И я протянул ей свои, как всегда фотогеничные, три физиономии.
— Это очень gentil с вашей стороны, — сказала она.
Я выдал ей доказательства моих ресурсов, в том числе и сертификат от percepteur — она обрадовалась тому, что я плачу налоги. Я представил ей доказательство моего адреса — справку от квартирной хозяйки, и, о чудо, у нее оказалась та же фамилия, что и у моей квартирной хозяйки! Так как это была редкая фамилия, то похожая на мою маму дама была поражена. О своем изумлении она сообщила мне и женщине, похожей на лягушку средних лет. Я сообщил обеим кое-какие сведения о моей квартирной хозяйке: ее приблизительный возраст, то, что юность свою она провела в Бельгийском Конго. Мы посвятили несколько минут Бельгийскому Конго. Дамы издали несколько восклицаний по поводу ужасов, которые пришлось пережить белому населению, я же с плохо скрываемым восторгом сделал несколько замечаний о прославленном «Пятом коммандо» и его шефе Майке Хоарэ. Увидев, что дамы министерства внутренних дел обменялись условными взглядами, я решительно закрыл кран моих страстей и молча поерзал на сиденье. Однофамилица моей квартирной хозяйки не спеша проколола мои бумаги, заделала их в канцелярскую папку. Полюбовалась на папку.
— Ну вот, все готово. Теперь у вас есть досье. — Закрыла папку…
— A carte-de-s?jour? — спросил я робко, видя, что она мне ничего не протягивает, а лишь улыбается удовлетворенно. Как бы по окончании полностью проделанной работы. — Carte-de-s?jour?
— Для этого вам придется обратиться в префектуру, — сказала она. — Мы здесь, в министерстве внутренних дел, carte-de-s?jour не выдаем. Это не входит в нашу компетенцию…
Я предполагаю, что физиономия моя позеленела от злости. Чего же стоит, бля, вмешательство жены министра внутренних дел? А сам мсье Президент, интересно, что, тоже не может дать carte-de-se'jour? Остается только развести руками и воскликнуть: «Демократия!», вложив в это восклицание те же чувства, которые вкладывает русский рабочий в «еб твою мать!» Демократия… Деньги берете, мадам Французская Республика, в карман фартука кладете (я представил Французскую Республику в виде злой консьержки), а документ не даете!
Похожая на мою маму поняла, что мысли у меня нехорошие. Она сморщила лоб.
— Я попрошу, чтобы вас отвели в префектуру, — сказала она, приняв, очевидно, смелое личное решение. И она посмотрела на часы. — Я надеюсь, что мадам АБРАКАДАБРА… (так звучала фамилия, не уверен, что так же она и пишется) еще не ушла. Я позвоню…
Мадам АБРАКАДАБРА была на месте. Моя мама вызвала старую знакомую — голубоплатьевую красавицу, — и мы спешно отбыли. Я предполагал, что мы спустимся и покинем подъезд И с точкой, но ничего подобного не случилось. Голубоплатьевая, колыхая бедрами и платьем, повела меня по нескончаемым стеклянным террасам-переходам, где не было ни души. Один раз из-за угла на нас вышел угрюмый полицейский, ковыряя в носу. Мы шли, молча поглядывая друг на друга и улыбаясь. Если бы у меня была carte-de-s?jour, я бы пошел с ней далеко за горизонт, с этой красивой и, я думаю, прохладной, несмотря на пятое июля, женщиной, покинувшей возраст юности, но еще не вступившей в возраст увядания…
Она ловко провела меня. Вошла в некую дверь, усадив меня на скамью у двери среди десятка иранцев, хорошо одетых в кожу, и нескольких наглых сытых поляков. Голубоплатьевая ушла, оставив мое красивое досье у АБРАКАДАБРЫ и сказав:
— Ждите, вас вызовут.
Лишь после четверти часа сидения на скамье я сообразил, что это первый этаж префектуры, эскалье эФ, где я уже был однажды.
— Эдуар!
Шанталь, девушка из префектуры, стояла, колыхая креветками в ушах. Мы расцеловались.
— Что ты тут делаешь, Эдуар?
— Жду. Мое досье только что принесли из Министерства д'Интерьер, эскалье И с точкой, сюда, к мадам АБРАКАДАБРЕ… А ты что тут делаешь… Ты же в зале Норд-Эст?
— На месяц переведена сюда. Такая у нас система. Подожди, я найду твое досье.
Она появилась через несколько минут.
— Пошли, я сделаю тебе carte-de-s?jour на год.
— На год! Погоди, я думаю, мне дадут на десять лет. Я был в Министерстве d’lnt?rieur, эскалье И с точкой, по рекомендации… — тут я задохнулся от гордости, — по рекомендации САМОЙ мадам Дэферр… смотри, — я протянул Шанталь бумагу, копию, оригинал у меня забрала похожая на мою маму.
— ?a va, — равнодушно сказала Шанталь, прочитав бумагу, — все это хорошо, но здесь начальница мадам АБРАКАДАБРА. Как она скажет, так и будет. Я попытаюсь спросить ее… Идем в бюро.
В бюро за полдюжиной столов расположился десяток префектуриых девочек и чуть меньшее, чем в коридоре, количество иранцев и поляков. Усадив меня, Шанталь скрылась во внутренностях бюро. Вернулась через пару минут.
— Нет, невозможно. Процедура такова, что невозможно сразу после recepiss? дать карту на десять лет. Следует получить карту на год, ее можно будет продлить еще на год…
— Но мадам Дэферр! — воскликнул я растерянно. — Получается, что вмешательство жены самого министра ничего не стоит. И ведь не министра химической промышленности, но именно Дэферра, кому вся эта машина подчинена…
— Несовпадение между политической властью и исполнительной властью… — констатировала Шанталь. И стала листать досье, приготовленное дамой, похожей на мою мать. — А, ты принес сертификат от percepteur… Прекрасно! Слушай, я могла тебе дать carte-de-s?jour на год без министров или их жен, поскольку теперь у тебя есть доказательство финансовых ресурсов…
Она продолжала еще что-то бормотать, но я ее уже не слушал, погрузившись в невеселые мысли о структуре демократии.
Через четверть часа мне отпечатали carte-de-s?jour, куда Шанталь, по собственному усмотрению, поставила профессию «писатель». «Дневник неудачника», который я передал ей с Рыжим, ей понравился.
Она проводила меня до лестницы. Поделилась со мной своим несчастьем. Мужик, много старше ее, за которого она собиралась замуж, взял да и вернулся к бывшей жене. Поэтому надежда Шанталь на то, что она сможет оставить нервную и плохо оплачиваемую работу в префектуре, рухнула. И надежда на домик в провинции.
Я поблагодарил своего редактора и его жену мадам Окотэ за помощь. Я не сказал им, однако, что все их и мои маневры за кулисами были в известном смысле бесполезны. Что, как скала, высится замок демократии, неприступный для коррупции, и даже жена министра не колышет суровое сердце мадам АБРАКАДАБРЫ и прочих рыцарей демократии. Я не сообщил им также, что тяжеловатая бретонская девушка с креветками в ушах, в белой блузке и с толстыми ногами из-под черной юбки обладает равной или, может быть, большей властью над судьбой иностранца, чем министр d’lnt?rieur или его жена. Мне не хотелось лезть с моими новоприобретенными знаниями к мсье и мадам Окотэ, их разочаровывать. Они ведь честно желали помочь мне.
В декабре 1985 года я снова написал письмо министру культуры. Я просил помочь мне стать французским гражданином. Боевая кампания за гражданство была еще более абсурдна, чем стычки за carte-de-s?jour…
Я предполагаю, что мир выглядел бы для меня иначе, если бы не эта метафизическая пролетарская кепочка, приросшая к моей голове. Это она виновата, бля, я уверен.
Две с половиной строчки истории
В тот августовский день я покинул солнечный пентхауз моей богатой подруги вблизи Трокадеро в 12:30. Подруга сидела в ароматной пене, я поцеловал ее, нагнувшись и, спустившись по отрезку лестницы, ведущей к входной двери, покинул шикарную жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
— Это очень gentil с вашей стороны, — сказала она.
Я выдал ей доказательства моих ресурсов, в том числе и сертификат от percepteur — она обрадовалась тому, что я плачу налоги. Я представил ей доказательство моего адреса — справку от квартирной хозяйки, и, о чудо, у нее оказалась та же фамилия, что и у моей квартирной хозяйки! Так как это была редкая фамилия, то похожая на мою маму дама была поражена. О своем изумлении она сообщила мне и женщине, похожей на лягушку средних лет. Я сообщил обеим кое-какие сведения о моей квартирной хозяйке: ее приблизительный возраст, то, что юность свою она провела в Бельгийском Конго. Мы посвятили несколько минут Бельгийскому Конго. Дамы издали несколько восклицаний по поводу ужасов, которые пришлось пережить белому населению, я же с плохо скрываемым восторгом сделал несколько замечаний о прославленном «Пятом коммандо» и его шефе Майке Хоарэ. Увидев, что дамы министерства внутренних дел обменялись условными взглядами, я решительно закрыл кран моих страстей и молча поерзал на сиденье. Однофамилица моей квартирной хозяйки не спеша проколола мои бумаги, заделала их в канцелярскую папку. Полюбовалась на папку.
— Ну вот, все готово. Теперь у вас есть досье. — Закрыла папку…
— A carte-de-s?jour? — спросил я робко, видя, что она мне ничего не протягивает, а лишь улыбается удовлетворенно. Как бы по окончании полностью проделанной работы. — Carte-de-s?jour?
— Для этого вам придется обратиться в префектуру, — сказала она. — Мы здесь, в министерстве внутренних дел, carte-de-s?jour не выдаем. Это не входит в нашу компетенцию…
Я предполагаю, что физиономия моя позеленела от злости. Чего же стоит, бля, вмешательство жены министра внутренних дел? А сам мсье Президент, интересно, что, тоже не может дать carte-de-se'jour? Остается только развести руками и воскликнуть: «Демократия!», вложив в это восклицание те же чувства, которые вкладывает русский рабочий в «еб твою мать!» Демократия… Деньги берете, мадам Французская Республика, в карман фартука кладете (я представил Французскую Республику в виде злой консьержки), а документ не даете!
Похожая на мою маму поняла, что мысли у меня нехорошие. Она сморщила лоб.
— Я попрошу, чтобы вас отвели в префектуру, — сказала она, приняв, очевидно, смелое личное решение. И она посмотрела на часы. — Я надеюсь, что мадам АБРАКАДАБРА… (так звучала фамилия, не уверен, что так же она и пишется) еще не ушла. Я позвоню…
Мадам АБРАКАДАБРА была на месте. Моя мама вызвала старую знакомую — голубоплатьевую красавицу, — и мы спешно отбыли. Я предполагал, что мы спустимся и покинем подъезд И с точкой, но ничего подобного не случилось. Голубоплатьевая, колыхая бедрами и платьем, повела меня по нескончаемым стеклянным террасам-переходам, где не было ни души. Один раз из-за угла на нас вышел угрюмый полицейский, ковыряя в носу. Мы шли, молча поглядывая друг на друга и улыбаясь. Если бы у меня была carte-de-s?jour, я бы пошел с ней далеко за горизонт, с этой красивой и, я думаю, прохладной, несмотря на пятое июля, женщиной, покинувшей возраст юности, но еще не вступившей в возраст увядания…
Она ловко провела меня. Вошла в некую дверь, усадив меня на скамью у двери среди десятка иранцев, хорошо одетых в кожу, и нескольких наглых сытых поляков. Голубоплатьевая ушла, оставив мое красивое досье у АБРАКАДАБРЫ и сказав:
— Ждите, вас вызовут.
Лишь после четверти часа сидения на скамье я сообразил, что это первый этаж префектуры, эскалье эФ, где я уже был однажды.
— Эдуар!
Шанталь, девушка из префектуры, стояла, колыхая креветками в ушах. Мы расцеловались.
— Что ты тут делаешь, Эдуар?
— Жду. Мое досье только что принесли из Министерства д'Интерьер, эскалье И с точкой, сюда, к мадам АБРАКАДАБРЕ… А ты что тут делаешь… Ты же в зале Норд-Эст?
— На месяц переведена сюда. Такая у нас система. Подожди, я найду твое досье.
Она появилась через несколько минут.
— Пошли, я сделаю тебе carte-de-s?jour на год.
— На год! Погоди, я думаю, мне дадут на десять лет. Я был в Министерстве d’lnt?rieur, эскалье И с точкой, по рекомендации… — тут я задохнулся от гордости, — по рекомендации САМОЙ мадам Дэферр… смотри, — я протянул Шанталь бумагу, копию, оригинал у меня забрала похожая на мою маму.
— ?a va, — равнодушно сказала Шанталь, прочитав бумагу, — все это хорошо, но здесь начальница мадам АБРАКАДАБРА. Как она скажет, так и будет. Я попытаюсь спросить ее… Идем в бюро.
В бюро за полдюжиной столов расположился десяток префектуриых девочек и чуть меньшее, чем в коридоре, количество иранцев и поляков. Усадив меня, Шанталь скрылась во внутренностях бюро. Вернулась через пару минут.
— Нет, невозможно. Процедура такова, что невозможно сразу после recepiss? дать карту на десять лет. Следует получить карту на год, ее можно будет продлить еще на год…
— Но мадам Дэферр! — воскликнул я растерянно. — Получается, что вмешательство жены самого министра ничего не стоит. И ведь не министра химической промышленности, но именно Дэферра, кому вся эта машина подчинена…
— Несовпадение между политической властью и исполнительной властью… — констатировала Шанталь. И стала листать досье, приготовленное дамой, похожей на мою мать. — А, ты принес сертификат от percepteur… Прекрасно! Слушай, я могла тебе дать carte-de-s?jour на год без министров или их жен, поскольку теперь у тебя есть доказательство финансовых ресурсов…
Она продолжала еще что-то бормотать, но я ее уже не слушал, погрузившись в невеселые мысли о структуре демократии.
Через четверть часа мне отпечатали carte-de-s?jour, куда Шанталь, по собственному усмотрению, поставила профессию «писатель». «Дневник неудачника», который я передал ей с Рыжим, ей понравился.
Она проводила меня до лестницы. Поделилась со мной своим несчастьем. Мужик, много старше ее, за которого она собиралась замуж, взял да и вернулся к бывшей жене. Поэтому надежда Шанталь на то, что она сможет оставить нервную и плохо оплачиваемую работу в префектуре, рухнула. И надежда на домик в провинции.
Я поблагодарил своего редактора и его жену мадам Окотэ за помощь. Я не сказал им, однако, что все их и мои маневры за кулисами были в известном смысле бесполезны. Что, как скала, высится замок демократии, неприступный для коррупции, и даже жена министра не колышет суровое сердце мадам АБРАКАДАБРЫ и прочих рыцарей демократии. Я не сообщил им также, что тяжеловатая бретонская девушка с креветками в ушах, в белой блузке и с толстыми ногами из-под черной юбки обладает равной или, может быть, большей властью над судьбой иностранца, чем министр d’lnt?rieur или его жена. Мне не хотелось лезть с моими новоприобретенными знаниями к мсье и мадам Окотэ, их разочаровывать. Они ведь честно желали помочь мне.
В декабре 1985 года я снова написал письмо министру культуры. Я просил помочь мне стать французским гражданином. Боевая кампания за гражданство была еще более абсурдна, чем стычки за carte-de-s?jour…
Я предполагаю, что мир выглядел бы для меня иначе, если бы не эта метафизическая пролетарская кепочка, приросшая к моей голове. Это она виновата, бля, я уверен.
Две с половиной строчки истории
В тот августовский день я покинул солнечный пентхауз моей богатой подруги вблизи Трокадеро в 12:30. Подруга сидела в ароматной пене, я поцеловал ее, нагнувшись и, спустившись по отрезку лестницы, ведущей к входной двери, покинул шикарную жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43