Виктор Михайлович появляется. На просьбу забрать свое покрывало однозначный и всегда одинаковый ответ:
– А-а, э-э, это – не я!
17. Из разговоров с Игорем Храмцовым:
– Необъяснимых явлений нет. Есть явления, необъяснимые с позиции примитивного материалистического видения Мироздания в трехмерном пространстве и одномерном времени, – он говорил это как-то робко, будто спрашивал, не претендуя безапелляционно на то, что уж он-то видит мир многомерным и вневременным.
18. – Картина неясная, – отвечал лечащий врач палаты, а в графе «диагноз» записал: «Почечная колика», поставив после записи своей знак вопроса. Все внешние симптомы указывали, что именно этот диагноз – правильный, но на УЗИ врач не смог найти в почках пациента ни камней, ни песчинок. А пациент послушно сдавал анализы, глотал пилюли, подставлял под уколы медсестрам свой обычный человеческий зад. В нем произошли уже серьезнейшие изменения. Но это еще не был – Он.
19. Я послушно сдавал анализы, глотал пилюли, подставлял под уколы медсестрам свой обычный человеческий зад. На тот момент это еще было нужно. Я еще не был Он. Путь перехода в Него был неизведанным, сложным, непредсказуемым. На Этом Пути поджидали не только физическая боль и необъяснимые страхи. На Нем было такое, что и предположить для человека немыслимо. Но почему же я не испытывал панического ужаса? Была только спокойная, всепобеждающая уверенность. В чем? Да в себе. Да еще в том, что все происходящее – на пользу. Но в чем-то и еще. Этого «чего-то» я пока не мог объяснить.
После происшедшего там, на площади имени Александра Невского, я периодически ощущал тяжелую боль в разных частях тела. Но я не боялся этой боли. Все, что происходило со мной, уже не принадлежало ни мне, ни моему телу, ни моей столь капризного поведения судьбе. Кто-то меня – Вёл. Может быть, Он, кем в итоге мне предстояло стать? Но Он и так уже Был, без меня. Может быть, я просто вольюсь в Него? Или Он в меня? Свои цели и задачи Эти Силы нам не объясняют.
Любые попытки объяснить все происходящее со мной с точки зрения человеческой логики оказывались тщетны, я просто доверился Ему. Тому, кто вел меня так загадочно и непредсказуемо.
20. Тетка моя родилась в 1902 году (у нас в семье очень большие разрывы во времени между поколениями: я, например, – самый молодой папа, хоть и было мне 36 лет, когда родилась моя дочка), к 1937-му тетка имела неосторожность быть женой генерала – красного генерала (хоть и дворянина в прошлом, были такие). Естественно, она стала ЧСИР (член семьи изменника Родины) и отправилась в лагерь на Колыму. До полной реабилитации было еще долгих двадцать лет, а пока она делила нары в бараке с другими «предателями Родины» или, скажем точнее, «преданными Родиной». Что может быть страшнее, чем судьбы этих женщин, оболганных, разлученных с детьми, осужденных никогда не увидеть своих расстрелянных, преданных Родиной мужей?
О тех, кто был рядом, воспоминания у нее остались самые светлые. Сюда попадали интеллигентные, образованные люди, лучшие из лучших. Именно такие были той стране не нужны. Но они обладали внутренним стержнем, сохранявшим в них духовную высоту в любой обстановке. Одна из женщин кое-что знала. Ненавязчиво, деликатно передала она свои знания одной подруге по лагерю, другой. Алгоритм этого Знания довольно прост: войти в контакт с Миром Иных Измерений, отодвинув собственное сознание – фильтр, не пускающий нас к могущественному микромиру внутри нас (если очень упрощенно: научиться ни о чем не думать вообще, для начала хотя бы несколько секунд). А вот методики Вхождения…
Позже, когда я уже пытался системно и последовательно изучать эти вопросы, я понял, что она получила элементы Высшего Тайного Знания из буддистских, исихастских и суфийских методик общения с Миром Иных Измерений (Бытием Бога, Высшим Вечным Вселенским Разумом, Внутренним Микромиром, Глубинным Миром…). Методики, кстати, довольно просты (на Западе они мало известны, на Востоке – широко), но для Вхождения – мало знания методик. Вхождение открывается шаг за шагом с десятилетиями тренировок по этим методикам. Можно тренировками заниматься в монастыре, можно в миру, можно в концлагере, можно между ремонтом двигателя и покраской яхты или между написанием репортажей и сбором рекламы.
Извините, если отвлекаю ваше внимание на вещи довольно известные, но они – нечто вроде таблицы умножения, без которой не подойти к более сложным вещам. Об этих вещах я не осмеливаюсь говорить категорично, говорю о них робко, полувопросительно, тут много необъяснимого с позиций примитивного материалистического видения Мироздания в трехмерном пространстве и одномерном времени. Но именно в этих вещах – ключ к Сверхвозможностям (к долголетию, к реализации творческого потенциала, к необъяснимому разрешению тяготивших проблем, к тому, что само открывается, его даже предугадать трудно) и даже к Сверхоружию. Об этом вам говорит человек, приговоренный врачами к короткой – не более тридцати лет – жизни (покажу документы, там, правда, не дословный приговор, он подразумевается).
Но была тетка.
И было это Знание.
О более сложных вещах – немного позже.
21. Так мы и встретились с Кричухиным: мой медленный карьерный подъем совпал в какой-то точке с его головокружительным спуском.
Но и на этой ступеньке Миса не удержался: выгнал его Тузовский. Однако настал день, когда этот уникальный человек нам срочно понадобился. Срочно пришлось вспомнить, что он все-таки не Миса, а Михаил Понайотович.
Дела в редакции пошли из рук вон плохо. Туза в очередной раз вляпался, и передо мной ставилась задача в очередной раз хоть что-нибудь придумать.
22. В офисе Волчкова я ждал Мису Кричухина.
– Поезжай-ка ты за ним сам.
– А если мы разминемся по дороге?
– Он по-твоему – едет сюда?
– Должен.
– Он в лучшем случае – дрыхнет. Если опохмеляется, хватай его за шиворот и тащи сюда. Только от нечистот отмой!
Я все-таки поехал. По дороге невольно думал о Михаиле Понайотовиче. Какой талантливый человек, какую блистательную карьеру он мог бы сделать! И делал когда-то.
Кричухин жил в спальном районе, в новостройках, с соседом-пьяницей. Если когда-нибудь я стану богат, я вытащу из коммуналок если не всю (всю, конечно, для одного человека неподъемно), то хотя бы часть питерской интеллигенции. Я не вижу никакой вселенской трагедии в том, что в коммуналке живет вечно пьяный Баранов или другие, как их называют, неимущие. Именно об их благополучии более семидесяти лет пеклось наше многострадальное государство. И продолжает печься. Но если бы государство сделало ставку на таких людей, как Храмцов или хотя бы Кричухин (не когда он уже опустился до невозможного, а пораньше), мы бы жили не так, как живем. Вся страна не так бы жила. Именно эти люди создают культурный слой, на котором во всем нормальном мире выросли и высокие технологии, и материальное изобилие, и жизнь достойная. А вся-то хитрость, вся причина успеха: дали в нормальном мире развиться тому социальному слою, который вытащил из бедности и себя, и всех остальных.
Неимущих в этих странах просто не осталось и остаться не могло. У нас они будут еще долго. У нас они всегда будут. Посмотрите предвыборную программу любого рвущегося во власть:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
– А-а, э-э, это – не я!
17. Из разговоров с Игорем Храмцовым:
– Необъяснимых явлений нет. Есть явления, необъяснимые с позиции примитивного материалистического видения Мироздания в трехмерном пространстве и одномерном времени, – он говорил это как-то робко, будто спрашивал, не претендуя безапелляционно на то, что уж он-то видит мир многомерным и вневременным.
18. – Картина неясная, – отвечал лечащий врач палаты, а в графе «диагноз» записал: «Почечная колика», поставив после записи своей знак вопроса. Все внешние симптомы указывали, что именно этот диагноз – правильный, но на УЗИ врач не смог найти в почках пациента ни камней, ни песчинок. А пациент послушно сдавал анализы, глотал пилюли, подставлял под уколы медсестрам свой обычный человеческий зад. В нем произошли уже серьезнейшие изменения. Но это еще не был – Он.
19. Я послушно сдавал анализы, глотал пилюли, подставлял под уколы медсестрам свой обычный человеческий зад. На тот момент это еще было нужно. Я еще не был Он. Путь перехода в Него был неизведанным, сложным, непредсказуемым. На Этом Пути поджидали не только физическая боль и необъяснимые страхи. На Нем было такое, что и предположить для человека немыслимо. Но почему же я не испытывал панического ужаса? Была только спокойная, всепобеждающая уверенность. В чем? Да в себе. Да еще в том, что все происходящее – на пользу. Но в чем-то и еще. Этого «чего-то» я пока не мог объяснить.
После происшедшего там, на площади имени Александра Невского, я периодически ощущал тяжелую боль в разных частях тела. Но я не боялся этой боли. Все, что происходило со мной, уже не принадлежало ни мне, ни моему телу, ни моей столь капризного поведения судьбе. Кто-то меня – Вёл. Может быть, Он, кем в итоге мне предстояло стать? Но Он и так уже Был, без меня. Может быть, я просто вольюсь в Него? Или Он в меня? Свои цели и задачи Эти Силы нам не объясняют.
Любые попытки объяснить все происходящее со мной с точки зрения человеческой логики оказывались тщетны, я просто доверился Ему. Тому, кто вел меня так загадочно и непредсказуемо.
20. Тетка моя родилась в 1902 году (у нас в семье очень большие разрывы во времени между поколениями: я, например, – самый молодой папа, хоть и было мне 36 лет, когда родилась моя дочка), к 1937-му тетка имела неосторожность быть женой генерала – красного генерала (хоть и дворянина в прошлом, были такие). Естественно, она стала ЧСИР (член семьи изменника Родины) и отправилась в лагерь на Колыму. До полной реабилитации было еще долгих двадцать лет, а пока она делила нары в бараке с другими «предателями Родины» или, скажем точнее, «преданными Родиной». Что может быть страшнее, чем судьбы этих женщин, оболганных, разлученных с детьми, осужденных никогда не увидеть своих расстрелянных, преданных Родиной мужей?
О тех, кто был рядом, воспоминания у нее остались самые светлые. Сюда попадали интеллигентные, образованные люди, лучшие из лучших. Именно такие были той стране не нужны. Но они обладали внутренним стержнем, сохранявшим в них духовную высоту в любой обстановке. Одна из женщин кое-что знала. Ненавязчиво, деликатно передала она свои знания одной подруге по лагерю, другой. Алгоритм этого Знания довольно прост: войти в контакт с Миром Иных Измерений, отодвинув собственное сознание – фильтр, не пускающий нас к могущественному микромиру внутри нас (если очень упрощенно: научиться ни о чем не думать вообще, для начала хотя бы несколько секунд). А вот методики Вхождения…
Позже, когда я уже пытался системно и последовательно изучать эти вопросы, я понял, что она получила элементы Высшего Тайного Знания из буддистских, исихастских и суфийских методик общения с Миром Иных Измерений (Бытием Бога, Высшим Вечным Вселенским Разумом, Внутренним Микромиром, Глубинным Миром…). Методики, кстати, довольно просты (на Западе они мало известны, на Востоке – широко), но для Вхождения – мало знания методик. Вхождение открывается шаг за шагом с десятилетиями тренировок по этим методикам. Можно тренировками заниматься в монастыре, можно в миру, можно в концлагере, можно между ремонтом двигателя и покраской яхты или между написанием репортажей и сбором рекламы.
Извините, если отвлекаю ваше внимание на вещи довольно известные, но они – нечто вроде таблицы умножения, без которой не подойти к более сложным вещам. Об этих вещах я не осмеливаюсь говорить категорично, говорю о них робко, полувопросительно, тут много необъяснимого с позиций примитивного материалистического видения Мироздания в трехмерном пространстве и одномерном времени. Но именно в этих вещах – ключ к Сверхвозможностям (к долголетию, к реализации творческого потенциала, к необъяснимому разрешению тяготивших проблем, к тому, что само открывается, его даже предугадать трудно) и даже к Сверхоружию. Об этом вам говорит человек, приговоренный врачами к короткой – не более тридцати лет – жизни (покажу документы, там, правда, не дословный приговор, он подразумевается).
Но была тетка.
И было это Знание.
О более сложных вещах – немного позже.
21. Так мы и встретились с Кричухиным: мой медленный карьерный подъем совпал в какой-то точке с его головокружительным спуском.
Но и на этой ступеньке Миса не удержался: выгнал его Тузовский. Однако настал день, когда этот уникальный человек нам срочно понадобился. Срочно пришлось вспомнить, что он все-таки не Миса, а Михаил Понайотович.
Дела в редакции пошли из рук вон плохо. Туза в очередной раз вляпался, и передо мной ставилась задача в очередной раз хоть что-нибудь придумать.
22. В офисе Волчкова я ждал Мису Кричухина.
– Поезжай-ка ты за ним сам.
– А если мы разминемся по дороге?
– Он по-твоему – едет сюда?
– Должен.
– Он в лучшем случае – дрыхнет. Если опохмеляется, хватай его за шиворот и тащи сюда. Только от нечистот отмой!
Я все-таки поехал. По дороге невольно думал о Михаиле Понайотовиче. Какой талантливый человек, какую блистательную карьеру он мог бы сделать! И делал когда-то.
Кричухин жил в спальном районе, в новостройках, с соседом-пьяницей. Если когда-нибудь я стану богат, я вытащу из коммуналок если не всю (всю, конечно, для одного человека неподъемно), то хотя бы часть питерской интеллигенции. Я не вижу никакой вселенской трагедии в том, что в коммуналке живет вечно пьяный Баранов или другие, как их называют, неимущие. Именно об их благополучии более семидесяти лет пеклось наше многострадальное государство. И продолжает печься. Но если бы государство сделало ставку на таких людей, как Храмцов или хотя бы Кричухин (не когда он уже опустился до невозможного, а пораньше), мы бы жили не так, как живем. Вся страна не так бы жила. Именно эти люди создают культурный слой, на котором во всем нормальном мире выросли и высокие технологии, и материальное изобилие, и жизнь достойная. А вся-то хитрость, вся причина успеха: дали в нормальном мире развиться тому социальному слою, который вытащил из бедности и себя, и всех остальных.
Неимущих в этих странах просто не осталось и остаться не могло. У нас они будут еще долго. У нас они всегда будут. Посмотрите предвыборную программу любого рвущегося во власть:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43