— Вот наконец и Айвор, — воскликнула леди Торн. — Я уже думала, что вы забыли о времени.
— Нет, мой желудок напомнил мне, что пришло время обеда, — ответил капитан Павловский с сильным акцентом, от которого его речь становилась малопонятной. Он пересек комнату и подошел к леди Торн. — Простите меня, мадам, что я не буду переодеваться. Мне сразу после обеда хотелось бы отправиться в полет.
— Айвор, вы так много работаете, — сказала с укором леди Торн. — Вам необходим отдых, хотя бы на несколько часов.
— В моей стране есть пословица, если ее приблизительно перевести, то она будет звучать так: если дело ладится, надо продолжать работать.
— Значит, дела идут хорошо? — спросила Нэда, прежде чем леди Торн успела сказать хоть слово.
Айвор Павловский посмотрел на нее.
— Лучше не хвастаться заранее, — ответил он, и выражение его лица стало еще более хмурым.
— Подождите минутку, дети. Прежде, чем вы начнете говорить о технике, — поспешно сказала леди Торн, — я хочу обратить ваше внимание, Айвор, на нашу гостью. Салли, это капитан Павловский, который работает, как я уже рассказывала, на нашем аэродроме. Айвор — это мисс Сент-Винсент.
Они пожали друг другу руки, и Салли сразу поняла, что ее присутствие радует его не больше, чем Нэду.
— Рюмку шерри, Айвор? — предложил сэр Гай. Поляк подошел к столу, где на серебряном подносе стояли рюмки и графин.
— Налить еще кому-нибудь? — спросил капитан Павловский.
Все три женщины отказались, а у сэра Гая уже было налито, так что он наполнил свою рюмку и молча выпил.
Обед не стал мучительным испытанием для Салли, благодаря тому, что леди Торн непрерывно говорила о местных делах и проблемах, а сэр Гай оказался гораздо более общительным, чем Салли ожидала. Капитан Павловский говорил мало и поглощал пищу так, как будто был голоден как волк, но в то же время ему было жалко тех минут, которые он потратил на еду. Нэда, напротив, ела очень мало, и все ее внимание было поглощено сэром Гаем.
Задолго до окончания обеда Салли почувствовала, что очень устала. Она подумала, что это была реакция на все, что ей пришлось пережить за последнее время, и на бессонную ночь, которую она провела накануне. У нее совсем не было сил, поэтому, когда все встали из-за стола и перешли в гостиную, чтобы выпить по чашечке кофе, она спросила у леди Торн:
— Вы не будете возражать, если я пойду спать?
— Конечно, нет, дорогая, — ответила она. — Вы, наверное, очень устали. Мне надо было догадаться и предложить вам что-нибудь легкое прямо в постель.
— Нет, что вы, мне не хотелось бы никому доставлять беспокойство. Но я ужасно хочу спать.
— Тоща идите и немедленно ложитесь, — сказала леди Торн. — А если вам что-нибудь понадобится, позвоните в колокольчик или пройдите в комнату Нэды. Ее спальня находится в противоположном конце коридора.
— Мне ничего не понадобится, — твердо сказала Салли, придя в ужас от одной только мысли, что ей придется просить помощи у Нэды.
— Тогда, спокойной ночи, детка.
Она протянула руку, но леди Торн обхватила ее лицо руками и поцеловала в щеку. Салли неуверенно посмотрела на Нэду.
— Спокойной ночи, мисс Торн.
— Спокойной ночи.
Ответ Нэды больше походил на проклятье, чем на благословение.
Салли вышла из гостиной и стала подниматься по лестнице. Она так спешила лечь в постель, но по иронии судьбы, как только ее голова коснулась подушки, сонливость как рукой сняло. И опять в ее усталом мозгу стали прокручиваться события последних сорока восьми часов.
Еще раз она пережила страх, когда Мэри увезла ее из церкви, а она думала, что Тони умер, и унижение, когда узнала правду. Сколько разочарования осталось в душе, оттого, что Линн не захотела с ней даже попрощаться. И еще, ее переполняло чувство своей ненужности и одиночества, над которыми преобладало всепоглощающее отчаяние.
Она лежала так час за часом, широко открытыми глазами вглядываясь в темноту. Салли знала, сколько было времени, потому что где-то в глубине дома часы с боем пробили сначала одиннадцать часов, потом двенадцать и час...
— Я так глупа, — сердито сказала она себе.
Вдруг она услышала какой-то шорох. Сначала ей показалось, что это один из детей проснулся и испугался незнакомой комнаты. Салли села в кровати, включила настольную лампу и стала прислушиваться, но больше не доносилось ни звука. Все-таки, не успокоившись, она вылезла из кровати и набросила на себя шелковый халат. Потихоньку открыв дверь, она прошла к комнате Николаса. Мальчик спал, а его одеяло валялось на полу. Салли накрыла его и пошла к Пру. Девочка тоже спала. Что бы это ни был за звук, но донесся он явно не из комнат детей.
Салли выключила свет в комнате у Пру и собиралась выйти, как вдруг опять услышала из коридора какой-то звук. Инстинктивно, вовсе не собираясь прятаться, она отступила в глубь комнаты.
Секундой позже, когда она все еще стояла в темноте за полузакрытой дверью, кто-то прошел по коридору. Человек шел очень тихо, на цыпочках. Шаги затихли, и хотя Салли не видела, кто это был, она почему-то была уверена, что прошла Нэда.
У нее не было желания разговаривать с Нэдой, тем более в такой час, и она осталась стоять в своем укрытии до тех пор, пока очень тихо, почти беззвучно в дальнем конце коридора закрылась дверь.
Она подождала еще несколько секунд, потом вышла из комнаты Пру, плотно закрыла за собой дверь и пошла через коридор в свою спальню. Когда Салли выходила, она закрыла свою дверь, но сейчас, открыв ее, в лучах света от настольной лампы она увидела, что на пороге, почти у нее под ногами, что-то лежит. Наклонившись пониже, она к своему удивлению увидела записку, но, когда взяла ее в руки, то поняла, что это удостоверение личности. Салли раскрыла его и прочла имя, написанное внутри — Ричардсон, Вильям.
В нем не было ни адреса хозяина, ни печати, только имя. Салли положила документ на стол в своей комнате.
— Я отдам его Нэде утром, — подумала она. — Должно быть, удостоверение потерял кто-нибудь из слуг.
Она сняла халат, легла в постель и наконец уснула.
Проснулась она, только когда служанка раздвинула шторы на окнах. Вовсю светило солнце. Ночь, заполненная мучительными мыслями, миновала. А утро было не очень подходящим временем для самоанализа. Она быстро вскочила, порадовавшись чашке горячего чая и тонкому бутерброду на крошечной тарелочке из цветного фарфора.
Как только Салли оделась, она поспешила в комнату Пру. Дети были там, оживленно беседуя. Николас лежал на подоконнике, опасно свесившись вниз, что явно грозило ему падением и неприятностями для его шеи, а более осмотрительная Пру сидела на кровати и рассматривала картинки в книге, которую нашла в комоде.
— Давайте-ка, дети, оденемся, — предложила Салли.
— Давайте! Только скорее! — воскликнул Николас. — Еще осталось столько мест, которые мы вчера не успели обследовать. Здесь так замечательно! Скорее бы мама приехала. Я надеюсь, что ей очень понравится.
— Конечно, ей понравится, — уверила его Салли. — А мы попросим сэра Гая позвонить в больницу и узнать, как она там.
Дети быстро оделись и, заражая Салли своим нетерпением, побежали вниз по лестнице в сад. Брэкен с восторгом их приветствовал, и Николас и Пру помчались с ним наперегонки по лужайке. Салли следовала за ними более спокойным шагом, но дети исчезли за деревьями в конце сада так быстро, что до нее теперь доносились только их звонкие, радостные голоса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82