Чуть сзади, обвешанный оружием, ехал другой мужчина, крупный и с раздвоенной бородой, мрачно осматривавшийся вокруг. Позади них двигались человек двадцать воинов, моряков и рабов.
Мне было достаточно одного взгляда, и я вскочил, закричав:
– Это Идуна! Сама Идуна с моим и ее братом Стейнаром. И Атальбранд со своими людьми! Красивое зрелище! – Я был готов броситься им навстречу.
– Да, это они, – подтвердила мать. – Но подождите их здесь, умоляю вас. Вы еще не совсем оправились, сын мой. – И она обняла и удержала меня.
Вскоре всадники были уже на мосту, и Стейнар, соскочив с лошади, поднял Идуну с седла. Увидев это, моя мать нахмурилась. Я больше не мог сдерживаться и побежал вперед, на бегу выкрикивая приветствия. Схватив руку Идуны, я поцеловал ее. Конечно, я поцеловал бы ее и в щеку, но она отстранилась со словами:
– Не в присутствии этих людей, Олаф.
– Как вам угодно, – сказал я, но меня пронзило холодом, как я подумал, из-за леденящего северного ветра. – Скоро станет свежо, – произнес я насколько мог весело.
– Да, – поспешно ответила она. – Но, Олаф, какой вы бледный и худой! Я надеялась найти вас уже выздоровевшим и, не зная, как вы поживаете, решила приехать и посмотреть собственными глазами…
– Вы очень добры, – пробормотал я, так как уже повернулся, чтобы пожать руку Стейнару, добавив: – Мне-то хорошо известно, кто привез вас сюда…
– О нет, нет, – горячо воскликнула она, – я приехала сама.
– Прошу вас, пройдемте. Мой отец ожидает вас, Стейнара и других…
И мы направились туда, где Атальбранд, у которого, казалось, было плохое настроение, спешивался с лошади. Я, приветствуя его, снял шапку.
– Что я вижу! – проворчал он. – Это вы, Олаф? Я мог бы и не узнать вас, парень, так как вы выглядите больше похожим на жгут, скрученный из сена, чем на человека. Теперь, когда с вас сошло мясо, я вижу, что вам недостает и костей. Не то что некоторым другим! – И он кинул одобрительный взгляд на широкоплечего Стейнара. – Приветствую вас, Торвальд! Мы прибыли, хотя море чуть было не утопило нас, немного раньше намеченного времени, потому что… Ну, просто потому, что… я подумал: лучше приехать. Молюсь Одину, чтобы вы радовались нашему приезду больше, чем я рад видеть вас.
– Если так, друг Атальбранд, то почему вы не воздержались от поездки? – спросил мой отец, вспыхнув. Однако затем быстро проговорил: – Но не стану обижаться. Добро пожаловать к нам, со всеми вашими шуточками. И вы, моя будущая дочь, и вы, Стейнар, мой приемный сын. Вы прибыли в добрый час!
– О чем вы, отец? – отозвался Стейнар рассеянно, так как смотрел на Идуну.
– А вот о чем, Стейнар. Эти люди, – он указал на посланцев, – только что прибыли из Эгера с новостью, что ваш отец Хакон и ваши братья утонули. Говорят, что народ Эгера считает вас наследником Хакона, так как это действительно ваше право, по рождению.
– Вот как? – воскликнул Стейнар, сбитый с толку. – Что ж, я никогда не видел своего отца и потому не могу оплакивать его и моих братьев. Они мне не принесли ничего, кроме горя.
– Хакон! – перебил его Атальбранд. – Я его хорошо знал в дни юности, мы были товарищами во время войны. Он был богатейшим человеком в Ютландии, имел много скота и земель, рабов и запасов золота. Юный друг, к вам пришла необыкновенная удача! – Он посмотрел на Стейнара, потом на Идуну, покручивая свою раздвоенную бороду и бормоча про себя что-то такое, чего я не мог разобрать.
– Стейнар получит состояние, которое он заслужил! – обрадовался я, обнимая его. – Не зря же я спас его от медведя. Идите сюда, Идуна, поздравьте моего молочного брата.
– Да, я сделаю это от всего сердца, – с чувством произнесла она. – Радости и долгой жизни вам, вместе с величием и властью, конунг Эгера. – И она сделала реверанс, а ее голубые глаза пристально смотрели ему в лицо.
Но Стейнар отвернулся, ничего ей не ответив. Только Рагнар, стоявший рядом с ним, разразился смехом. Затем, взяв меня под руку, он повел меня в дом, говоря:
– Этот ветер слишком холоден для вас, Олаф. Не стоит беспокоиться об Идуне. Стейнар, конунг Эгера, позаботится о ней.
Вечером того же дня в Ааре был пир, и я сидел на нем рядом с Идуной. Она была прекрасна в голубой одежде, с распущенными поверх русыми волосами, сверкавшими, как и золотые обручи, звеневшие на ее круглых руках. Идуна была мила со мной и попросила рассказать об охоте на медведя, что я и сделал как мог лучше, хотя впоследствии Рагнар описал ее по-другому и подробнее. Один только Стейнар сидел, почти не участвуя в разговоре, казалось, погрузившись в свои мысли.
Я полагал, что он опечален вестью о гибели отца и братьев, так как хоть он и не знал их, но голос крови заговорил в нем. То же, я полагаю, думало и большинство присутствующих.
Мои отец и мать пытались подбодрить его и попросили людей из Эгера рассказать ему о наследстве.
Те повиновались и изложили ряд доказательств того, что Стейнар теперь должен стать одним из богатейших и могущественнейших людей Северной земли.
– Мне кажется, что нам следовало бы снять шапки перед вами, молодой конунг, – проговорил Атальбранд, когда был окончен этот рассказ о власти и богатстве. – И почему вы не попросили руки моей дочери? – добавил он с полупьяным смехом, так как крепкий напиток, который он поглощал, уже овладел его рассудком. Потом, опомнившись, он продолжал: – Я желаю, Торвальд, чтобы Идуна и этот простофиля, ваш Олаф, были бы обвенчаны так скоро, насколько это возможно. Я говорю, что они должны пожениться побыстрее, так как в противном случае не представляю себе, что может произойти.
Затем его голова упала на стол, и он погрузился в сон.
Глава III. Ожерелье Странника
На следующий день я пробудился очень рано и лежал без сна. Разве мог я спать, когда Идуна отдыхала рядом, под одной крышей со мной?.. Идуна, которая по решению ее отца должна стать моей женой раньше, чем я мог надеяться… И я думал о том, как прекрасно она выглядит и как сильно я ее люблю, а также о других вещах, менее приятных. Например, отчего не все видят ее такой, какой се вижу я? Я не мог не заметить, что Рагнар почти ненавидел ее и что она сама не один раз давала повод для ссоры между ними. Фрейдиса, моя нянюшка, любившая меня, угрюмо смотрела на нее, и даже моя мать, хотя и пыталась полюбить ее ради меня, еще не смогла сделать этого, хотя, возможно, мне только так показалось.
Когда я спросил ее об этом, она ответила, что боится, замечая в этой девушке огромное себялюбие и постоянное желание привлекать внимание мужчин и любоваться своей привлекательностью.
Из всех, кто был самым дорогим для меня, только один Стейнар, казалось, считал Идуну совершенством, как и я. Это, вообще-то говоря, было неплохо, но Стейнар всегда думал одинаково со мной, и это не придавало веса его мнению.
Размышляя обо всем этом, – а было еще раннее утро и мой отец вместе с Атальбрандом лежали в своих постелях, усыпленные крепкими напитками, выпитыми накануне, – я услышал доносившийся из большой комнаты разговор Стейнара с послами из Эгера. Они робко спрашивали, не будет ли он так добр отправиться с ними в тот же день, чтобы вступить в права наследства, так как они должны спешить со своими новостями в Эгер. Он ответил, что если они пришлют кого-нибудь или приедут сами, чтобы сопровождать его, через десять дней, считая с сегодняшнего, то он тогда поедет с ними в Эгер, но до тех пор этого сделать не сможет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Мне было достаточно одного взгляда, и я вскочил, закричав:
– Это Идуна! Сама Идуна с моим и ее братом Стейнаром. И Атальбранд со своими людьми! Красивое зрелище! – Я был готов броситься им навстречу.
– Да, это они, – подтвердила мать. – Но подождите их здесь, умоляю вас. Вы еще не совсем оправились, сын мой. – И она обняла и удержала меня.
Вскоре всадники были уже на мосту, и Стейнар, соскочив с лошади, поднял Идуну с седла. Увидев это, моя мать нахмурилась. Я больше не мог сдерживаться и побежал вперед, на бегу выкрикивая приветствия. Схватив руку Идуны, я поцеловал ее. Конечно, я поцеловал бы ее и в щеку, но она отстранилась со словами:
– Не в присутствии этих людей, Олаф.
– Как вам угодно, – сказал я, но меня пронзило холодом, как я подумал, из-за леденящего северного ветра. – Скоро станет свежо, – произнес я насколько мог весело.
– Да, – поспешно ответила она. – Но, Олаф, какой вы бледный и худой! Я надеялась найти вас уже выздоровевшим и, не зная, как вы поживаете, решила приехать и посмотреть собственными глазами…
– Вы очень добры, – пробормотал я, так как уже повернулся, чтобы пожать руку Стейнару, добавив: – Мне-то хорошо известно, кто привез вас сюда…
– О нет, нет, – горячо воскликнула она, – я приехала сама.
– Прошу вас, пройдемте. Мой отец ожидает вас, Стейнара и других…
И мы направились туда, где Атальбранд, у которого, казалось, было плохое настроение, спешивался с лошади. Я, приветствуя его, снял шапку.
– Что я вижу! – проворчал он. – Это вы, Олаф? Я мог бы и не узнать вас, парень, так как вы выглядите больше похожим на жгут, скрученный из сена, чем на человека. Теперь, когда с вас сошло мясо, я вижу, что вам недостает и костей. Не то что некоторым другим! – И он кинул одобрительный взгляд на широкоплечего Стейнара. – Приветствую вас, Торвальд! Мы прибыли, хотя море чуть было не утопило нас, немного раньше намеченного времени, потому что… Ну, просто потому, что… я подумал: лучше приехать. Молюсь Одину, чтобы вы радовались нашему приезду больше, чем я рад видеть вас.
– Если так, друг Атальбранд, то почему вы не воздержались от поездки? – спросил мой отец, вспыхнув. Однако затем быстро проговорил: – Но не стану обижаться. Добро пожаловать к нам, со всеми вашими шуточками. И вы, моя будущая дочь, и вы, Стейнар, мой приемный сын. Вы прибыли в добрый час!
– О чем вы, отец? – отозвался Стейнар рассеянно, так как смотрел на Идуну.
– А вот о чем, Стейнар. Эти люди, – он указал на посланцев, – только что прибыли из Эгера с новостью, что ваш отец Хакон и ваши братья утонули. Говорят, что народ Эгера считает вас наследником Хакона, так как это действительно ваше право, по рождению.
– Вот как? – воскликнул Стейнар, сбитый с толку. – Что ж, я никогда не видел своего отца и потому не могу оплакивать его и моих братьев. Они мне не принесли ничего, кроме горя.
– Хакон! – перебил его Атальбранд. – Я его хорошо знал в дни юности, мы были товарищами во время войны. Он был богатейшим человеком в Ютландии, имел много скота и земель, рабов и запасов золота. Юный друг, к вам пришла необыкновенная удача! – Он посмотрел на Стейнара, потом на Идуну, покручивая свою раздвоенную бороду и бормоча про себя что-то такое, чего я не мог разобрать.
– Стейнар получит состояние, которое он заслужил! – обрадовался я, обнимая его. – Не зря же я спас его от медведя. Идите сюда, Идуна, поздравьте моего молочного брата.
– Да, я сделаю это от всего сердца, – с чувством произнесла она. – Радости и долгой жизни вам, вместе с величием и властью, конунг Эгера. – И она сделала реверанс, а ее голубые глаза пристально смотрели ему в лицо.
Но Стейнар отвернулся, ничего ей не ответив. Только Рагнар, стоявший рядом с ним, разразился смехом. Затем, взяв меня под руку, он повел меня в дом, говоря:
– Этот ветер слишком холоден для вас, Олаф. Не стоит беспокоиться об Идуне. Стейнар, конунг Эгера, позаботится о ней.
Вечером того же дня в Ааре был пир, и я сидел на нем рядом с Идуной. Она была прекрасна в голубой одежде, с распущенными поверх русыми волосами, сверкавшими, как и золотые обручи, звеневшие на ее круглых руках. Идуна была мила со мной и попросила рассказать об охоте на медведя, что я и сделал как мог лучше, хотя впоследствии Рагнар описал ее по-другому и подробнее. Один только Стейнар сидел, почти не участвуя в разговоре, казалось, погрузившись в свои мысли.
Я полагал, что он опечален вестью о гибели отца и братьев, так как хоть он и не знал их, но голос крови заговорил в нем. То же, я полагаю, думало и большинство присутствующих.
Мои отец и мать пытались подбодрить его и попросили людей из Эгера рассказать ему о наследстве.
Те повиновались и изложили ряд доказательств того, что Стейнар теперь должен стать одним из богатейших и могущественнейших людей Северной земли.
– Мне кажется, что нам следовало бы снять шапки перед вами, молодой конунг, – проговорил Атальбранд, когда был окончен этот рассказ о власти и богатстве. – И почему вы не попросили руки моей дочери? – добавил он с полупьяным смехом, так как крепкий напиток, который он поглощал, уже овладел его рассудком. Потом, опомнившись, он продолжал: – Я желаю, Торвальд, чтобы Идуна и этот простофиля, ваш Олаф, были бы обвенчаны так скоро, насколько это возможно. Я говорю, что они должны пожениться побыстрее, так как в противном случае не представляю себе, что может произойти.
Затем его голова упала на стол, и он погрузился в сон.
Глава III. Ожерелье Странника
На следующий день я пробудился очень рано и лежал без сна. Разве мог я спать, когда Идуна отдыхала рядом, под одной крышей со мной?.. Идуна, которая по решению ее отца должна стать моей женой раньше, чем я мог надеяться… И я думал о том, как прекрасно она выглядит и как сильно я ее люблю, а также о других вещах, менее приятных. Например, отчего не все видят ее такой, какой се вижу я? Я не мог не заметить, что Рагнар почти ненавидел ее и что она сама не один раз давала повод для ссоры между ними. Фрейдиса, моя нянюшка, любившая меня, угрюмо смотрела на нее, и даже моя мать, хотя и пыталась полюбить ее ради меня, еще не смогла сделать этого, хотя, возможно, мне только так показалось.
Когда я спросил ее об этом, она ответила, что боится, замечая в этой девушке огромное себялюбие и постоянное желание привлекать внимание мужчин и любоваться своей привлекательностью.
Из всех, кто был самым дорогим для меня, только один Стейнар, казалось, считал Идуну совершенством, как и я. Это, вообще-то говоря, было неплохо, но Стейнар всегда думал одинаково со мной, и это не придавало веса его мнению.
Размышляя обо всем этом, – а было еще раннее утро и мой отец вместе с Атальбрандом лежали в своих постелях, усыпленные крепкими напитками, выпитыми накануне, – я услышал доносившийся из большой комнаты разговор Стейнара с послами из Эгера. Они робко спрашивали, не будет ли он так добр отправиться с ними в тот же день, чтобы вступить в права наследства, так как они должны спешить со своими новостями в Эгер. Он ответил, что если они пришлют кого-нибудь или приедут сами, чтобы сопровождать его, через десять дней, считая с сегодняшнего, то он тогда поедет с ними в Эгер, но до тех пор этого сделать не сможет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73