Я решил, что он владелец крошечного книжного магазина. Первый приз — путешествие вокруг света на «круазьер», двадцать четыре дня — привлек «Лешку» и «Надю» на конкурс. Год они готовились, оттачивали па, сумели победить во всех этапах конкурса, в местном, в региональном и полуфинале… И вот — конец мечте. Всплеск морей и океанов, вечера в салоне, они танцуют, прижавшись друг к другу в ресторане «круазьер»… все это достанется другой паре. Увенчать жизнь кругосветным путешествием не получилось. Не будет цветных, брызжущих цветом фотографий в ослепительных экзотических портах мира, их можно было бы любовно перебирать скрюченными руками в самые последние годы жизни и затем оставить внукам… Вряд ли у пары номер пятнадцать останется достаточно сил, чтобы участвовать в соревнованиях в следующем году. Да и состоится ли еще один конкурс?
Презрев недовольный ропот зала, то почти исчезающий, то накатывающий опять, безжалостные устроители продолжали церемонию. Третье и четвертое места достались парам, которые, очевидно, их заслуживали. Второе место дали паре с Мартиники.
— Прогрессивная новая несправедливость заменила старую, непрогрессивную, — философски заметил я, обращаясь к Джи Джи, — цветным прилично дали второе место. Потому что они цветные. Еще раз подчеркнуть, что мы любим наших цветных и мы не расисты. Тахар бен Джалулу дали Гонкуровскую премию по той же причине.
— Путэн бордель, — воскликнул Джи Джи, — ты меня удивляешь, Лимоноф!
Первую премию они дали паре… Когда они выбрались на сцену, мне сделался ясен механизм сознания членов жюри. Они выглядели, вот именно в этом ключ к пониманию, выглядели не моложе, но современнее других пар. Они в точности соответствовали городским стандартам хорошо сохранившейся молодящейся пары, принадлежащей к средней буржуазии. Такие в паблисити-вспышках, прилизанные и моложавые, агитируют вас застраховать вашу жизнь. Оба были среднего роста. У него короткие волосы зачесаны набок, умело подкрашены и сзади, за ушами, чуть длиннее. Серый костюм, казалось, был сшит тем же портным, что и костюм конферансье. Брюки не узкие и не широкие, белая рубашка и красная бабочка. Она, в красном платье, в меру открытом и в меру закрытом, в меру обтягивающем. Прическа а-ля Симон Вейль, член Европейского парламента. Их манера танцевать, правильно, но бесстрастно, не могла им принести выше пятого или даже шестого места, но подсознательно их облик соответствовал стандартам жюри. Ибо никто в этом жюри не был экстравагантен, они тоже все были средние представители своих профессий. Людмила Черина вручила паре билет на круазьер.
— Твои фавориты, — объяснил Джи Джи, отвечая на мою гримасу, — слишком народны для этого жюри. Они как бы, знаешь, олицетворяют стихию «баль Мюзетт», от них несет карманьолой и этим «А, са ира, са ира, са ира…». Они слишком энергичны, стихийны для такого буржуазного жюри.
— Пойти, что ли, сказать пятому месту, что они были лучше всех, а, Джи Джи?
— Пойди.
Я посмотрел на сцену. Туда уже влезли, может быть, с сотню зрителей и смешались с жюри и премированными парами. Группа седовласых что-то гневно кричала председателю жюри. Множество тел обступили «Лешку с Надей». Их даже не было видно.
— Видишь, есть кому их утешить. Пойдем, — сказал Джи Джи. — Я еще хочу успеть купить пожрать у араба. Он открыт до полуночи.
Мы выбрались из зала. На углу Фобург Сент-Оноре и авеню Баграм мы расстались. Я пошел к пляс Этуаль. Я хотел поразмышлять о проблеме несправедливости.
Мы вернулись к ней вместе с Джи Джи через некоторое время. Джи Джи сидел у меня. У него нет ТиВи. У него в шамбр дэ бонн в 17-ом есть сейф для хранения фотокамер, есть электроплитка и туалет, как в тюрьме, но ТиВи нет.
Только что окончился чемпионат мира в среднем весе. Победу получил Шугар Рэй. По очкам… Из троих судей двое приняли его сторону.
Джи Джи со злостью сдавил коробку дистанционного управления, и экран погас.
— Ты знаешь, почему происходят революции, Лимоноф?
— По множеству причин…
— Ни хуя подобного. Причина всегда одна. В обществе, готовом для кровопускания, победу всегда, во всех случаях присуждают слабейшему. Это может продолжаться долго, но в конце концов народные нервы не выдерживают. Ты видел, что претендент был сильнее? Ты видел. Ты видел, что несколько раз он так впечатал Рэю в нужное место, что тот поплыл? Ты видел и все видели, что в конце последнего раунда Рэй еле добрел в свой угол, а наш мэк танцевал себе по рингу, свеженький? Видел? И что, эти жулики присудили победу Рэю! И ты слышал, что сказал наш человек в микро. «Я знаю, что я выиграл матч, и он — Шугар Рэй, знает. Для меня — я победил». И как он спокойно это сказал, а, ты слышал? С полной уверенностью в несправедливости, в том, что ничего иного, кроме несправедливости, он и не ожидал, с манерами стоического философа. Он супер, этот черный! Настоящий дюр, и, что нечасто встречается среди боксеров, у него есть мозги и класс… Какой класс, а, «я знаю, что я выиграл матч, и Рэй знает», а, как сказано!
Мы оба болели за претендента с короткой бородкой. Невозмутимый, холодный и сильный, он атаковал все двенадцать раундов. Но они оставили Рэя чемпионом мира.
— На хуя тогда соревнования устраивать, Лимоноф? Если все так нечестно. Путэн бордель! Коррупция повсюду… — Джи Джи встал и, хромая, заходил по моей небольшой территории, злой.
— Возможно, они позволят ему победить Рэя в следующем матче, через год? Хотят растянуть удовольствие зрителей. И сделать еще кучу денег. Ведь если бы Рэй потерял свой титул сегодня, то эти следующего года мани от них ускользнули бы. Два матча — это две кучи денег, один матч — одна куча. Вампиры! Я лично уничтожал бы бизнесменов физически.
— Да, — согласился Джи Джи. — Мы — фотографы, писатели, боксеры, крестьяне — производим продукты потребления, а подлое племя бизнесменов перепродает наш труд…
Мы помолчали, злые. Он у окна, я на стуле.
— Э, Лимоноф, я забыл тебе сказать. — Джи Джи обернулся ко мне от окна. — Тот мэк, на конкурсе в Плейель, ну помнишь, пятнадцатый номер, ты еще за него болел, ведь отбросил баскетс тогда на сцене… Мне этот кон-китаец сказал. Мы ушли, а китаец остался для общего фото… Грохнулся и отбросил баскетс прямо на сцене… Не вынес несправедливости… сердце остановилось…
Несмотря на то, что Джи Джи сообщил мне о смерти «Лешки», употребив вульгарное простонародное выражение «отбросил баскетс», то есть кроссовки, обыкновенно наглая физиономия Джи Джи выглядела грустной.
Этюды
Когда начал таять снег и набухли в подмосковном чахлом лесу вербы, мы стали ходить на этюды. Вернее, Андрюшка стал ходить на этюды, а я его сопровождал. Или, может быть, я его вдохновлял? Мне иногда казалось, что без меня Андрюшка не ходил бы на этюды или если ходил бы, то не так часто… От Малахитовой улицы на северо-восточной окраине Москвы до леса мы добирались за какие-нибудь сорок минут. Если сбросить меня сегодня с парашютом на Малахитовую и заставить найти тот лес, я не найду. Его наверняка давно уже не существует, того жиденького, трогательного, чахлого леса, затерявшегося в хаосе железнодорожных насыпей. Да если он и остался, случайно сбереженный в живых нахлынувшей наверняка массой каменных новостроек, то мне не найти его ни за что.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
Презрев недовольный ропот зала, то почти исчезающий, то накатывающий опять, безжалостные устроители продолжали церемонию. Третье и четвертое места достались парам, которые, очевидно, их заслуживали. Второе место дали паре с Мартиники.
— Прогрессивная новая несправедливость заменила старую, непрогрессивную, — философски заметил я, обращаясь к Джи Джи, — цветным прилично дали второе место. Потому что они цветные. Еще раз подчеркнуть, что мы любим наших цветных и мы не расисты. Тахар бен Джалулу дали Гонкуровскую премию по той же причине.
— Путэн бордель, — воскликнул Джи Джи, — ты меня удивляешь, Лимоноф!
Первую премию они дали паре… Когда они выбрались на сцену, мне сделался ясен механизм сознания членов жюри. Они выглядели, вот именно в этом ключ к пониманию, выглядели не моложе, но современнее других пар. Они в точности соответствовали городским стандартам хорошо сохранившейся молодящейся пары, принадлежащей к средней буржуазии. Такие в паблисити-вспышках, прилизанные и моложавые, агитируют вас застраховать вашу жизнь. Оба были среднего роста. У него короткие волосы зачесаны набок, умело подкрашены и сзади, за ушами, чуть длиннее. Серый костюм, казалось, был сшит тем же портным, что и костюм конферансье. Брюки не узкие и не широкие, белая рубашка и красная бабочка. Она, в красном платье, в меру открытом и в меру закрытом, в меру обтягивающем. Прическа а-ля Симон Вейль, член Европейского парламента. Их манера танцевать, правильно, но бесстрастно, не могла им принести выше пятого или даже шестого места, но подсознательно их облик соответствовал стандартам жюри. Ибо никто в этом жюри не был экстравагантен, они тоже все были средние представители своих профессий. Людмила Черина вручила паре билет на круазьер.
— Твои фавориты, — объяснил Джи Джи, отвечая на мою гримасу, — слишком народны для этого жюри. Они как бы, знаешь, олицетворяют стихию «баль Мюзетт», от них несет карманьолой и этим «А, са ира, са ира, са ира…». Они слишком энергичны, стихийны для такого буржуазного жюри.
— Пойти, что ли, сказать пятому месту, что они были лучше всех, а, Джи Джи?
— Пойди.
Я посмотрел на сцену. Туда уже влезли, может быть, с сотню зрителей и смешались с жюри и премированными парами. Группа седовласых что-то гневно кричала председателю жюри. Множество тел обступили «Лешку с Надей». Их даже не было видно.
— Видишь, есть кому их утешить. Пойдем, — сказал Джи Джи. — Я еще хочу успеть купить пожрать у араба. Он открыт до полуночи.
Мы выбрались из зала. На углу Фобург Сент-Оноре и авеню Баграм мы расстались. Я пошел к пляс Этуаль. Я хотел поразмышлять о проблеме несправедливости.
Мы вернулись к ней вместе с Джи Джи через некоторое время. Джи Джи сидел у меня. У него нет ТиВи. У него в шамбр дэ бонн в 17-ом есть сейф для хранения фотокамер, есть электроплитка и туалет, как в тюрьме, но ТиВи нет.
Только что окончился чемпионат мира в среднем весе. Победу получил Шугар Рэй. По очкам… Из троих судей двое приняли его сторону.
Джи Джи со злостью сдавил коробку дистанционного управления, и экран погас.
— Ты знаешь, почему происходят революции, Лимоноф?
— По множеству причин…
— Ни хуя подобного. Причина всегда одна. В обществе, готовом для кровопускания, победу всегда, во всех случаях присуждают слабейшему. Это может продолжаться долго, но в конце концов народные нервы не выдерживают. Ты видел, что претендент был сильнее? Ты видел. Ты видел, что несколько раз он так впечатал Рэю в нужное место, что тот поплыл? Ты видел и все видели, что в конце последнего раунда Рэй еле добрел в свой угол, а наш мэк танцевал себе по рингу, свеженький? Видел? И что, эти жулики присудили победу Рэю! И ты слышал, что сказал наш человек в микро. «Я знаю, что я выиграл матч, и он — Шугар Рэй, знает. Для меня — я победил». И как он спокойно это сказал, а, ты слышал? С полной уверенностью в несправедливости, в том, что ничего иного, кроме несправедливости, он и не ожидал, с манерами стоического философа. Он супер, этот черный! Настоящий дюр, и, что нечасто встречается среди боксеров, у него есть мозги и класс… Какой класс, а, «я знаю, что я выиграл матч, и Рэй знает», а, как сказано!
Мы оба болели за претендента с короткой бородкой. Невозмутимый, холодный и сильный, он атаковал все двенадцать раундов. Но они оставили Рэя чемпионом мира.
— На хуя тогда соревнования устраивать, Лимоноф? Если все так нечестно. Путэн бордель! Коррупция повсюду… — Джи Джи встал и, хромая, заходил по моей небольшой территории, злой.
— Возможно, они позволят ему победить Рэя в следующем матче, через год? Хотят растянуть удовольствие зрителей. И сделать еще кучу денег. Ведь если бы Рэй потерял свой титул сегодня, то эти следующего года мани от них ускользнули бы. Два матча — это две кучи денег, один матч — одна куча. Вампиры! Я лично уничтожал бы бизнесменов физически.
— Да, — согласился Джи Джи. — Мы — фотографы, писатели, боксеры, крестьяне — производим продукты потребления, а подлое племя бизнесменов перепродает наш труд…
Мы помолчали, злые. Он у окна, я на стуле.
— Э, Лимоноф, я забыл тебе сказать. — Джи Джи обернулся ко мне от окна. — Тот мэк, на конкурсе в Плейель, ну помнишь, пятнадцатый номер, ты еще за него болел, ведь отбросил баскетс тогда на сцене… Мне этот кон-китаец сказал. Мы ушли, а китаец остался для общего фото… Грохнулся и отбросил баскетс прямо на сцене… Не вынес несправедливости… сердце остановилось…
Несмотря на то, что Джи Джи сообщил мне о смерти «Лешки», употребив вульгарное простонародное выражение «отбросил баскетс», то есть кроссовки, обыкновенно наглая физиономия Джи Джи выглядела грустной.
Этюды
Когда начал таять снег и набухли в подмосковном чахлом лесу вербы, мы стали ходить на этюды. Вернее, Андрюшка стал ходить на этюды, а я его сопровождал. Или, может быть, я его вдохновлял? Мне иногда казалось, что без меня Андрюшка не ходил бы на этюды или если ходил бы, то не так часто… От Малахитовой улицы на северо-восточной окраине Москвы до леса мы добирались за какие-нибудь сорок минут. Если сбросить меня сегодня с парашютом на Малахитовую и заставить найти тот лес, я не найду. Его наверняка давно уже не существует, того жиденького, трогательного, чахлого леса, затерявшегося в хаосе железнодорожных насыпей. Да если он и остался, случайно сбереженный в живых нахлынувшей наверняка массой каменных новостроек, то мне не найти его ни за что.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21