Никогда.
Когда Эди, повернув на площадке лестницы, оказывается лицом к Светке, которая все еще стоит в дверях, Светка говорит неуверенно:
— Хочешь остаться со мной?.. На всю ночь?.. — говорит Светка, но Эди ничего ей не отвечает.
На улице как будто еще больше похолодало, и Эди зябко запахивает свою куртку. Люди заслуживают того, чтобы их убивали. Когда я вырасту совсем, я обязательно буду убивать людей, думает Эди.
На столе, мимо которого он проходит, все так же лежит домино. Гарик только выложил домино в один большой замкнутый круг.
30
Рано утром Эди выходит из сарая Вовки Болотаренко, где он провел ночь, совершенно замерзший. Домой ему идти ночью не захотелось. Не хотелось видеть заспанное лицо матери, не хотелось отвечать на ее вопросы, не хотелось отказываться от еды, которую она будет предлагать, и слушать ее сетования на то, что у всех дети как дети, а ее сын — негодяй и приходит домой в четыре часа ночи. Эди-бэби хотел побыть один и подумать.
Ключи от сарая Вовка давным-давно дал Эди. Так, на всякий случай. Эди до этого сараем никогда не пользовался, но теперь как раз случился «всякий случай». Вовка только не сказал Эди, что в сарае у него полно крыс, а может, он этого и не знал.
Взгромоздившись на старую дверь, которую он положил на две бочки, Эди полежал только несколько минут спокойно. Вернее, неспокойно: он думал о словах Светки о том, что с ним, Эди, случилось, но первые несколько минут в сарае хотя бы было тихо. Потом послышались первые шорохи, и скоро весь сарай наполнился невидимой возней. Вначале Эди-бэби думал, что это мыши, но в тусклом свете единственного в сарае менее чем полуметрового оконца он вдруг, даже с его близорукостью, заметил тут и там глаза. Мороз пробрал Эди по коже, и он стал одну за другой зажигать спички, пытаясь разглядеть, что происходит…
По сараю бродили десятки крыс. Хвостатые и противные, они, попискивая, тыкались в углы, обходили доски, топали по старым чемоданам и коляскам, принадлежащим многодетной семье Болотаренко, взбирались даже на их уголь. Эди-бэби подумал, что все это полчище вполне способно забраться по бочкам и к нему на его дверь или свалиться на него с не внушающего доверия щелястого потолка, посему Эди решил принять свои меры. Достав тетрадь со стихами, Эди стал вырывать пустые страницы, зажигать их и бросать в крыс. Крысы не спешили уходить, хотя и явно боялись огня, но уходили медленно и не все сразу. Они только переместились в углы, подальше от Эди-бэби и его горящих снарядов, и там, в углах, невидимо попискивали.
Чистые листы кончились, и Эди, поразмыслив несколько секунд, решительно вырвал первый лист со стихами и поджег его. Скрючиваясь в огне, корежились строчки «Наташи» —
«В белом платье
В белый день
Погулять ты вышла…»
— В белом платье… — шепчет Эди горько. И швыряет «Наташу» в крыс. — В грязном платье… В сальном платье… В платье из сала… — шепчет он зло. — …В украинском национальном костюме, в платье из сала! — говорит Эди вслух и решительно спускается с двери.
В углу стоит хуй знает с какого времени, очевидно с прошлого Нового года, елка. Вернее, скелет елки, с кое-где сохранившимися ржавыми иголками. Эди-бэби вытаскивает елку на середину сарая и зажигает ее, используя для этого свои стихи. Елка вспыхивает, и на короткое время пламя вдруг вспрыгивает почти до потолка сарая.
«Сгорю еще, на хуй, — думает Эди, но почему-то он грустно спокоен. — Ну и сгорю, — думает он. — Уже вообще-то сгорел».
Испуганные ярким пламенем, последние крысы втягивают свои хвосты в норы.
Сидя у импровизированного костра, Эди-бэби проводит остаток ночи, сжигая все имеющееся в сарае дерево. Сидит, и думает, и ждет рассвета. И вот рассвет наступил…
31
Размахивая руками, делая на ходу физкультурные упражнения, чтобы согреться, Эди-бэби идет к трамвайной остановке, к «кругу». От круга трамвай идет в город. Эди-бэби поедет на вокзал. А с вокзала он поедет во Владивосток, потому что здесь, на Салтовке, ему больше нечего делать.
Только несколько человек сидят на трамвайной остановке под навесом, нахохлившись и спрятав носы в шарфы, досматривают сны вполглаза. Даже самые ранние рабочие еще не идут на работу, но Эди знает, что через полчаса трамваи будут переполнены. Праздник кончился.
Уже усевшись на холодную скамейку, Эди внезапно понимает, что в самом углу, нахохлившись, как все остальные, сидит его друг и атаман Костя. С рюкзаком за плечами.
Эди-бэби встает и подходит к Косте. Глаза у того закрыты. Может, спит.
— Кот! — окликает его Эди.
Костя вздрагивает и, увидев Эди, удивленно улыбается.
— Хули ты тут делаешь в такую рань? — изумляется Кот.
— Я хотел тебя спросить, хули ты тут делаешь в такую рань? — говорит Эди.
— Еду на вокзал, — становится серьезным Костя.
— И я еду на вокзал, — восклицает Эди. — Хочу хуйнуть во Владивосток.
— Без вещей? — удивляется Кот. — Так, как есть?
— А зачем вещи? — говорит Эди грустно. — Наворую вещей, — добавляет он неожиданно для себя.
— А ты куда собрался? — спрашивает он Кота.
— В Новороссийск еду, — отвечает серьезный Костя. — В Новороссийске самый большой на Черном море порт. Хочу там накупить жевательной резинки и иностранных сигарет у заграничных моряков, — говорит Костя. — Там это копейки стоит.
— А как ты будешь с ними объясняться? — спрашивает Эди недоуменно. — Ты же на иностранных языках не говоришь, как объяснишь, чего ты хочешь?
— Пустяки, — говорит Костя. — Мне Юрка Гиги написал в тетрадь, что нужно говорить и как торговаться. Он не один уже раз ездил в Новороссийск. Там у порта темно, вот ребята ждут там, когда моряков выпускают на берег, и подскакивают к ним в этот момент.
Подходит со звоном трамвай, бежит отлить кондуктор, и Костя с Эди-бэби, усаживаясь подальше от двери, чтоб потеплее было, продолжают разговаривать.
— Чего это ты вдруг? — спрашивает Эди. — И не сказал никому. Может, я бы мог с тобой поехать?
— Ну вот и поехали, — говорит Костя. — Что у тебя за дело во Владивостоке?
— Да ни хуя никакого дела нет, — признается Эди честно. — Я даже там никого и не знаю, ни одного человека. Мне просто с Салтовки уехать хочется. Не могу я больше здесь… — Он молчит некоторое время, угрюмо отвернувшись от Кости, потом добавляет: — Я со Светкой навеки разругался…
Костя сочувственно молчит, потом говорит:
— Ну, тогда поехали со мной в Новороссийск. Вдвоем веселее. И к тому же там куда теплее, чем во Владивостоке. Там уже Кавказ рядом. Захотим, из Новороссийска на Кавказ поедем. Паспортов вот, жалко, у нас нет…
32
Через час они уже сидят, а вернее, стоят, между двумя пассажирскими вагонами поезда «Москва-Тбилиси», Костя чуть выше по лестнице, ведущей на крышу, Эди-бэби ниже, почти у самых буферов, и Костя раскалывается — рассказывает Эди-бэби свою историю. Тоже не просто так и не за сигаретами едет Кот в Новороссийск.
— Я его убью, — говорит Кот. — Не сейчас, но я его убью… Он не урка, он сука, настоящие урки так не поступают. Подлый гад! — говорит Костя. — Я ему отомщу, жив не буду, но отомщу…
Костю ударил по лицу на глазах всех воров-карманников пахан Жора. Эди видел пахана Жору и отлично может себе представить, какая это скотина. Пахан Жора только с месяц как освободился из тюряги после очень большого срока и теперь гуляет, дорвавшись до свободы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Когда Эди, повернув на площадке лестницы, оказывается лицом к Светке, которая все еще стоит в дверях, Светка говорит неуверенно:
— Хочешь остаться со мной?.. На всю ночь?.. — говорит Светка, но Эди ничего ей не отвечает.
На улице как будто еще больше похолодало, и Эди зябко запахивает свою куртку. Люди заслуживают того, чтобы их убивали. Когда я вырасту совсем, я обязательно буду убивать людей, думает Эди.
На столе, мимо которого он проходит, все так же лежит домино. Гарик только выложил домино в один большой замкнутый круг.
30
Рано утром Эди выходит из сарая Вовки Болотаренко, где он провел ночь, совершенно замерзший. Домой ему идти ночью не захотелось. Не хотелось видеть заспанное лицо матери, не хотелось отвечать на ее вопросы, не хотелось отказываться от еды, которую она будет предлагать, и слушать ее сетования на то, что у всех дети как дети, а ее сын — негодяй и приходит домой в четыре часа ночи. Эди-бэби хотел побыть один и подумать.
Ключи от сарая Вовка давным-давно дал Эди. Так, на всякий случай. Эди до этого сараем никогда не пользовался, но теперь как раз случился «всякий случай». Вовка только не сказал Эди, что в сарае у него полно крыс, а может, он этого и не знал.
Взгромоздившись на старую дверь, которую он положил на две бочки, Эди полежал только несколько минут спокойно. Вернее, неспокойно: он думал о словах Светки о том, что с ним, Эди, случилось, но первые несколько минут в сарае хотя бы было тихо. Потом послышались первые шорохи, и скоро весь сарай наполнился невидимой возней. Вначале Эди-бэби думал, что это мыши, но в тусклом свете единственного в сарае менее чем полуметрового оконца он вдруг, даже с его близорукостью, заметил тут и там глаза. Мороз пробрал Эди по коже, и он стал одну за другой зажигать спички, пытаясь разглядеть, что происходит…
По сараю бродили десятки крыс. Хвостатые и противные, они, попискивая, тыкались в углы, обходили доски, топали по старым чемоданам и коляскам, принадлежащим многодетной семье Болотаренко, взбирались даже на их уголь. Эди-бэби подумал, что все это полчище вполне способно забраться по бочкам и к нему на его дверь или свалиться на него с не внушающего доверия щелястого потолка, посему Эди решил принять свои меры. Достав тетрадь со стихами, Эди стал вырывать пустые страницы, зажигать их и бросать в крыс. Крысы не спешили уходить, хотя и явно боялись огня, но уходили медленно и не все сразу. Они только переместились в углы, подальше от Эди-бэби и его горящих снарядов, и там, в углах, невидимо попискивали.
Чистые листы кончились, и Эди, поразмыслив несколько секунд, решительно вырвал первый лист со стихами и поджег его. Скрючиваясь в огне, корежились строчки «Наташи» —
«В белом платье
В белый день
Погулять ты вышла…»
— В белом платье… — шепчет Эди горько. И швыряет «Наташу» в крыс. — В грязном платье… В сальном платье… В платье из сала… — шепчет он зло. — …В украинском национальном костюме, в платье из сала! — говорит Эди вслух и решительно спускается с двери.
В углу стоит хуй знает с какого времени, очевидно с прошлого Нового года, елка. Вернее, скелет елки, с кое-где сохранившимися ржавыми иголками. Эди-бэби вытаскивает елку на середину сарая и зажигает ее, используя для этого свои стихи. Елка вспыхивает, и на короткое время пламя вдруг вспрыгивает почти до потолка сарая.
«Сгорю еще, на хуй, — думает Эди, но почему-то он грустно спокоен. — Ну и сгорю, — думает он. — Уже вообще-то сгорел».
Испуганные ярким пламенем, последние крысы втягивают свои хвосты в норы.
Сидя у импровизированного костра, Эди-бэби проводит остаток ночи, сжигая все имеющееся в сарае дерево. Сидит, и думает, и ждет рассвета. И вот рассвет наступил…
31
Размахивая руками, делая на ходу физкультурные упражнения, чтобы согреться, Эди-бэби идет к трамвайной остановке, к «кругу». От круга трамвай идет в город. Эди-бэби поедет на вокзал. А с вокзала он поедет во Владивосток, потому что здесь, на Салтовке, ему больше нечего делать.
Только несколько человек сидят на трамвайной остановке под навесом, нахохлившись и спрятав носы в шарфы, досматривают сны вполглаза. Даже самые ранние рабочие еще не идут на работу, но Эди знает, что через полчаса трамваи будут переполнены. Праздник кончился.
Уже усевшись на холодную скамейку, Эди внезапно понимает, что в самом углу, нахохлившись, как все остальные, сидит его друг и атаман Костя. С рюкзаком за плечами.
Эди-бэби встает и подходит к Косте. Глаза у того закрыты. Может, спит.
— Кот! — окликает его Эди.
Костя вздрагивает и, увидев Эди, удивленно улыбается.
— Хули ты тут делаешь в такую рань? — изумляется Кот.
— Я хотел тебя спросить, хули ты тут делаешь в такую рань? — говорит Эди.
— Еду на вокзал, — становится серьезным Костя.
— И я еду на вокзал, — восклицает Эди. — Хочу хуйнуть во Владивосток.
— Без вещей? — удивляется Кот. — Так, как есть?
— А зачем вещи? — говорит Эди грустно. — Наворую вещей, — добавляет он неожиданно для себя.
— А ты куда собрался? — спрашивает он Кота.
— В Новороссийск еду, — отвечает серьезный Костя. — В Новороссийске самый большой на Черном море порт. Хочу там накупить жевательной резинки и иностранных сигарет у заграничных моряков, — говорит Костя. — Там это копейки стоит.
— А как ты будешь с ними объясняться? — спрашивает Эди недоуменно. — Ты же на иностранных языках не говоришь, как объяснишь, чего ты хочешь?
— Пустяки, — говорит Костя. — Мне Юрка Гиги написал в тетрадь, что нужно говорить и как торговаться. Он не один уже раз ездил в Новороссийск. Там у порта темно, вот ребята ждут там, когда моряков выпускают на берег, и подскакивают к ним в этот момент.
Подходит со звоном трамвай, бежит отлить кондуктор, и Костя с Эди-бэби, усаживаясь подальше от двери, чтоб потеплее было, продолжают разговаривать.
— Чего это ты вдруг? — спрашивает Эди. — И не сказал никому. Может, я бы мог с тобой поехать?
— Ну вот и поехали, — говорит Костя. — Что у тебя за дело во Владивостоке?
— Да ни хуя никакого дела нет, — признается Эди честно. — Я даже там никого и не знаю, ни одного человека. Мне просто с Салтовки уехать хочется. Не могу я больше здесь… — Он молчит некоторое время, угрюмо отвернувшись от Кости, потом добавляет: — Я со Светкой навеки разругался…
Костя сочувственно молчит, потом говорит:
— Ну, тогда поехали со мной в Новороссийск. Вдвоем веселее. И к тому же там куда теплее, чем во Владивостоке. Там уже Кавказ рядом. Захотим, из Новороссийска на Кавказ поедем. Паспортов вот, жалко, у нас нет…
32
Через час они уже сидят, а вернее, стоят, между двумя пассажирскими вагонами поезда «Москва-Тбилиси», Костя чуть выше по лестнице, ведущей на крышу, Эди-бэби ниже, почти у самых буферов, и Костя раскалывается — рассказывает Эди-бэби свою историю. Тоже не просто так и не за сигаретами едет Кот в Новороссийск.
— Я его убью, — говорит Кот. — Не сейчас, но я его убью… Он не урка, он сука, настоящие урки так не поступают. Подлый гад! — говорит Костя. — Я ему отомщу, жив не буду, но отомщу…
Костю ударил по лицу на глазах всех воров-карманников пахан Жора. Эди видел пахана Жору и отлично может себе представить, какая это скотина. Пахан Жора только с месяц как освободился из тюряги после очень большого срока и теперь гуляет, дорвавшись до свободы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61