«Палочкой махать да шесть тысяч брать». Пришлось объяснить, что музыку надо знать немного. Земляки не обижались на первый отказ и продолжали настигать вельможу-холостяка всюду.
Сегодня работал в кабинете и услышал, как бухают в приемной сапоги, а потом послышалось сочное зеванье. Приоткрыл дверцу и увидел крепкого и загорелого земляка, тот изнывал на диванчике от безделья. Вот ведь не привык сидеть-то в приемных. Земляк зевнул еще раз, потянулся, почесал за ухом и увидел ленивую зимнюю муху. Чего не спится-то? Тепло стало. Проснулась. Детина махнул рукой, муха перелетела на стол, он встал – махнул еще раз. Мухе игра понравилась. Она отлетела и села на вазу. «От чертова дитина, наломает дров». Но земляк дров не наломал. Затаив дыхание, он сделал шаг вперед и, размахнувшись, легко пронес руку над вазой. Та покосилась и, соскользнув в угол, рассыпалась на сотню кусочков. Гость побледнел, замер с вытянутой вперед рукой. А Безбородко вышел в приемную и, дотронувшись до плеча, участливо спросил: «Чи поймав?» Земляк стоял, как каменный истукан. «Здоров! Здоров, земляче. Заходь до менэ до дому завтра. Сегодня не мешай думать».
– А о чем же вы думаете? – язвительно улыбаясь, спросил подлетевший фертом бывший приятель и сослуживец графа по комиссии иностранных дел Морков Аркадий Иванович.
Граф хотел было начать разговор о разваленных финансах, о новых трактатах Англии, об уставшей армии, о страхе перед новым рекрутским набором, но вспомнил, как Морков последнее время плел интриги, обнаружил себя явным злодеем, сопроводи свое отношение подлыми поступками, и, вполоборота повернувшись, бросил:
– Я рад, что вы моего дому не знаете, и мало сожалею, что потерял всякую связь с человеком неблагодарным, которого вывел в люди.
– Не гневайтесь. А мы ведь имеем честь лицезреть вас и в театре. Весь Петербург повторяет куплет:
Престаньте льститься ложно,
И думать так безбожно
В любовь к себе склонить,
Тут нужно не богатство,
Но младость и приятство…
То есть еще что-то такое… – Морков ехидно улыбнулся, а Безбородко расхохотался:
– А вам-то что за дело? Да, я первый аплодировал Лизе Урвановой и послал ей шкатулку, которую она приняла.
– Но, может быть, неизвестно вашему сиятельству, что она уехала, а ее муж сочинил куплет, объясняя цель переезда в Москву:
Где б театральные графы и бароны
Не сыпали моей Лизете миллионы…
– И хорошо, коль есть миллионы. Да после этого сколько уже времени прошло. Сие, милок, забава. А вот вам это есть первейшее средство почесать язык. Где уж тут до государственных дум. – И он грузно осел, отвернувшись от Моркова.
Екатерина увидела Безбородко, махнула рукой, и мысли его прервались. Он почти подбежал.
– Вот говорят, надо новый город еще быстрее строить. Прибыток будет большой от торговли.
Безбородко сморщился, не любил новых расходов, а прибыль немедленную любил, потянул неопределенно:
– А есть ли надежда, что история сие поддержит? – подразумевая под этим Екатерину.
Зубов понял по-своему и махнул стоявшему недалеко Ермилу Глебову, еще при Потемкине собиравшему исторические легенды и немало сведений записавшему о полуденных землях.
– Пусть он, матушка, расскажет о сих краях, возле Гаджибея.
Екатерина кивнула:
– Что скажешь о таврических и негостеприимных краях, Ермил?
– Не думаю, что они были всегда негостеприимными, хотя древние греки до славного Язона, решившего поискать златорунных баранов в далекой Колхиде, так и называли сие море «Негостеприимным». Однако же, не обнаружив здесь золоторунных баранов, греки повели выгодную для себя торговлю с местными жителями, построив города-колонии. Фанагория и Пантикапей, Феодосия, Херсонес, Ольвия, Одесос, Тирас, Истриян и другие, имена которых за давностью лет не сохранились. Я не берусь рассеять сей многовековой мрак, но, прочитав с пристрастием Геродота, Птоломея, познакомившись с черепками, что привезли запорожцы, посмотрев развалины, мог бы предположить, что древний Одесос находился в устье Тилигула, а на месте нынешней Гаджибейской бухты была гавань Истриан. Что сей порт мог быть, свидетельствует еще амфора, извлеченная моряками. Вокруг Одесоса, по свидетельству Геродота, жили народы Каллипиды, смелые и храбрые, где-то тут же жили «карпы», кто сии люди, чьи они предки – я не знаю, да и Одесос, может быть, по другим данным, на болгарской земле был. После рождества Христова бывали тут и генуэзцы, как думаю я, остатки стены в Гаджибее от их крепости. А потом, сказывают, на сим узбережьи жили гордые древние славяне, наши предки тиверцы и уличи, что крепко держали морское побережье в своих руках.
– А что, правда, что тут была крепость литовская?
– Да, может быть и так. Тут после того, когда тьма ордынская изничтожила Древнюю Русь, побережье перешло в руки орды Крыма. И литовские князья с ними воевали. И была тут небольшая крепость: то ли Калюбеев, то ли Качибей, а затем Ходжибей, Аджибей. Кто ведет сие название от князя Кацюб-Якушинского, кто от татарского названия. Крепость-то была крымская, и хан позволял купцам литовским и королевства Польского брать соль в Качубее и вывозить ее с уплатой пошлин. Запорожцы, однако, пошлин не признавали и очаковскую степь считали своей. Тут они «сгромаживали соль», ловили в лиманах рыбу и били дичь, были у них тут по балкам и оврагам свои поселения.
Сказывают, Карл XII доходил до Аджибея в бегстве своем из-под Полтавы. Запорожцы крепости вниманием не обходили, то ее атаковывали, то угоняли из-под нее лошадей и верблюдов, то, уходя от генерала Текели, изничтожившего Сечь, оседали по балкам, урочищам и садам. А турки, ставшие хозяевами, перехватили сии земли, срочно стали в 1764 году возводить новые стены крепости Ени-Дунья – Новый Свет по-ихнему. «Оная же крепость зачала делаться сего года с весны, а делают ту крепость волохи, на которую возят камень из степи, с речек и балок околичных», – писал войсковой толмач Иванов в том же году по возвращении из Каушан.
Крепость сия была взята штурмом в 1774 году, и комендантом ее был поручик Веденяпин. Но по миру Кучук-Кайнарджийскому ее вновь туркам возвратили. А потом войско Потемкина, дивизии господ Гудович и Де Рибаса крепость эту взяли и там под началом Александра Васильевича Суворова начал строиться новый город и порт.
Да, возможно, сему городу суждено быть таким же Петербургом на Черном море. Но следовало бы ему, государыня, дать русское или греческое название. Ну вот, например, Одесос, в честь недалеко находившейся колонии.
Екатерина склонила голову, подумала о собственном имени и, вздохнув, сказала:
– Пусть будет древнеэллинское, но в женском роде, короче и яснее – Одесса. Указ подпишу завтра.
НОВОЕ НАМЕСТНИЧЕСТВО
Яркая звезда всходила здесь, на южной окраине империи. Небольшое местечко Соколы превратилось в город Вознесенск. И уже в январе 1795 года было объявлено, что учреждается Вознесенское наместничество, а наместником назначается фаворит Екатерины Зубов. Каков он не у ложа императрицы? Каков в деле? Никто не знал. Следы настойчивой, бурной, нередко и взбалмошной деятельности Потемкина были видны на гигантских просторах Новороссии. После двух победоносных войн с Турцией на бывших древнерусских землях утверждалась мирная жизнь, разворачивалась стройка, засеивались поля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
Сегодня работал в кабинете и услышал, как бухают в приемной сапоги, а потом послышалось сочное зеванье. Приоткрыл дверцу и увидел крепкого и загорелого земляка, тот изнывал на диванчике от безделья. Вот ведь не привык сидеть-то в приемных. Земляк зевнул еще раз, потянулся, почесал за ухом и увидел ленивую зимнюю муху. Чего не спится-то? Тепло стало. Проснулась. Детина махнул рукой, муха перелетела на стол, он встал – махнул еще раз. Мухе игра понравилась. Она отлетела и села на вазу. «От чертова дитина, наломает дров». Но земляк дров не наломал. Затаив дыхание, он сделал шаг вперед и, размахнувшись, легко пронес руку над вазой. Та покосилась и, соскользнув в угол, рассыпалась на сотню кусочков. Гость побледнел, замер с вытянутой вперед рукой. А Безбородко вышел в приемную и, дотронувшись до плеча, участливо спросил: «Чи поймав?» Земляк стоял, как каменный истукан. «Здоров! Здоров, земляче. Заходь до менэ до дому завтра. Сегодня не мешай думать».
– А о чем же вы думаете? – язвительно улыбаясь, спросил подлетевший фертом бывший приятель и сослуживец графа по комиссии иностранных дел Морков Аркадий Иванович.
Граф хотел было начать разговор о разваленных финансах, о новых трактатах Англии, об уставшей армии, о страхе перед новым рекрутским набором, но вспомнил, как Морков последнее время плел интриги, обнаружил себя явным злодеем, сопроводи свое отношение подлыми поступками, и, вполоборота повернувшись, бросил:
– Я рад, что вы моего дому не знаете, и мало сожалею, что потерял всякую связь с человеком неблагодарным, которого вывел в люди.
– Не гневайтесь. А мы ведь имеем честь лицезреть вас и в театре. Весь Петербург повторяет куплет:
Престаньте льститься ложно,
И думать так безбожно
В любовь к себе склонить,
Тут нужно не богатство,
Но младость и приятство…
То есть еще что-то такое… – Морков ехидно улыбнулся, а Безбородко расхохотался:
– А вам-то что за дело? Да, я первый аплодировал Лизе Урвановой и послал ей шкатулку, которую она приняла.
– Но, может быть, неизвестно вашему сиятельству, что она уехала, а ее муж сочинил куплет, объясняя цель переезда в Москву:
Где б театральные графы и бароны
Не сыпали моей Лизете миллионы…
– И хорошо, коль есть миллионы. Да после этого сколько уже времени прошло. Сие, милок, забава. А вот вам это есть первейшее средство почесать язык. Где уж тут до государственных дум. – И он грузно осел, отвернувшись от Моркова.
Екатерина увидела Безбородко, махнула рукой, и мысли его прервались. Он почти подбежал.
– Вот говорят, надо новый город еще быстрее строить. Прибыток будет большой от торговли.
Безбородко сморщился, не любил новых расходов, а прибыль немедленную любил, потянул неопределенно:
– А есть ли надежда, что история сие поддержит? – подразумевая под этим Екатерину.
Зубов понял по-своему и махнул стоявшему недалеко Ермилу Глебову, еще при Потемкине собиравшему исторические легенды и немало сведений записавшему о полуденных землях.
– Пусть он, матушка, расскажет о сих краях, возле Гаджибея.
Екатерина кивнула:
– Что скажешь о таврических и негостеприимных краях, Ермил?
– Не думаю, что они были всегда негостеприимными, хотя древние греки до славного Язона, решившего поискать златорунных баранов в далекой Колхиде, так и называли сие море «Негостеприимным». Однако же, не обнаружив здесь золоторунных баранов, греки повели выгодную для себя торговлю с местными жителями, построив города-колонии. Фанагория и Пантикапей, Феодосия, Херсонес, Ольвия, Одесос, Тирас, Истриян и другие, имена которых за давностью лет не сохранились. Я не берусь рассеять сей многовековой мрак, но, прочитав с пристрастием Геродота, Птоломея, познакомившись с черепками, что привезли запорожцы, посмотрев развалины, мог бы предположить, что древний Одесос находился в устье Тилигула, а на месте нынешней Гаджибейской бухты была гавань Истриан. Что сей порт мог быть, свидетельствует еще амфора, извлеченная моряками. Вокруг Одесоса, по свидетельству Геродота, жили народы Каллипиды, смелые и храбрые, где-то тут же жили «карпы», кто сии люди, чьи они предки – я не знаю, да и Одесос, может быть, по другим данным, на болгарской земле был. После рождества Христова бывали тут и генуэзцы, как думаю я, остатки стены в Гаджибее от их крепости. А потом, сказывают, на сим узбережьи жили гордые древние славяне, наши предки тиверцы и уличи, что крепко держали морское побережье в своих руках.
– А что, правда, что тут была крепость литовская?
– Да, может быть и так. Тут после того, когда тьма ордынская изничтожила Древнюю Русь, побережье перешло в руки орды Крыма. И литовские князья с ними воевали. И была тут небольшая крепость: то ли Калюбеев, то ли Качибей, а затем Ходжибей, Аджибей. Кто ведет сие название от князя Кацюб-Якушинского, кто от татарского названия. Крепость-то была крымская, и хан позволял купцам литовским и королевства Польского брать соль в Качубее и вывозить ее с уплатой пошлин. Запорожцы, однако, пошлин не признавали и очаковскую степь считали своей. Тут они «сгромаживали соль», ловили в лиманах рыбу и били дичь, были у них тут по балкам и оврагам свои поселения.
Сказывают, Карл XII доходил до Аджибея в бегстве своем из-под Полтавы. Запорожцы крепости вниманием не обходили, то ее атаковывали, то угоняли из-под нее лошадей и верблюдов, то, уходя от генерала Текели, изничтожившего Сечь, оседали по балкам, урочищам и садам. А турки, ставшие хозяевами, перехватили сии земли, срочно стали в 1764 году возводить новые стены крепости Ени-Дунья – Новый Свет по-ихнему. «Оная же крепость зачала делаться сего года с весны, а делают ту крепость волохи, на которую возят камень из степи, с речек и балок околичных», – писал войсковой толмач Иванов в том же году по возвращении из Каушан.
Крепость сия была взята штурмом в 1774 году, и комендантом ее был поручик Веденяпин. Но по миру Кучук-Кайнарджийскому ее вновь туркам возвратили. А потом войско Потемкина, дивизии господ Гудович и Де Рибаса крепость эту взяли и там под началом Александра Васильевича Суворова начал строиться новый город и порт.
Да, возможно, сему городу суждено быть таким же Петербургом на Черном море. Но следовало бы ему, государыня, дать русское или греческое название. Ну вот, например, Одесос, в честь недалеко находившейся колонии.
Екатерина склонила голову, подумала о собственном имени и, вздохнув, сказала:
– Пусть будет древнеэллинское, но в женском роде, короче и яснее – Одесса. Указ подпишу завтра.
НОВОЕ НАМЕСТНИЧЕСТВО
Яркая звезда всходила здесь, на южной окраине империи. Небольшое местечко Соколы превратилось в город Вознесенск. И уже в январе 1795 года было объявлено, что учреждается Вознесенское наместничество, а наместником назначается фаворит Екатерины Зубов. Каков он не у ложа императрицы? Каков в деле? Никто не знал. Следы настойчивой, бурной, нередко и взбалмошной деятельности Потемкина были видны на гигантских просторах Новороссии. После двух победоносных войн с Турцией на бывших древнерусских землях утверждалась мирная жизнь, разворачивалась стройка, засеивались поля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112