный портрет с описаниями интересных нам лиц.
Кавказоид устремился к пилотской кабине, оттуда высунулась
физиономия... которая не имела никакого отношения к Плотицыну. А
второго пилота, как я приметил, там не было вовсе. Черт, Тархов
всю "уралтранзитовскую" команду поменял на собственного летуна,
так боиться за свою ценную сраку. У меня в горлышке все засохло,
но я еще выдавил:
- А, решили покататься, Филипп Николаевич, погодка-то и в
самом деле классная. Чайки в воду садятся.
Тархов не особо на меня отреагировал. Вернувшийся здоровяк
что-то прошептал ему на ухо, и тут вполне презентабельные щеки
комсомольского брокера украсились какой-то кривой ухмылкой.
- А, сам Шварц пожаловал. Сам Шварц. Со Шварцнэггером на
футболке - это что-то вроде знамени. Значит, в "хонде" были не
вы. Оригинально, оригинально. А мы ведь вас уже помянули.
- На то и было рассчитано. Надеюсь, помянули добрым словом?
- Конечно, добрым. А вот каким вас сейчас встречать, не знаю.
Какой процент акций принадлежит вам в "Уралтранзите"?
- Всего лишь два,- совершенно искренне поведал я.
- Как я раньше не догадался проверить список акционеров.
Информация вообще-то открытая.
- Не переживайте, Филипп Николаевич, никакого упущения с вашей
стороны, вы ведь считали меня жмуриком.
- И что интересно, даже сейчас считаю.- Нехорошая, конечно,
прозвучала фраза, но надо привыкать к грозным намекам.- Двух
процентов, конечно, же мало, чтобы все это разыграть как
сплошной спектакль, но вполне достаточно, чтобы нам подгадить.
Это вы, конечно, надоумили Трофимова насчет того, чтобы припереть
нас к стенке ценовым шантажом.
- Филипп Николаевич, справедливости ради напомню, что насчет
"подгадить" не вам говорить. Вы подгадили всем жителям этого
города, не считая редких исключений.
- Я забочусь об их жизни и имуществе.
Мне, наверное, надо было сдержаться, но эта почти что непорочная
комсомольская брехня меня взбесила.
- Вы, действительно, так уж позаботились о Неелове, Цокотухине и
Хоке, что у них теперь никаких проблем. Мы с Крутихиным столь
были тронуты вашей заботой, что чуть не окочурились с такого
счастья... Может вы спасаете не тело, но душу?
- Вы все-таки вредный человек, Леня Шварц. Почему вашей нации
столь присуща вредоносность?
- Вы поставили интересный, я бы даже сказал теоретический
вопрос. Только я хотел бы его расширить. Почему отдельным
представителям других невредоносных наций тоже присуща
вредоносность? Может, это виновато чувство принадлежности к
высшей касте? Признайтесь, вы ведь никогда не платили за
выпивку и деликатесы полностью - от этого, конечно, начнешь
испытывать комплекс неполноценности.
- Забавно мне такое слышать от заурядного спекулянта,- лицо
незаурядного спекулянта Филиппа Николаевича приняло почти что
аристократическое выражение. Просто принц советского разлива. И
взгляд как у птицы, питающейся падалью.
- Мне помог всплыть нормальный естественный отбор, Филипп
Николаевич. Его принцип - "лучше живет тот, кто лучше думает,
бегает, прыгает, летает." А вы взлетели благодаря отбору
отрицательного типа. Тут принцип таков - "лучше живет тот, кто
мешает жить другим."
- Наш друг разгорячился. Кажется, он нуждается в
проветривании.- Тархов что-то шепнул кавказоиду и тот передал
начальские слова летчику.
- Не советую возбуждаться и вам.- я старался сохранять
плавность речи, хотя адреналин заставлял метаться и сердечную
мышцу, и мыслишки.
- У меня, Шварц, все в полном ажуре. Сейчас я именно тот, кто
лучше думает, по крайней мере, лучше чем вы. Вы прилетели сюда
как крыса, зарывшаяся в шмотье, а не как представитель
"Уралтранзита", де-юре вас не было на борту. Я собираюсь сделать
из де-юре де-факто. Если кто-то и видел вас садящимся в
вертолет, то тогда придется отвечать пилоту Плотицыну. С него
спросят за ваше полное исчезновение. Мог же он вас случайно
оборонить по пути в Свердловск-37? Или высадить где-нибудь в
дремучем лесу.
Хлопцы подхалимски заржали, делая приятное хозяину. Тот
продолжал.
- Думаете, Шварц, я не подозреваю, из-за кого вы явились сюда.
Не из-за расследования нееловского дела, не из-за
папаши-старика, а из-за беленковской самочки. Так вот, девушка
будет использована по прямому назначению, и станет радостно
ерзать подо мной через полчаса после того, как вы превратитесь
в кисель... А теперь,- хозяин торжественно обратился к
прислужникам,- выкиньте эту крысу вон.
Ого, да это, кажется, про меня. Дверца распахнулась и кавказоид
любезно, с "горским" гостеприимством, пригласил меня пожаловать
в бурный воздушный поток.
Душа уже стала отслаиваться от тела, когда я вспомнил - сумка!
Моя сумка. Она лежит под одним из сидений. Причем в боковом
кармане отдыхает газовый револьвер. Ну так, под первым, вторым
или третьим сидением?
- Послушайте, человек имеет право хотя бы на красивый вид после
смерти,- напомнил я, пытаясь потянуть время.
- Шварц, вид у вас будет красивый вплоть до соприкосновения с
нашей планетой. И вообще извините меня за "крысу". Я хотел
сказать - отправьте в полет эту гордую птицу,- издевнулся
напоследок комсомольский вожак.
- Пажалуста, пажалуста,- кавказоид еще раз широким жестом
пригласил меня войти в атмосферу. Сумка точно под третьим
стульчаком. Я встал на колени. Стыдно, но что делать. Не хочу
отдавать свою жизнь на благо Тархова.
- Тело оказалось слабее духа, господа. А все потому, что мне не
нравятся сквозняки.
- Сопли пустил. Сейчас еще обоссытся, щенок,- Филипп
Николаевич сплюнул. Мне показалось, что в глазах Львова
мелькнуло сожаление, словно он ожидал от меня другого.
Что ж, спрос рождает предложение, попробуем другое. Я прыгнул с
колен и, вытянувшись в струнку, как футбольный вратарь,
достающий мяч, забросил руку в боковой карман сумки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25