д.). Евангельская история – один из редких в науке примеров, когда историко-критическое изучение упорно не идет навстречу скептическим предположениям и взглядам. Кто не имеет сил принять ее, как она есть, т. е. как объективное чудо, тот должен признать, по меньшей мере, что именно такой она отразилась в представлении непосредственных ее свидетелей и участников – людей, имевших все средства знать в точности истину и свято веривших во все, о чем они проповедовали. Представление о делах и учении Спасителя у первых христиан было во всяком случае не беднее нашего: все, что есть в Новом Завете, входило в это представление. Но возможно, что оно было богаче нашего: в I – III веках, и даже позже, существовали евангелия кроме наших четырех, дававшие отчасти иной материал и если и не пользовавшиеся в церкви тем же авторитетом, то и не безусловно отвергавшиеся ею. В прологе третьего евангелия (от Луки) говорится о многих евангельских записях, которые имел перед собой автор. По упоминаниям у разных церковных писателей (Климента Александрийского, Оригена, Евсевия, Иеронима и др.) и отрывкам известны евангелия «от евреев», «от египтян», «12 апостолов», «Петра», возникшие все во II веке, а первое может быть даже в первом, одновременно с нашим греческим переводом евангелия от Матвея. У отцов и церковных писателей I – III вв. – ап. Павла (Деян. Ап. 20, 35), псевдо-Варнавы, Игнатия Богоносца, Оригена – встречаются изречения Христа и факты, которых нет в каноническом четвероевангелии: некоторые из них прочно водворились в церковном предании, как напр. показание Юстина мученика, что Спаситель родился в вертепе(Тоже в протевангелии Иакова – см. ниже.). Сведения наши об этих евангелиях пополнились в недавнее время находкой нескольких новых отрывков; эти отрывки только подкрепили убеждение, что из всего существовавшего в I – II в. письменного предания о Христе церковь, в каноническом четвероевангелии, сохранила все наиболее ценное не в богословском только, но и в историческом отношении. Из многочисленных евангелий детства Христа самое древнее (1 половины II в.) – протевангелие Иакова, где сообщаются имена родителей Божией Матери – Иоаким и Анна; ко второму же веку восходят повесть об успении Божией Матери и может быть евангелие Никодима – о суде над Христом и сошествии Его в ад. Все, что в этих писаниях выдерживает историческую критику, вполне согласно с евангелиями канона, большей частью предполагает их рассказ и тем самым утверждает его приоритет; остальное оказывается произведением фантазии, иногда дурно направленной (чудеса ребенка Иисуса в евангелии Фомы); на многом сказываются гностическая и докетические влияния II – III вв. (уже в евангелиях «от египтян» и «Петра»); в новейшее время указывают на зависимость «евангелий детства» от жизнеописаний Будды. Ничего подобного нет в евангелиях канона; попытка указать влияние буддизма на них, resp. на самого Христа (Мартин Зейдель), признается компетентной критикой неудавшейся. И прочие открытия последнего полустолетия в области древнехристианской литературы и истории не дали для истории собственно Христа ничего существенно нового; во всяком случае они не потрясли положения, что Евангелия дают нам тот образ Его, какой хранила первенствующая церковь. В лучшем для отрицательной критики случае, они могут лишь служить иллюстрацией к некоторым еретическим, отходившим от господствующего, взглядам о существовании которых наука знала, однако, и ранее. Так, «Философумены» Ипполита позволяют думать, что евангелие от Иоанна цитовал уже гностик, Василид около 125 г.; «Учение 12-ти апостолов» показало, что около 110 – 120 г. учение четвертого евангелия о причащении было уже внесено в евхаристические молитвы; отрывок евангелия Петра тоже показал зависимость этого евангелия от четвертого канонического. Пресловутое разночтение Syrus Sinaiticus в евангелии от Матфея гл. 1 ст. 16 («Иосиф... роди Иисуса») без сомнения отнюдь не показывает, что таково первоначальное чтение Матфея, еще того менее – что ап. Матфей не учил о бессеменном зачатии Спасителя. Текст Syrus Sinaiticus, по мнению самых усердных его почитателей, не древнее половины II в.; все церковные писатели от евангелиста Луки и до Юстина мученика принимают бессеменное зачатие; в евангелии «от евреев» (т. е. иудеохристиан или назореев), которое считается древнейшим изводом евангелия от Матфея и которое либеральный Гарнак относит прибл. к 65 г., Х. называет Духа Святого Своей «матерью» (матерью, а не отцом, так как «дух» – ruаch – по-еврейски женского рода). Итак, Х. уже в 65 г. признавался рожденным от Духа Святого в той части христианской церкви, которая наименее была расположена спиритуализировать Его личность и отступать в этом смысле от учения 12-ти апостолов; вот факт, которого никакой Syrus Sinaiticus упразднить не может. А что во втором веке от назореев отделились крайние еретики-евиониты и что они отвергали бессеменное зачатие Спасителя – это давно было известно; возможно, что они и редижировали текст Матфея сообразно своему воззрению. Но едва ли не естественнее предположить, что сирский переводчик просто машинально повторил здесь формулу, читающуюся в стихах 1 – 16 первой главы 3?14=42 раза, тем более, что в следующих стихах 18 – 25 о сверхъестественном зачатии Спасителя говорится как нельзя яснее. Взятые сами по себе, евангелия с чисто исторической точки зрения тоже не подают повода к серьезным сомнениям. Самая отрывочность рассказа и неопределенность показаний относительно времен и мест у Матфея и Марка свидетельствует о добросовестности авторов, не хотевших писать больше, чем они в точности помнили или слышали. Исторические комбинации и точные хронологические даты евангелия от Луки снискали в конце концов их автору, как историку, самые горячие похвалы от таких ученых, как Карциус и Моммзен. Точная хронология (по праздникам еврейского года) и топографии четвертого евангелия (в отношении к деятельности самого Спасителя) вполне согласимы с менее определенным в этом отношении рассказом Матфея, Марка и Луки, и вполне понятна под пером человека, ставшего учеником Христа еще на Иордане, через Иоанна Крестителя, принадлежавшего к самому интимному кружку Спасителя и трех учеников, сопутствовавшего Христу везде и всюду, до удара копья в бок висевшего на кресте умершего Спасителя. Огромная лавина аргументов, обрушенная критикой на четвертое евангелие, как произведение апостола Иоанна и вообще как исторический источник, в настоящее время растаяла почти без остатка. Те основания, на которых теперь западная наука отвергает четвертое евангелие, почти сплошь метафизического, субъективного и предвзятого характера; они сводятся к тому, что так как не могло быть Богочеловека, то и не мог очевидец изобразить кого-либо так явно Богочеловеком, как это делает четвертый евангелист. Но если вообще недоказуемо, что не могло быть Богочеловека, то тем менее доказуемо, что в Палестине I века не могло явиться лица, которое, сознавая свою исключительную духовную мощь и свою единственную миссию, учило о Себе, как о предсуществующем и вечном Сыне Божием, грядущем Судии живых и мертвых, Сущем во Отце, как Отец в Нем, и чтобы не могло найтись слушателей. Ему поверивших. Кроме того, критика упускает здесь из виду, что автор четвертого евангелия, кто бы он ни был, во всяком случае или очевидец, или сознательный лжец (евангелие гл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206