— Отнесите ее чемодан в розовую комнату и распакуйте его.
— Хорошо, ваша светлость.
— Идемте в салон, — сказал герцог Уне и пошел впереди нее, чтобы открыть дверь, которую не успел распахнуть услужливый лакей.
Полутемный салон, где остались гореть только несколько свечей, был наполнен ароматами цветов. Там было так чудесно, что Уна остановилась на пороге, с восхищением оглядывая зал; глаза ее сияли.
Герцог прошел в дальний угол зала, где на подносе, в ведерке со льдом, стояла открытая бутылка шампанского, а на серебряном блюде лежали бутерброды с паштетом.
— Хотите есть? — спросил он.
— Нет, спасибо, — ответила Уна. — Обед был просто замечательный; мне бы хотелось поблагодарить вашего повара за то, что он готовит такие деликатесы.
— Завтра вы сможете это сделать, — ответил герцог. — Думаю, он будет очень рад.
Он подошел к Уне и вручил ей бокал шампанского.
— Простите, но мне, пожалуй… уже хватит… — сказала она. — Я не привыкла пить ничего, кроме… воды.
Уголки рта герцога изогнулись:
— Шампанское — вода Франции.
— Мне это всегда говорили, — ответила Уна. — Но, боюсь, оно ударит мне в голову.
— Такое уже случалось раньше? Она рассмеялась.
— Никогда, но я никогда и не пила больше, чем один глоток. Мне будет очень стыдно, если я почувствую головокружение или буду вести себя как дурочка.
— Стыдно? — переспросил герцог.
— Мне кажется, пьянство — это ужасно, потому что оно приводит к разрушению личности, — сказала она совсем другим голосом.
Говоря это, она вдруг вспомнила пустые бутылки в студии отца и странную картину с пятнами, стоявшую на мольберте.
Герцог догадался, о чем она думает. Он вспомнил, что Дюбушерон говорил ему — ее отец умер, будучи мертвецки пьяным.
Герцог сел в кресло и спросил:
— Сейчас, поселяясь у меня, что вы намереваетесь делать?
Задавая этот вопрос, он очень хорошо представлял, как бы ответила Иветт, и ему было очень интересно, как долго эта девушка будет прикидываться совершенно невинной.
Уна в совершенной растерянности смотрела на него.
Затем, немного неуверенно — он ведь так и не предложил ей — она опустилась на краешек стула.
Она немного помолчала, и вдруг ее лицо изменило выражение.
— Я… все поняла… — сказала она. — Вы, наверное, думаете, что я совсем… глупая…
— В каком смысле? — спросил герцог.
— Я сказала месье Дюбушерону, что мне необходимо найти какую-нибудь работу, чтобы зарабатывать себе на жизнь, но мне и в голову не приходило, что можно найти работу у вас.
— И что же вы предполагаете делать для меня? — спросил герцог.
— Я… не совсем… уверена… — ответила она. — Когда я сидела в студии и ждала, пока месье Дюбушерон продаст папину картину, я решила, что единственное, чем я могу заниматься, — это учить детей английскому языку. Но потом…
Она замолчала, и герцог ее поторопил:
— Что вы решили?
— Я испугалась, что выгляжу слишком… молодо.
— А что же вы все-таки собираетесь делать для меня?
— Я могу писать ваши письма. У меня очень красивый почерк.
— У меня прекрасный управляющий, который с этим справляется, — ответил герцог. — А если возникнет необходимость, у него есть секретарь, которого специально наняли для этой работы, если мне не изменяет память.
Ума немного подумала и вздохнула:
— Не так уж много дел, которые я могу делать хорошо, — сказала она. — Но, в любом случае, вы в них вряд ли нуждаетесь.
— Например? — спросил герцог.
— Я немножко могу играть на рояле. Я могу рисовать, но, правда, очень непрофессионально, и папа говорил, что из меня никогда на получится художник.
— Я и не жду, что вы будете писать для меня картины, — сказал герцог. — Я уверен, что Дюбушерон сможет предоставить мне любую картину, какую я только захочу.
— Конечно! — согласилась Уна. — Я только хочу вам рассказать, чего я не умею делать.
— Тогда, может быть, мы пропустим это и сразу перейдем к тому, что вы умеете?
Взгляд, который она бросила на него, был полон мучения.
— Правда в том… — совсем потерянным голосом сказала она, — что, хотя мама истратила так много денег на мое образование, я не могу придумать… как им воспользоваться!
— Вы в зеркало когда-нибудь смотрите? — спросил герцог.
Она с удивлением взглянула на него и ответила:
— Конечно! Когда причесываюсь.
— Ну тогда посмотрите сейчас, — сказал ей герцог. — И расскажите мне, что видите.
Уна была маленького роста, так что ей пришлось встать на цыпочки, чтобы рассмотреть свое отражение в огромном зеркале в золоченой раме между севрскими часами и другими украшениями, стоявшими на высокой каминной полке.
Глядя в зеркало, она подумала, что никогда еще не видела себя на таком потрясающем фоне.
Расписной потолок, картины на стенах, тяжелые шелковые французские занавеси — в такой комнате ей очень хотелось бы пожить, да и маме она бы очень понравилась.
— Ну? — спросил герцог из-за ее спины. Она, обернувшись, улыбнулась ему.
— Извините меня, — сказала она. — Я не на себя смотрела. Я смотрела на вашу удивительную комнату. Она точно такая, как на картинах Буше, и я даже показалась себе похожей на мадам Помпадур. Вы помните ее портрет?
— Возможно, это как раз то, чем вы могли бы заниматься.
— Но ее любил король, а сейчас во Франции нет короля, — ответила Уна. — А если бы я и была мадам де Помпадур, я бы ни за что не догадалась, что севрскому фарфору следует быть розовым, как эти прелестные вазы у вас над камином. — И она, вытянув пальчик, осторожно коснулась одной вазы.
Наблюдая за ней, герцог подумал, что таким грациозным движениям должны учить в академии драматических искусств. Она совершенно невероятна и поэтому не может быть естественной.
Уна вздохнула, и в этом вздохе слышался восторг. Она сказала:
— Я чувствую, что не даю вам лечь спать, а ведь вы сказали месье Дюбушерону, что устали. Я тоже устала, и охотно пошла бы в постель, но здесь все так прекрасно, и мне хочется потрогать все ваши сокровища, посмотреть на них, подумать о том, почему и как они были сделаны.
— Даже так — вы бы пошли в постель? — спросил герцог.
— Но ведь они все будут здесь… и завтра, — сказала Уна сонным, усталым голосом.
Затем, словно внезапно вспомнив, о чем они только что говорили, она добавила:
— Большое вам спасибо за то, что вы меня пригласили, а завтра, когда я уже не буду такой сонной, я смогу подумать, каким образом мне отблагодарить вас.
Герцог медленно поднялся из кресла и, кажется, хотел что-то сказать. Но Уна, сведя ладони вместе перед собой, сказала:
— Я надеюсь, мама знает, что я здесь, — сказала она. — Она была бы просто потрясена, что я поселилась у англичанина, подобного тем, с кем она была знакома в молодости, и мне кажется, она была бы… счастлива, потому что, хотя папа и умер, я в безопасности… с вами…
Она посмотрела на него снизу вверх; наступила пауза, в течение которой герцог пытливо смотрел ей в глаза, и Уна опять почувствовала смущение.
— Идите спать. Мы оба устали. Завтра обо всем поговорим, — сказал он, и в голосе его слышалось удивление.
Глава 4
Уну разбудила вошедшая в комнату служанка, которая принесла на подносе завтрак.
Она поставила его у кровати и подошла к окну отодвинуть шторы, чтобы открыть доступ дневному свету.
В первый момент, спросонок, Уне было трудно сообразить, где она. Потом с замиранием сердца она вспомнила!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
— Хорошо, ваша светлость.
— Идемте в салон, — сказал герцог Уне и пошел впереди нее, чтобы открыть дверь, которую не успел распахнуть услужливый лакей.
Полутемный салон, где остались гореть только несколько свечей, был наполнен ароматами цветов. Там было так чудесно, что Уна остановилась на пороге, с восхищением оглядывая зал; глаза ее сияли.
Герцог прошел в дальний угол зала, где на подносе, в ведерке со льдом, стояла открытая бутылка шампанского, а на серебряном блюде лежали бутерброды с паштетом.
— Хотите есть? — спросил он.
— Нет, спасибо, — ответила Уна. — Обед был просто замечательный; мне бы хотелось поблагодарить вашего повара за то, что он готовит такие деликатесы.
— Завтра вы сможете это сделать, — ответил герцог. — Думаю, он будет очень рад.
Он подошел к Уне и вручил ей бокал шампанского.
— Простите, но мне, пожалуй… уже хватит… — сказала она. — Я не привыкла пить ничего, кроме… воды.
Уголки рта герцога изогнулись:
— Шампанское — вода Франции.
— Мне это всегда говорили, — ответила Уна. — Но, боюсь, оно ударит мне в голову.
— Такое уже случалось раньше? Она рассмеялась.
— Никогда, но я никогда и не пила больше, чем один глоток. Мне будет очень стыдно, если я почувствую головокружение или буду вести себя как дурочка.
— Стыдно? — переспросил герцог.
— Мне кажется, пьянство — это ужасно, потому что оно приводит к разрушению личности, — сказала она совсем другим голосом.
Говоря это, она вдруг вспомнила пустые бутылки в студии отца и странную картину с пятнами, стоявшую на мольберте.
Герцог догадался, о чем она думает. Он вспомнил, что Дюбушерон говорил ему — ее отец умер, будучи мертвецки пьяным.
Герцог сел в кресло и спросил:
— Сейчас, поселяясь у меня, что вы намереваетесь делать?
Задавая этот вопрос, он очень хорошо представлял, как бы ответила Иветт, и ему было очень интересно, как долго эта девушка будет прикидываться совершенно невинной.
Уна в совершенной растерянности смотрела на него.
Затем, немного неуверенно — он ведь так и не предложил ей — она опустилась на краешек стула.
Она немного помолчала, и вдруг ее лицо изменило выражение.
— Я… все поняла… — сказала она. — Вы, наверное, думаете, что я совсем… глупая…
— В каком смысле? — спросил герцог.
— Я сказала месье Дюбушерону, что мне необходимо найти какую-нибудь работу, чтобы зарабатывать себе на жизнь, но мне и в голову не приходило, что можно найти работу у вас.
— И что же вы предполагаете делать для меня? — спросил герцог.
— Я… не совсем… уверена… — ответила она. — Когда я сидела в студии и ждала, пока месье Дюбушерон продаст папину картину, я решила, что единственное, чем я могу заниматься, — это учить детей английскому языку. Но потом…
Она замолчала, и герцог ее поторопил:
— Что вы решили?
— Я испугалась, что выгляжу слишком… молодо.
— А что же вы все-таки собираетесь делать для меня?
— Я могу писать ваши письма. У меня очень красивый почерк.
— У меня прекрасный управляющий, который с этим справляется, — ответил герцог. — А если возникнет необходимость, у него есть секретарь, которого специально наняли для этой работы, если мне не изменяет память.
Ума немного подумала и вздохнула:
— Не так уж много дел, которые я могу делать хорошо, — сказала она. — Но, в любом случае, вы в них вряд ли нуждаетесь.
— Например? — спросил герцог.
— Я немножко могу играть на рояле. Я могу рисовать, но, правда, очень непрофессионально, и папа говорил, что из меня никогда на получится художник.
— Я и не жду, что вы будете писать для меня картины, — сказал герцог. — Я уверен, что Дюбушерон сможет предоставить мне любую картину, какую я только захочу.
— Конечно! — согласилась Уна. — Я только хочу вам рассказать, чего я не умею делать.
— Тогда, может быть, мы пропустим это и сразу перейдем к тому, что вы умеете?
Взгляд, который она бросила на него, был полон мучения.
— Правда в том… — совсем потерянным голосом сказала она, — что, хотя мама истратила так много денег на мое образование, я не могу придумать… как им воспользоваться!
— Вы в зеркало когда-нибудь смотрите? — спросил герцог.
Она с удивлением взглянула на него и ответила:
— Конечно! Когда причесываюсь.
— Ну тогда посмотрите сейчас, — сказал ей герцог. — И расскажите мне, что видите.
Уна была маленького роста, так что ей пришлось встать на цыпочки, чтобы рассмотреть свое отражение в огромном зеркале в золоченой раме между севрскими часами и другими украшениями, стоявшими на высокой каминной полке.
Глядя в зеркало, она подумала, что никогда еще не видела себя на таком потрясающем фоне.
Расписной потолок, картины на стенах, тяжелые шелковые французские занавеси — в такой комнате ей очень хотелось бы пожить, да и маме она бы очень понравилась.
— Ну? — спросил герцог из-за ее спины. Она, обернувшись, улыбнулась ему.
— Извините меня, — сказала она. — Я не на себя смотрела. Я смотрела на вашу удивительную комнату. Она точно такая, как на картинах Буше, и я даже показалась себе похожей на мадам Помпадур. Вы помните ее портрет?
— Возможно, это как раз то, чем вы могли бы заниматься.
— Но ее любил король, а сейчас во Франции нет короля, — ответила Уна. — А если бы я и была мадам де Помпадур, я бы ни за что не догадалась, что севрскому фарфору следует быть розовым, как эти прелестные вазы у вас над камином. — И она, вытянув пальчик, осторожно коснулась одной вазы.
Наблюдая за ней, герцог подумал, что таким грациозным движениям должны учить в академии драматических искусств. Она совершенно невероятна и поэтому не может быть естественной.
Уна вздохнула, и в этом вздохе слышался восторг. Она сказала:
— Я чувствую, что не даю вам лечь спать, а ведь вы сказали месье Дюбушерону, что устали. Я тоже устала, и охотно пошла бы в постель, но здесь все так прекрасно, и мне хочется потрогать все ваши сокровища, посмотреть на них, подумать о том, почему и как они были сделаны.
— Даже так — вы бы пошли в постель? — спросил герцог.
— Но ведь они все будут здесь… и завтра, — сказала Уна сонным, усталым голосом.
Затем, словно внезапно вспомнив, о чем они только что говорили, она добавила:
— Большое вам спасибо за то, что вы меня пригласили, а завтра, когда я уже не буду такой сонной, я смогу подумать, каким образом мне отблагодарить вас.
Герцог медленно поднялся из кресла и, кажется, хотел что-то сказать. Но Уна, сведя ладони вместе перед собой, сказала:
— Я надеюсь, мама знает, что я здесь, — сказала она. — Она была бы просто потрясена, что я поселилась у англичанина, подобного тем, с кем она была знакома в молодости, и мне кажется, она была бы… счастлива, потому что, хотя папа и умер, я в безопасности… с вами…
Она посмотрела на него снизу вверх; наступила пауза, в течение которой герцог пытливо смотрел ей в глаза, и Уна опять почувствовала смущение.
— Идите спать. Мы оба устали. Завтра обо всем поговорим, — сказал он, и в голосе его слышалось удивление.
Глава 4
Уну разбудила вошедшая в комнату служанка, которая принесла на подносе завтрак.
Она поставила его у кровати и подошла к окну отодвинуть шторы, чтобы открыть доступ дневному свету.
В первый момент, спросонок, Уне было трудно сообразить, где она. Потом с замиранием сердца она вспомнила!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40