Г е о р г и й Д м и т р и е в и ч. Говорю – дай. И немедленно уезжала! Алексей!
А л е к с е й (оборачиваясь от двери). Да что?
Г е о р г и й Д м и т р и е в и ч. Чтобы немедленно уезжала.
А л е к с е й. Да уж! Сама не останется, я думаю… Хорошо, хорошо! (Уходит.)
В е р а И г н а т ь е в н а. Садитесь, молодой человек. Как ваша фамилия?
Ф о м и н. Фомин. Я товарищ вашего сына.
В е р а И г н а т ь е в н а. Вот как Бог привел познакомиться! Садитесь. Который же теперь час?
Ф о м и н. Без десяти минут час. Ваши отстают на пять минут.
В е р а И г н а т ь е в н а. Ох, Господи, вся еще ночь впереди, а я уж думала… Горюшка, надень что-нибудь, голубчик, тебе холодно.
Г е о р г и й Д м и т р и е в и ч (ходит по комнате). Нет!
В е р а И г н а т ь е в н а. Это ты разбил тарелку? Горюшка, сын ты мой несчастный, так как же мы теперь с тобой будем? (Плачет.)
Г е о р г и й Д м и т р и е в и ч. Не знаю, мама, как-нибудь проживем.
В е р а И г н а т ь е в н а. Ты ей детей не отдавай, Горя! Она их развратит.
Г е о р г и й Д м и т р и е в и ч. У меня нет детей. У меня ничего нет.
В е р а И г н а т ь е в н а. Как ничего? А Бог?
Георгий Дмитриевич смеется, не отвечая.
Стыдно так, Горя!
Ф о м и н (нерешительно). Может быть, я лишний? Да и пора мне.
Г е о р г и й Д м и т р и е в и ч. Оставайтесь. (Брезгливо и резко.) Как вы не поймете, коллега, что сейчас не может быть посторонних. Смешно и дико: только сейчас чуть не был убит человек, смерть еще стоит в углу, а он говорит: посторонний, лишний! Когда все спокойно, тогда он не лишний, а как только нужно, как только что-нибудь случилось… Нелепость какая!
В е р а И г н а т ь е в н а. Не волнуйся, Горюшка, молодой человек побудет. Побудьте, молодой человек, а то нам страшно.
Ф о м и н. Я с удовольствием.
Г е о р г и й Д м и т р и е в и ч. Вместо того чтобы бежать куда-то и прятаться, вы лучше посмотрите внимательнее и подумайте, что делается. Вы еще молоды, вам это может пригоди… пригодиться. Мама, это дети плачут?
В е р а И г н а т ь е в н а. Нет, не слышу. А может быть и плачут.
Плачет.
Г е о р г и й Д м и т р и е в и ч. Да, пусть плачут. Вы посмотрите: ведь это ночь. Вы понимаете: ночь. И дом, хороший дом: видите, какая роскошь? А там плачут дети…
В е р а И г н а т ь е в н а. Она тебе созналась?
Г е о р г и й Д м и т р и е в и ч. Да, почти. Не мешает мама. И вы подумайте… ведь вы знаете меня.
Ф о м и н. Как же! Я и в Думе вас слыхал.
В е р а И г н а т ь е в н а. Надел бы ты пиджак, Горя.
Г е о р г и й Д м и т р и е в и ч. Нет. И вы подумайте: что нужно пережить, испытать человеку, такому, как я, чтобы взять револьвер и… Да, о чем я сейчас говорил? Да: я говорил, что ночь. Вот где ночь (бьет себя по лбу), понимаете? – вот где ночь. Да что там делают с детьми, бьют их что ли! Это невозможно.
Быстро открывается дверь в столовую, и на пороге показывается Е к а т е р и н а И в а н о в н а, жена. За нею Алексей, безуспешно старается удержать ее.
Е к а т е р и н а И в а н о в н а. Я уезжаю, вы слышите, уезжаю! Но вы подлец, да, да, вы хотели убить меня…
Г е о р г и й Д м и т р и е в и ч (бешено). Уберите ее! Иначе… Вон!
А л е к с е й. Катя!..
Е к а т е р и н а И в а н о в н а. Вы хотели убить меня! (Закрывает глаза ладонями рук и закидывает голову назад, точно готовясь упасть.)
А л е к с е й. Да, да, – ах, да уходи же, Катя, ты с ума сошла!
Е к а т е р и н а И в а н о в н а (оборачиваясь к нему). Алеша, Алеша, он хотел убить меня… Только Бог… для детей… Только Бог спас…
С внезапным рыданием уходит. Алексей сзади загораживает ее.
Г е о р г и й Д м и т р и е в и ч (делая шаг к двери). Вон!..
В е р а И г н а т ь е в н а (в ужасе). Горя!..
Ф о м и н. Послушайте же…
В е р а И г н а т ь е в н а. Горя… Пожалей меня, Горя! Я не могу… Я сейчас… Воды мне дайте, воды!..
Ф о м и н. Послушайте, нельзя же, послушайте…
Г е о р г и й Д м и т р и е в и ч. Ну хорошо, ну хорошо …. дайте же ей воды.
Вера Игнатьевна в полуистерике пьет воду. Входит Алексей и на ходу быстро взглядывает на мать, потом на брата.
А л е к с е й. Так… Ты еще что, мама?
В е р а И г н а т ь е в н а. Я ничего, уже прошло. Горя, Горя…
Г е о р г и й Д м и т р и е в и ч. Зачем ты пустил ее сюда? – силы не хватило удержать?
А л е к с е й (угрюмо). Не хватило. Она совсем с ума сошла.
Г е о р г и й Д м и т р и е в и ч. Отчего плачут дети?
А л е к с е й. Оттого, что их одевают. А и плохо же ты стреляешь, брат Георгий!..
Г е о р г и й Д м и т р и е в и ч. Хм… А лучше было бы, если бы убил, так, по-твоему?
А л е к с е й. Может быть, и лучше.
Г е о р г и й Д м и т р и е в и ч. Как тебе известно, я не умею стрелять. Я не спортсмен…
А л е к с е й. А не спортсмен и не умеешь стрелять, так и не берись.
Г е о р г и й Д м и т р и е в и ч. Алексей!..
А л е к с е й. Ну, ну, не сердись, я и сам, кажется, немного ошалел. С вами ошалеешь.
Г е о р г и й Д м и т р и е в и ч. Это рассуждение спортсмена. Ты слишком много времени посвящаешь гимнастике и борьбе, и твои взгляды – извини – отдают ареной. В мое время студенты…
А л е к с е й. Верно, Горюшка, верно. Спортсмен и говорю глупости. Прости, милый, не сердись, ну, дай руку, ну, ладно. Я тебе сейчас пиджак принесу – где он, в кабинете?
Г е о р г и й Д м и т р и е в и ч. Да. Не надо.
А л е к с е й. Нет, надо. Некрасиво так-то бегать. Что, брат, ни говори, а пиджак – это приличие, и человек без пиджака… (Уходит в кабинет.)
Г е о р г и й Д м и т р и е в и ч. Алексей!..
В е р а И г н а т ь е в н а. Он так тебя любит, Горюшка, он это нарочно шутит, чтобы успокоить тебя. Выпил бы ты вина, Горя.
Г е о р г и й Д м и т р и е в и ч. Дайте.
Вера Игнатьевна встает, чтобы достать из буфета вино. Одновременно из разных дверей входят Алексей с пиджаком в руках и г у в е р н а н т к а-француженка, кокетливая, завитая; держится вызывающе.
Г у в е р н а н т к а. Мадам просила сказать…
А л е к с е й. Ну-ка, надень, Горя. Что Екатерина Ивановна просила передать?
Г у в е р н а н т к а. Мадам просила передать Георгию Дмитриевичу, что она возьмет для Катечки их шубу, так как на улице большой холод.
Г е о р г и й Д м и т р и е в и ч. Да, да, пожалуйста.
Г у в е р н а н т к а. Завтра шубу пришлют.
А л е к с е й. Скажите, хорошо. Вам еще что-нибудь надо?
Г у в е р н а н т к а. Мне? Нет, ничего.
Уходит, прищурив глаза на Георгия Дмитриевича. Молчание.
Г е о р г и й Д м и т р и е в и ч. Вот что, мама: я знаю, вам это неприятно сейчас… Пойдите, посмотрите, что там дети, как их одевают и вообще. Только, пожалуйста, мама, ни слова не говорите… Екатерине Ивановне: достаточно…
В е р а И г н а т ь е в н а. А что мне ей говорить? Что надо было сказать, то уж сказала. А теперь что ж говорить. А как же ты тут? – уж ты, Алеша, его не оставляй.
А л е к с е й. Хорошо, хорошо, мама. Иди. Дай-ка и мне. Горя, стаканчик вина. Фомин, вы не хотите?
Ф о м и н. Нет, Стибелев, благодарю.
Вера Игнатьевна уходит.
А л е к с е й. Горюшка, а не пройдем мы с тобой на минутку в кабинет?
Г е о р г и й Д м и т р и е в и ч. В кабинет? Нет, не хочу.
А л е к с е й. Да, да… Ну, так вот что: пойдите, Фомин, на минутку ко мне в комнату, покурите. Я вас потом позову.
Г е о р г и й Д м и т р и е в и ч. Может быть, коллега домой хочет?
Ф о м и н. Нет, я с удовольствием посижу. Еще рано. (Уходит.)
Г е о р г и й Д м и т р и е в и ч. Ну и дубина же этот товарищ.
А л е к с е й. Нет, это он от деликатности не знает, что ему делать… Сам посуди, положение ведь, действительно неловкое. Горя… Ты что же это, Горя, а?
Г е о р г и й Д м и т р и е в и ч. Как видишь, Алеша.
А л е к с е й. Ты где револьвер взял? – я сперва подумал, что это ты моим воспользовался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18