При этом, как утверждают Донахью и Джилл, они по предложению Донахью выборочно проверили три листа из толстой пачки и убедились в том, что материал омертвлен. Опыт производился в присутствии персонала генерала Фобса. Эти люди, конечно, не понимали происходящего, но сам факт могут подтвердить.
– Вы у них об этом справлялись? – холодно перебил полковник Да-Винчи.
– Нет. Я беседовал только с Донахью и Джиллом.
– Когда?
– После того, как сенатор Тинноузер прекратил совещание. Они сами подошли ко мне.
– Напрасно вы сделали это, мистер Мак-Лорис, – сказал прокурор Бартоломью. – Получается так, что между вами мог быть сговор. Понимаете?
Как угодно, но профессор считал бы более правильным истолковать эту беседу как естественный разговор лиц, чьи кровные интересы и профессиональная честь весьма задеты.
Когда произошел «прискорбный инцидент», он, профессор Мак-Лорис, дал возможность магистру Джиллу выйти из зала, чтобы тот разобрался в случившемся. Магистр Джилл тут же проверил выборочно листы из остатков толстой пачки, и они оказались омертвленными. Вернувшись в зал, он сказал об этом доктору Донахью. Необходимо было проверить листы в кассетах, розданных участникам совещания, у Донахью и Джилла кассет не было, поскольку они не участники совещания, а лишь технические работники, допущенные в зал. Тем временем все кассеты по указанию генерала Деймза были отобраны и заперты в фургоне, о чем профессор узнал здесь, когда листы из них были предъявлены комиссии. Желая во что бы то ни стало лично разрешить свои сомнения, он, профессор, воспользовался возможностью изготовить копии для прокуратуры для проверки листов и отправился в фургон именно с этой целью. По пути он попросил мистера Фамиредоу тщательно регистрировать его действия, чтобы их характер в дальнейшем был для комиссии однозначен.
– Да, да, – радостно сказал мистер Фамиредоу. – Совершеннейшим образом подтверждаю!
– Вы отдаете себе отчет в том, что, поступая подобным образом, вы злоупотребили доверием комиссии? – вмешался полковник Да-Винчи.
– Я стремился выяснить истину, – ответил Мак-Лорис.
– Мы все к этому стремимся, и непонятно, почему вы с самого начала предпочли действовать скрытно, – сказал полковник.
– Господин полковник, мистер Фамиредоу, вы крайне обяжете федеральную прокуратуру, если не будете прерывать профессора Мак-Лориса. Продолжайте, профессор, продолжайте, – сказал Бартоломью, неотрывно следя за показаниями приборов над головой Мак-Лориса.
В фургоне, пользуясь тем, что никто не понимает характера его действий, профессор включил нужную аппаратуру и проверил несколько листов из числа розданных участникам совещания. И убедился в том, что они содержат живой, вернее полуживой П-120, интенсивность излучения которого несколько ослаблена по сравнению с обычной, насколько он может судить. Затем он проверил несколько листов из остатков толстой пачки. Они оказались омертвленными. Следовательно, ошибки при упаковке и раздаче листов не было. Неожиданное и никак не предполагавшееся оживление материала произошло после его распределения по кассетам. Где, когда и почему, профессор не знает, но ему представляется, что это проблема в большей мере научная, чем криминологическая. Вот пока все, что он может сказать.
– Значит, по-вашему, не исключено, что взаимодействие листов с материалом кассет могло привести к оживлению П-120? – спросил прокурор Бартоломью.
– До сих пор таких случаев не наблюдалось.
– Проводились ли вообще исследования действия соседствующих материалов на омертвленный П-120? – поинтересовался сенатор.
– Да. И весьма обширные. Работы велись на протяжении двух лет группой Донахью и Джилла и отражены в отчетах.
– Достаточно ли обоснованы выводы в этих отчетах?
– Насколько я могу судить, да.
– Лично вы их проверяли? – полковник Да-Винчи по-прежнему смотрел прямо перед собой.
– Все их проверить я, естественно, не мог. Но основные моменты мы с Донахью обсуждали. При ряде опытов я присутствовал.
– Над этой проблемой работали только Донахью и Джилл?
– Нет. Их группа насчитывала человек десять-пятнадцать.
– И они способны подтвердить полноту проведенной работы?
– Нет. По настоянию генерала Деймза, после окончания темы все они, кроме Донахью и Джилла, добровольно прошли среднее санирование памяти.
– Что значит «по настоянию» и «добровольно»?
– Им было предложено, и они согласились.
(«Еще бы они не согласились! По закону государство предоставляет таким людям гарантированную работу или пожизненную пенсию».)
– Это так, генерал?
– Я не настаивал на санировании памяти именно этих людей. Соглашение министерства обороны с университетом предусматривает, что малоценным работникам и лицам, прекращающим работу, в обязательном порядке предлагается санирование памяти. Я требовал только исполнения этого параграфа.
– Были ли другие лица осведомлены о работах Донахью и Джилла?
– Да. Всего над проблемой работает сейчас более двухсот человек. Пятнадцать-семнадцать из них входят в ученый совет. Это руководители и ответственные исполнители. Их темы тесно связаны. Они знают почти все.
– Мог ли кто-либо вести работы параллельно с группой Донахью, не ставя вас в известность об этом?
– Вообще говоря, вряд ли. Для проведения таких опытов требуется специальное помещение и аппаратура. Все это было только у группы Донахью.
– Вы меня не так поняли, профессор. Я имею в виду не кого-либо из работников вашей лаборатории. Я задам вопрос иначе. Известны ли вам какие-либо другие организации и лица, способные изготовить материал, внешне идентичный с вашим, или сознательно повлиять на свойства материала, изготовленного под вашим контролем?
– Я понимаю, господин прокурор. Вас интересует возможность диверсии. По-моему, она вряд ли имела место. Дело здесь не в этом.
– И все же я просил бы вас более точно ответить на мой вопрос.
– Мистер Бартоломью, – таран генерала Деймза навис над столом. – Я считаю, что профессор достаточно исчерпывающе ответил на ваш вопрос. Не стоит, углубляться в эту область.
– Я федеральный прокурор, генерал, и я веду следствие.
– А я член следственной комиссии и отвечаю за направление ее работы в той же мере, что и вы. И я настаиваю на том, что вопрос исчерпан.
– Вы затруднили работу комиссии. Это я вынужден отметить.
– Я протестую.
– Это ваше право. Но вы не возражаете, если я спрошу мистера Мак-Лориса, какими рамками ограничено его сотрудничество с фирмой «Скотт пэйперс», доставившей сюда, по его словам, кассеты? И с министерством обороны, о чем упоминали здесь вы. Меня интересует перечень организаций, связанных с проблемой, на предмет экспертизы выводов профессора.
– Возражаю. Я вообще считаю, что работа следственной комиссии закончена. Установлено, что непосредственно участники совещания не имели злых умыслов. Этого вполне достаточно. Все прочее выходит за рамки наших полномочий.
– Не вижу достаточных оснований для такого вывода.
– Чем же вы намерены еще заняться?
– Надо подумать. А как ваше мнение, полковник?
– Я согласен с генералом Деймзом.
– Хорошо. Но по закону я обязан решить, возможна ли дальнейшая работа совещания. Сенатор Тинноузер, что вы скажете по этому поводу?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
– Вы у них об этом справлялись? – холодно перебил полковник Да-Винчи.
– Нет. Я беседовал только с Донахью и Джиллом.
– Когда?
– После того, как сенатор Тинноузер прекратил совещание. Они сами подошли ко мне.
– Напрасно вы сделали это, мистер Мак-Лорис, – сказал прокурор Бартоломью. – Получается так, что между вами мог быть сговор. Понимаете?
Как угодно, но профессор считал бы более правильным истолковать эту беседу как естественный разговор лиц, чьи кровные интересы и профессиональная честь весьма задеты.
Когда произошел «прискорбный инцидент», он, профессор Мак-Лорис, дал возможность магистру Джиллу выйти из зала, чтобы тот разобрался в случившемся. Магистр Джилл тут же проверил выборочно листы из остатков толстой пачки, и они оказались омертвленными. Вернувшись в зал, он сказал об этом доктору Донахью. Необходимо было проверить листы в кассетах, розданных участникам совещания, у Донахью и Джилла кассет не было, поскольку они не участники совещания, а лишь технические работники, допущенные в зал. Тем временем все кассеты по указанию генерала Деймза были отобраны и заперты в фургоне, о чем профессор узнал здесь, когда листы из них были предъявлены комиссии. Желая во что бы то ни стало лично разрешить свои сомнения, он, профессор, воспользовался возможностью изготовить копии для прокуратуры для проверки листов и отправился в фургон именно с этой целью. По пути он попросил мистера Фамиредоу тщательно регистрировать его действия, чтобы их характер в дальнейшем был для комиссии однозначен.
– Да, да, – радостно сказал мистер Фамиредоу. – Совершеннейшим образом подтверждаю!
– Вы отдаете себе отчет в том, что, поступая подобным образом, вы злоупотребили доверием комиссии? – вмешался полковник Да-Винчи.
– Я стремился выяснить истину, – ответил Мак-Лорис.
– Мы все к этому стремимся, и непонятно, почему вы с самого начала предпочли действовать скрытно, – сказал полковник.
– Господин полковник, мистер Фамиредоу, вы крайне обяжете федеральную прокуратуру, если не будете прерывать профессора Мак-Лориса. Продолжайте, профессор, продолжайте, – сказал Бартоломью, неотрывно следя за показаниями приборов над головой Мак-Лориса.
В фургоне, пользуясь тем, что никто не понимает характера его действий, профессор включил нужную аппаратуру и проверил несколько листов из числа розданных участникам совещания. И убедился в том, что они содержат живой, вернее полуживой П-120, интенсивность излучения которого несколько ослаблена по сравнению с обычной, насколько он может судить. Затем он проверил несколько листов из остатков толстой пачки. Они оказались омертвленными. Следовательно, ошибки при упаковке и раздаче листов не было. Неожиданное и никак не предполагавшееся оживление материала произошло после его распределения по кассетам. Где, когда и почему, профессор не знает, но ему представляется, что это проблема в большей мере научная, чем криминологическая. Вот пока все, что он может сказать.
– Значит, по-вашему, не исключено, что взаимодействие листов с материалом кассет могло привести к оживлению П-120? – спросил прокурор Бартоломью.
– До сих пор таких случаев не наблюдалось.
– Проводились ли вообще исследования действия соседствующих материалов на омертвленный П-120? – поинтересовался сенатор.
– Да. И весьма обширные. Работы велись на протяжении двух лет группой Донахью и Джилла и отражены в отчетах.
– Достаточно ли обоснованы выводы в этих отчетах?
– Насколько я могу судить, да.
– Лично вы их проверяли? – полковник Да-Винчи по-прежнему смотрел прямо перед собой.
– Все их проверить я, естественно, не мог. Но основные моменты мы с Донахью обсуждали. При ряде опытов я присутствовал.
– Над этой проблемой работали только Донахью и Джилл?
– Нет. Их группа насчитывала человек десять-пятнадцать.
– И они способны подтвердить полноту проведенной работы?
– Нет. По настоянию генерала Деймза, после окончания темы все они, кроме Донахью и Джилла, добровольно прошли среднее санирование памяти.
– Что значит «по настоянию» и «добровольно»?
– Им было предложено, и они согласились.
(«Еще бы они не согласились! По закону государство предоставляет таким людям гарантированную работу или пожизненную пенсию».)
– Это так, генерал?
– Я не настаивал на санировании памяти именно этих людей. Соглашение министерства обороны с университетом предусматривает, что малоценным работникам и лицам, прекращающим работу, в обязательном порядке предлагается санирование памяти. Я требовал только исполнения этого параграфа.
– Были ли другие лица осведомлены о работах Донахью и Джилла?
– Да. Всего над проблемой работает сейчас более двухсот человек. Пятнадцать-семнадцать из них входят в ученый совет. Это руководители и ответственные исполнители. Их темы тесно связаны. Они знают почти все.
– Мог ли кто-либо вести работы параллельно с группой Донахью, не ставя вас в известность об этом?
– Вообще говоря, вряд ли. Для проведения таких опытов требуется специальное помещение и аппаратура. Все это было только у группы Донахью.
– Вы меня не так поняли, профессор. Я имею в виду не кого-либо из работников вашей лаборатории. Я задам вопрос иначе. Известны ли вам какие-либо другие организации и лица, способные изготовить материал, внешне идентичный с вашим, или сознательно повлиять на свойства материала, изготовленного под вашим контролем?
– Я понимаю, господин прокурор. Вас интересует возможность диверсии. По-моему, она вряд ли имела место. Дело здесь не в этом.
– И все же я просил бы вас более точно ответить на мой вопрос.
– Мистер Бартоломью, – таран генерала Деймза навис над столом. – Я считаю, что профессор достаточно исчерпывающе ответил на ваш вопрос. Не стоит, углубляться в эту область.
– Я федеральный прокурор, генерал, и я веду следствие.
– А я член следственной комиссии и отвечаю за направление ее работы в той же мере, что и вы. И я настаиваю на том, что вопрос исчерпан.
– Вы затруднили работу комиссии. Это я вынужден отметить.
– Я протестую.
– Это ваше право. Но вы не возражаете, если я спрошу мистера Мак-Лориса, какими рамками ограничено его сотрудничество с фирмой «Скотт пэйперс», доставившей сюда, по его словам, кассеты? И с министерством обороны, о чем упоминали здесь вы. Меня интересует перечень организаций, связанных с проблемой, на предмет экспертизы выводов профессора.
– Возражаю. Я вообще считаю, что работа следственной комиссии закончена. Установлено, что непосредственно участники совещания не имели злых умыслов. Этого вполне достаточно. Все прочее выходит за рамки наших полномочий.
– Не вижу достаточных оснований для такого вывода.
– Чем же вы намерены еще заняться?
– Надо подумать. А как ваше мнение, полковник?
– Я согласен с генералом Деймзом.
– Хорошо. Но по закону я обязан решить, возможна ли дальнейшая работа совещания. Сенатор Тинноузер, что вы скажете по этому поводу?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19