Немеханическое самозабвение, горячий романтизм управлял ими. Они так раскрутились, что не смогли остановиться и когда музыка уже остановилась… Джи Джи выбрал другую пару. «Его» люди вальсировали классичнее, но холоднее. У него был крепкий большой нос, хорошо окрашенные щеки, она, рыжеволосая, отличалась тем, что, вальсируя, поддерживала платье рукой. Я заметил, что седая женщина, танцевавшая танго без очков, вышла вальсировать в очках, может быть, она боялась споткнуться. После вальса на нас в первый ряд опустилось столько пыли, что китаец чихнул и, взяв аппарат, выбрался в проход. «Какой кон! — сказал мне Джи Джи презрительно. — Врэман кон». Я не стал расспрашивать его, почему китаец кон, а, судя по физиономии, ему очень хотелось мне рассказать.
Пасадобль добрая половина пар вышла танцевать в латиноамериканских костюмах. Моя пара, может быть, бедные, как предположил Джи Джи, не переоделась, «Лешка» лишь снял жилет и накрутил на талию красный кушак. Но они носились по сцене как дьяволы. Он даже грохнулся на одно колено, и она обошла его в ослепительном знойном ритме, с осанкой перченых девушек знойного юга. Обильно намазанное простое лицо ее пылало от удовольствия и азарта. Она напомнила мне вдруг подружек моей мамы. В моем детстве они все танцевали до упаду. Мама, отец, подружки. В нашей комнате, с театральными выпадами, с отставлением руки далеко в сторону… Народ зашелся в оглушительных аплодисментах. Часть стариков покинули свои кресла и приблизились к сцене, залив проходы. Джи Джи, обливаясь потом, крутил большой винт своей камеры с помощью десяти-сантимовой монеты и бормотал ругательства. Две молоденькие п…ки, сидевшие рядом со мной, вскочили и запрыгали, выражая восторг. Одна вскарабкалась на сцену. Появился китаец из враждебного Джи Джи агентства. Даже на его презрительном лице выразился некоторый энтузиазм. Он навел свою пушку на сцену. Уже зазвучала музыка для последующих пар конкурса, а народ все аплодировал. Протанцевали последние восемь пар, но ни одна не вызвала такого энтузиазма зрителей, как «Лешка» и… Я подумал, какое бы имя дать партнерше пятнадцатого номера, и дал ей имя «Надя». «Лешка и Надя».
Появился конферансье и сообщил нам то, что мы знали и без него. Что сейчас жюри удалится на совещание, где будут выделены лучшие шесть пар. Занавес задвинулся. На сцену ринулась пресса и, путаясь в занавесе, стала искать в нем щели. Зрители разделились на компании и кружки и зашумели, обсуждая претендентов. Задуло теперь уже со всех сторон.
— Многие из дам очень даже бэзабль, — сказал Джи Джи, наконец отвернув свой винт десятисантимовой монетой.
— Я же говорю, что ты некрофил!
— Глупый кон, что может быть лучше созревшей женщины! Они ценят мужчину. И как они делают это… о! — Джи Джи закатил глаза. Он романтик. Несколько раз в год он объявляет мне, что у него, кажется, «гранд амур».
— Некрофил, без сомнения. Как фотограф, ты предпочитаешь старых писателей, как мужчина, — пожилых женщин.
Джи Джи замахнулся в меня камерой. Расхохотался.
— Это не моя вина, Лимоноф, что писатель становится известным к старости… Но ты можешь сделать что-нибудь, чтобы твои фото подскочили в цене. Например, совершить ужасное преступление… Или лети в Бейрут и сделай так, чтобы тебя украла «Исламик Джихад»…
«На хуя я им нужен, — сказал я. — Пусть я уже француз, в паспорте стоит место рождения: СССР. И гражданство, как ты знаешь, я получил вопреки желанию правящего класса. Французское правительство и пальцем не пошевельнет для меня. Даже довольны будут…»
Конферансье вытащил на сцену толстую старую блондинку и, чтобы занять зрителей, начавших роптать по поводу затянувшегося совещания жюри, пригласил ее танцевать. Танцевал он так же механично, как улыбался, но правильно. Нужные повороты, нужные па. В наше время многие личности занимаются не своим делом. Может быть, из этого конферансье вышел бы хороший солдат, а? Зрители нашли танец шестидесятипятилетней блондинки с конферансье двадцати девяти лет трогательным. Она показала ему свое удостоверение. Он сказал ей спасибо за ее молодость. Ему подали букет цветов в целлофане, и он преподнес толстой старухе цветы. Мы с Джи Джи решили, что все это было заранее подстроено. «Ку монтэ».
Повозившись еще немного, провыв трубадурный марш во все усилители зала, один находился лишь в пяти метрах от нас, устроители вытолкнули жюри на сцену. Члены вышли и столпились. Наглый оператор телевидения вывез камеру и, став к нам толстой задницей, стал снимать жюри.
— Люди телевидения еще наглее вас, фотографов, — заметил я Джи Джи.
— Та гель, — лениво отшутился Джи Джи.
Они начали с шестого приза. Серебряный ночной горшок с двумя ручками достался «Вере» и ее партнеру, осколку солидного века. Сжимая горшок, они отошли, куда им было указано, к еловой рощице, и стали. Фотографы, танцуя перед ними, один даже присел на корточки, запечатлели их довольные лица. Очевидно, они считали шестое место своим.
— А почему вы, месье, сидите в зале и ленитесь взобраться на сцену? — спросил я Джи Джи.
— Это не мой профиль. Меня интересуют писатели и вообще люди искусства.
Я назвал Джи Джи Обломовым.
Пятое место… Они присудили пятое место «Лешке и Наде»! Раздалось было несколько хлопков, но аплодисменты были заглушены свистом, и ропотом, и криками протеста. В дальнем от нас проходе, где все двадцать четыре пары столпились, ожидая своей участи, я увидел, как дернулся и застыл на месте «Лешка». Лицо его посерело. «Надя» в чем-то убеждала его и наконец, взяв за руку, попыталась вытащить на сцену. Он зло отказался идти и вырвал руку. Всеобщее замешательство опасно перерастало в скандал. Конферансье спустился в толпу и принялся наговаривать «Лешке» на ухо, по-видимому, аргументы. Сообща, он и «Надя», под руки подняли злого «Лешку» на сцену. Актер — бывший боксер — вручил Наде серебристый сосуд. Более элегантный, нежели шестому месту, но также с двумя ручками. Их отвели и поставили рядом с «Верой» и ее партнером.
— Ну, — обратился я к Джи Джи, — в очередной раз возобладала привычная несправедливость. Я бы еще мог понять, если бы им присудили второе место, но пятое! Это уж разительно несправедливо. Посмотри на него — он из серого становится зеленым! — «Лешка» таки мрачнел на глазах. Запали, зазеленившись, щеки, а у глаз легли черные тени.
— Путэн бордель, — сказал Джи Джи, впрочем, спокойно, — ты, Лимоноф, что, первый год живешь на свете?
— Но ведь пятнадцатому номеру аплодировали больше и дольше всех. Я уверен, что, если бы голосовал зал, зрители, — две третьих — были бы за них. Мне жалко его, Джи Джи, посмотри, как он переживает. Сгорбился даже.
— Да, мэк побледнел, — согласился Джи Джи.
Я заглянул в программу. Судя по тому, что я, вовсе не плохо знающий географию моей новой родины, никогда не слышал о городе, в котором живет пара номер пятнадцать, — это маленький провинциальный город. Вроде городка Боброва в Воронежской области, где родился мой отец. В городке, конечно, скучно, и вот «Лешка» с «Надей» и еще несколько пар друзей их возраста развлекались танцами. Дома и в диско… Нет, в диско они, должно быть, танцевали редко. Диско не должно им нравиться. Диско-музыка монотонна, а у них страстный стиль. Какая же у него может быть профессия?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
Пасадобль добрая половина пар вышла танцевать в латиноамериканских костюмах. Моя пара, может быть, бедные, как предположил Джи Джи, не переоделась, «Лешка» лишь снял жилет и накрутил на талию красный кушак. Но они носились по сцене как дьяволы. Он даже грохнулся на одно колено, и она обошла его в ослепительном знойном ритме, с осанкой перченых девушек знойного юга. Обильно намазанное простое лицо ее пылало от удовольствия и азарта. Она напомнила мне вдруг подружек моей мамы. В моем детстве они все танцевали до упаду. Мама, отец, подружки. В нашей комнате, с театральными выпадами, с отставлением руки далеко в сторону… Народ зашелся в оглушительных аплодисментах. Часть стариков покинули свои кресла и приблизились к сцене, залив проходы. Джи Джи, обливаясь потом, крутил большой винт своей камеры с помощью десяти-сантимовой монеты и бормотал ругательства. Две молоденькие п…ки, сидевшие рядом со мной, вскочили и запрыгали, выражая восторг. Одна вскарабкалась на сцену. Появился китаец из враждебного Джи Джи агентства. Даже на его презрительном лице выразился некоторый энтузиазм. Он навел свою пушку на сцену. Уже зазвучала музыка для последующих пар конкурса, а народ все аплодировал. Протанцевали последние восемь пар, но ни одна не вызвала такого энтузиазма зрителей, как «Лешка» и… Я подумал, какое бы имя дать партнерше пятнадцатого номера, и дал ей имя «Надя». «Лешка и Надя».
Появился конферансье и сообщил нам то, что мы знали и без него. Что сейчас жюри удалится на совещание, где будут выделены лучшие шесть пар. Занавес задвинулся. На сцену ринулась пресса и, путаясь в занавесе, стала искать в нем щели. Зрители разделились на компании и кружки и зашумели, обсуждая претендентов. Задуло теперь уже со всех сторон.
— Многие из дам очень даже бэзабль, — сказал Джи Джи, наконец отвернув свой винт десятисантимовой монетой.
— Я же говорю, что ты некрофил!
— Глупый кон, что может быть лучше созревшей женщины! Они ценят мужчину. И как они делают это… о! — Джи Джи закатил глаза. Он романтик. Несколько раз в год он объявляет мне, что у него, кажется, «гранд амур».
— Некрофил, без сомнения. Как фотограф, ты предпочитаешь старых писателей, как мужчина, — пожилых женщин.
Джи Джи замахнулся в меня камерой. Расхохотался.
— Это не моя вина, Лимоноф, что писатель становится известным к старости… Но ты можешь сделать что-нибудь, чтобы твои фото подскочили в цене. Например, совершить ужасное преступление… Или лети в Бейрут и сделай так, чтобы тебя украла «Исламик Джихад»…
«На хуя я им нужен, — сказал я. — Пусть я уже француз, в паспорте стоит место рождения: СССР. И гражданство, как ты знаешь, я получил вопреки желанию правящего класса. Французское правительство и пальцем не пошевельнет для меня. Даже довольны будут…»
Конферансье вытащил на сцену толстую старую блондинку и, чтобы занять зрителей, начавших роптать по поводу затянувшегося совещания жюри, пригласил ее танцевать. Танцевал он так же механично, как улыбался, но правильно. Нужные повороты, нужные па. В наше время многие личности занимаются не своим делом. Может быть, из этого конферансье вышел бы хороший солдат, а? Зрители нашли танец шестидесятипятилетней блондинки с конферансье двадцати девяти лет трогательным. Она показала ему свое удостоверение. Он сказал ей спасибо за ее молодость. Ему подали букет цветов в целлофане, и он преподнес толстой старухе цветы. Мы с Джи Джи решили, что все это было заранее подстроено. «Ку монтэ».
Повозившись еще немного, провыв трубадурный марш во все усилители зала, один находился лишь в пяти метрах от нас, устроители вытолкнули жюри на сцену. Члены вышли и столпились. Наглый оператор телевидения вывез камеру и, став к нам толстой задницей, стал снимать жюри.
— Люди телевидения еще наглее вас, фотографов, — заметил я Джи Джи.
— Та гель, — лениво отшутился Джи Джи.
Они начали с шестого приза. Серебряный ночной горшок с двумя ручками достался «Вере» и ее партнеру, осколку солидного века. Сжимая горшок, они отошли, куда им было указано, к еловой рощице, и стали. Фотографы, танцуя перед ними, один даже присел на корточки, запечатлели их довольные лица. Очевидно, они считали шестое место своим.
— А почему вы, месье, сидите в зале и ленитесь взобраться на сцену? — спросил я Джи Джи.
— Это не мой профиль. Меня интересуют писатели и вообще люди искусства.
Я назвал Джи Джи Обломовым.
Пятое место… Они присудили пятое место «Лешке и Наде»! Раздалось было несколько хлопков, но аплодисменты были заглушены свистом, и ропотом, и криками протеста. В дальнем от нас проходе, где все двадцать четыре пары столпились, ожидая своей участи, я увидел, как дернулся и застыл на месте «Лешка». Лицо его посерело. «Надя» в чем-то убеждала его и наконец, взяв за руку, попыталась вытащить на сцену. Он зло отказался идти и вырвал руку. Всеобщее замешательство опасно перерастало в скандал. Конферансье спустился в толпу и принялся наговаривать «Лешке» на ухо, по-видимому, аргументы. Сообща, он и «Надя», под руки подняли злого «Лешку» на сцену. Актер — бывший боксер — вручил Наде серебристый сосуд. Более элегантный, нежели шестому месту, но также с двумя ручками. Их отвели и поставили рядом с «Верой» и ее партнером.
— Ну, — обратился я к Джи Джи, — в очередной раз возобладала привычная несправедливость. Я бы еще мог понять, если бы им присудили второе место, но пятое! Это уж разительно несправедливо. Посмотри на него — он из серого становится зеленым! — «Лешка» таки мрачнел на глазах. Запали, зазеленившись, щеки, а у глаз легли черные тени.
— Путэн бордель, — сказал Джи Джи, впрочем, спокойно, — ты, Лимоноф, что, первый год живешь на свете?
— Но ведь пятнадцатому номеру аплодировали больше и дольше всех. Я уверен, что, если бы голосовал зал, зрители, — две третьих — были бы за них. Мне жалко его, Джи Джи, посмотри, как он переживает. Сгорбился даже.
— Да, мэк побледнел, — согласился Джи Джи.
Я заглянул в программу. Судя по тому, что я, вовсе не плохо знающий географию моей новой родины, никогда не слышал о городе, в котором живет пара номер пятнадцать, — это маленький провинциальный город. Вроде городка Боброва в Воронежской области, где родился мой отец. В городке, конечно, скучно, и вот «Лешка» с «Надей» и еще несколько пар друзей их возраста развлекались танцами. Дома и в диско… Нет, в диско они, должно быть, танцевали редко. Диско не должно им нравиться. Диско-музыка монотонна, а у них страстный стиль. Какая же у него может быть профессия?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21