- Послушай-ка, сокровище, - зловеще сказала я. - Я к тебе уже
привыкла и поверила, что ты будешь любить меня до конца света. Что
означают эти афронты?
- Какие афронты? - искренне удивился он, как типичный мужчина. - Что
ты имеешь в виду? Не понимаю.
Для меня это было слишком. Последние события, в которых я принимала
непосредственное участие, прикончили бы и слона-флегматика. Сначала я две
недели панически переживала в образе чужого человека, боясь не того, кого
следует, потом на меня падает подозрение в краже бриллиантов и милиция
предостерегает, что если я не отдам бриллиантов, дело кончится плохо,
потом в мои руки попадает великолепный блондин, я настраиваюсь на из ряда
вон выходящий роман, сама испытываю глупые чувства, и тут дорогу мне
переходит сногсшибательная дива, чудо красоты, и блондин немедленно
оказывается обыкновенным мужчиной, жеманность и кокетство которого, я
терпеть не собиралась! Не дай бог!
Я разволновалась. К скандалам у меня всегда был талант. Придуманное
счастье слушало, сначала недоуменно, потом с живым интересом, а потом
отреагировало полностью неожиданно.
- Так ты ревнивая?! - он обрадовался, как будто было с чего.
Тоже мне, повод радоваться... Естественно, ревнивая!
- А ты думал нет?
В жизни я никого еще так не смешила, как его этим адом. В высшей
степени расстроенная, я присматривалась к его нетактичным приступам
веселости, задумываясь о том, что, черт побери, он видит смешного в моих
протестах против обслуживания мерзкой гарпии. Успокоиться он не мог. Это
уже было нетипично, и, в довершение, вместо того чтобы восстановить мое
внутренне равновесие, он сказал:
- Ты же сама надеялась, что в Сопоте случится что-нибудь
необыкновенное. Потерпи и увидишь.
Бог свидетель, я имела в виду совсем не то! В заигрывании с
прекрасной гетерой не было ничего необычного, как раз наоборот, было бы
необычно не обращать на нее внимания. Но его слова прозвучали как-то
удивительно таинственно, настолько таинственно, что полностью меня
заблокировали. На дне души поселилось что-то интригующее, неопределенное,
нечто, что хоть и отодвигало в сторону вопрос амуров с гетерой, но
беспокоило в другом. Я вспомнила, что с таким блондином все должно
перевернуться с ног на голову, но отуманенная ситуацией, не посвятила
пророческому голосу достойного внимания.
- Хотя бы не занимайся ей так активно, - недовольно сказала я.
- Я не занимаюсь ей так активно. По отношению к ней я веду себя так
же, как и со всеми.
Он опять меня разозлил.
- Но ты не снимаешь плащ старичку из конца коридора! И старичок не
смотрит на тебя хищным взглядом! Не благодарит с пониманием, не роняет
перед тобой пакетов, не махает ручками перед твоим носом, не ждет за
обедом и ужином, пока ты спустишься! И я не разу не видела, чтобы ты
зажигал старичку трубку!..
- Наверняка я бы получил этой трубкой по голове...
- Интересно, кого бы из нас ты спасал, если бы мы вместе упали в
воду! Прекрасный случай, поинтересоваться! Скорее всего ее, из
вежливости...
- Похоже на то, что она умеет плавать...
- Зато я умею грести! А если бы не умела, что тогда?!
- По-моему, я являюсь объектом классической сцены ревности?
- Как, ты только теперь заметил? Что за реакции!...
- Хорошо, я ей заниматься не буду. Если она что-нибудь уронит, я изо
всех сил пну это подальше, и стану громко хохотать.
- Надеюсь, это будет сырое яйцо, - мстительно произнесла я и наконец
перестала дурачиться. Мысль о том, что он пнет сырое яйцо, удовлетворила
меня в достаточной степени.
Скандал оказался ненужным, потому что на следующий день, девушка
исчезла. Это не значит, что ее кто-то похитил или, что она как-то
таинственно пропала, просто убралась из своего номера, в котором поселился
кто-то другой. Я испытала облегчение смешанное с недовольством собой и
решила о ней забыть.
Все было бы хорошо, если бы не возникли новые проблемы. Ночная жизнь
на улице перед Гранд-отелем приобрела невыносимые размеры и гремела так,
будто там происходил по крайней мере старт гонок в Монте-Кальварио. Мне
это особо не мешало, потому что сон у меня, слава богу, каменный, если я
засну, понадобится землетрясение, чтобы меня разбудить. Но Марек почти
полностью перестал спать. Он стал немного раздраженным, это раздражение
подавлял, но тем не менее, его можно было заметить. Прежде чем я успела
подумать, что делать с этим фантом, возникли следующие хлопоты, а именно,
я получила по почте корректуру очередной рукописи. Из-за дела Мачеяков я
полностью пренебрегла профессиональными обязанностями, но уезжая в Сопот
успела договориться по телефону, что эта рукопись будет мне в нужный
момент прислана, я как можно быстрее сделаю все необходимые правки и как
можно быстрее отошлю обратно, потому что в случае опоздание с ней
произойдет что-то нехорошее, она вылетит из плана или еще что-то в этом
роде. Передо мной возникла перспектива двух, а то и трех дней напряженной
работы и я сдурела окончательно.
Я сама предложила, чтобы Марек на эти три дня переехал в Гранд-отель,
что при случае позволит ему выспаться. Я боялась его реакции, мужчины
имеют странное отвращение к уступкам по поводу работы любимых женщин. К
моему великому удовольствию, он принял это естественно, признавшись, что
тоже думал об этом и считает единственным выходом. Мне даже странно, как
мне не пришло в голову, что еще никогда в жизни никакие проявления
рассудка до добра меня не доводили.
Рукопись висела надо мною, как упрек совести, я хотела эту правку
начать и кончить, поэтому оставила его без присмотра, не вдаваясь в
подробности, удовлетворившись информацией, что он получил комнату на
втором этаже Гранд-отеля. Слава богу, я даже не осмотрела эту комнату!
Исключительно благодаря этому, моя рукопись вовремя отправилась в Варшаву,
если бы я раньше узнала то, что узнала потом, сомневаюсь, смогла бы я
понять хоть слово из собственного текста.

Я справилась с самым противным. Просидела половину ночи и все утро, с
разгона поработала еще немного, за обедом придумала новые исправления и
вечером наконец потеряла вдохновение. Я решила сделать перерыв, одела
резиновые тапочки и чрезвычайно довольная жизнью оставила рабочее место.
Мне остались только мелочи, не требующие больших умственных усилий.
Я собиралась пробежаться с Мареком по пляжу. Из того, что он говорил
за обедом было ясно, что в это время я должна найти его в гостинице,
возможно спящим. Я ворвалась в Гранд и, едва миновав двери, превратилась в
неподвижное изваяние.
Через холл шла противная, мерзкая, прекрасная дива собственной
персоной. Она не обратила на меня внимания, только что вышла из зала
ресторана и начала подниматься по лестнице. Плаща на ней не было, в руке
она держала ключ, можно было не сомневаться, что она здесь живет.
Внутри у меня все застыло. Неизвестно почему, именно в этот момент я
вспомнила как ее зовут, прочитала в списке гостей, когда ждала разговора с
Варшавой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64