— Я не уверен, что ее королевское высочество одобрила бы ваш выбор, — пытался иногда возражать он, когда Зошина упрашивала его заказать книги какого-нибудь писателя, чья несколько сомнительная слава достигла даже пределов Лютцельштайна.
— Вам нечего опасаться, сударь, — успокаивала его девушка. — У мамы нет времени для чтения, поэтому она вряд ли когда-нибудь раскритикует новые поступления в библиотеку.
При этих словах она улыбалась, смотритель библиотеки улыбался в ответ и соглашался на все, о чем просила его прелестная принцесса.
Зошина наконец добралась до зала и поспешила к двери отцовского кабинета.
Эта величественная комната внушала трепет. Стены, отделанные темными деревянными панелями, на окнах тяжелые бархатные шторы с бахромой, массивная старомодная мебель.
Все четыре принцессы от души ненавидели эту комнату, поскольку именно здесь отец читал им нотации, порицал за их проступки, и здесь они, трепеща от страха, ждали, когда в приступе ярости он обрушится на них с гневными выкриками:
— Прочь с моих глаз! Все! С меня довольно! Один Бог знает, почему мне суждено терпеть этих глупых, капризных женщин. Почему не суждено мне было стать отцом смышленого умницы сына!
После этой кульминации они с несказанным облегчением убегали из кабинета, хотя сердца еще долго колотились у них в груди, а губы пересыхали от ужаса.
Почему-то нигде во дворце девочки не чувствовали себя в безопасности, кроме, пожалуй, своей классной комнаты.
«И чем это я могла рассердить папу?» — гадала Зошина.
При этом незаметно для себя самой она непроизвольным движением слегка вскинула свою хорошенькую головку, открыла дверь и вошла в кабинет.
Как и ожидала Зошина, отец сидел у камина в своем любимом кресле с высокой спинкой.
Летом камин не топили. Зошина часто удивлялась, почему в этой комнате никогда не было цветов, хотя бы для того, чтобы замаскировать ими зияющий черный зев камина, который придавал еще больше мрачности и без того угрюмой обстановке кабинета.
Эрцгерцог сидел, положив на специальную скамеечку перед креслом изуродованную подагрой, забинтованную левую ногу, и у Зошины слегка екнуло сердце, таким суровым и грозным показался ей отец.
Она подошла к нему, все еще отчаянно пытаясь вспомнить, что же такого она натворила, но неожиданно отец приветливо посмотрел на нее и улыбнулся.
В молодости эрцгерцог был необыкновенно красив, и все его четыре дочери унаследовали эту редкую красоту. Чертами лица они походили на прабабушку-гречанку, а все остальное досталось им от матери их отца, венгерки по происхождению.
— В нас течет кровь трех разных народов, — как-то сказала Зошина сестрам, — но у нас хватило ума взять лучшее у всех трех.
— Будь мы и вправду умны, мы бы не родились в Лютцельштайне, — возразила Каталин.
— Почему же? — спросила Эльза.
— Если бы у нас был выбор, разве мы не предпочли бы Францию, Италию или Англию?!
— Ах, вот ты о чем! — воскликнула Эльза. — Ну, тогда я выбрала бы Францию. Я слышала, как весело в Париже.
— Наш посол говорил папе, что расточительность и возмутительные нравы Второй империи скомпрометировали ее перед всем миром.
— Теперь этому пришел конец! — заметила Теона. — Но, держу пари, французы все равно могут развлекаться в свое удовольствие. Определенно нам следовало бы родиться во Франции!
— Присядь, Зошина. Я хочу поговорить с тобой.
Девушка послушно опустилась на диван подле отца, и он долго разглядывал дочь. Так долго, что она уже стала терзаться вопросом, не нашел ли он какой-нибудь изъян в ее платье или в новой прическе.
Наконец эрцгерцог снова заговорил:
— У меня есть для тебя новость, Зошина, которая, возможно, удивит тебя. Но в твоем возрасте ты должна бы уже и ожидать этого.
— Какая же это новость, папа?
— Ты выходишь замуж!
Сначала Зошине показалось, будто она ослышалась.
Но затем ее глаза от удивления стали такими огромными, что казалось, они только и жили на ее миниатюрном личике. Эрцгерцог продолжил:
— К моему удовольствию, надо сказать, большому удовольствию, переговоры нашего посла, графа Ксаки, завершились весьма плодотворно. Я непременно вознагражу его надлежащим образом.
— Вы хотите сказать… вы хотите сказать, папа… что… что граф… договорился о моем… замужестве?
— По моему поручению, естественно, — подтвердил эрцгерцог. — Но, если честно, я должен признать, что первое предложение по поводу этого союза поступило от регента Дьера.
Зошина озадаченно смотрела на отца. Тогда он торжественно произнес:
— Ты, моя дорогая дочь, выходишь замуж за короля Георгия!
— Но… папа, я никогда не… видела его. Почему вдруг… ему пришло в голову… жениться на мне? — едва выдохнула потрясенная Зошина.
— Именно это я и намереваюсь объяснить тебе, поэтому изволь слушать внимательно.
— Я постараюсь… папа.
— Ты, несомненно, знаешь, — начал эрцгерцог, — что меня последнее время сильно волнует возрастающая мощь Германской империи.
— О да, папа, — пробормотала Зошина. Хотя отец никогда не обсуждал с ней никаких государственных дел, она помнила, как лет пять назад все во дворце только и говорили об этом. Тогда политика канцлера Пруссии, Отто фон Бисмарка, привела Европу к франко-прусской войне, и это, казалось, угрожало независимости Лютцельштайна.
Пруссия долго готовилась к войне, и Бисмарк сумел воспользоваться ситуацией так, чтобы формально агрессором выступила Франция.
В июле 1870 года она объявила войну Пруссии, Баварии и другим южно-немецким королевствам и княжествам, которые поддерживали Пруссию. Исход войны был предрешен. В январе следующего года, после 131-дневной осады голодающий Париж открыл ворота врагу.
Небольшие южные герцогства и королевства, не втянутые в эту войну (в том числе Лютцельштайн и Дьер), надеялись на то, что более крупная Бавария защитит их от посягательств Бисмарка.
Однако король Людвиг Баварский, всегда непредсказуемый, заболел и не нашел в себе сил сопротивляться давлению представителя Пруссии.
Все это сейчас вспомнилось Зошине, и она уже не удивилась, когда отец сказал:
— Сейчас особый исторический момент. Необходимо отстоять независимость Лютцельштайна и Дьера, чтобы сохранить баланс сил в Европе.
Он сделал многозначительную паузу и продолжил:
— С одной стороны — ослабленная Австрия, с другой — безвольная Бавария и Германия, с каждым днем набирающая силу, готовая и нас вовлечь в железные сети своей несуразной империи.
— Понимаю, папа, — пробормотала Зошина.
— Я вовсе не жду от тебя понимания в подобных вопросах! — с внезапным раздражением прервал дочь эрцгерцог. — От тебя требуется только слушать. Союз, скрепленный браком между королем Дьера и моей дочерью, развязал бы руки политикам обоих наших государств.
Зошине хотелось бы объяснить отцу, что она действительно прекрасно понимает сложившуюся обстановку, но она не решалась и только кивала.
— Ну, скажи же что-нибудь! Ты хоть улавливаешь смысл того, что я сказал? Боже мой, был бы у меня сын! Уж он разобрался бы в ситуации! — снова неожиданно рассердился герцог.
— Я понимаю, зачем нужен этот брак, папа, — проговорила наконец Зошина. — Но я спрашивала вас не об этом. Я спрашивала, действительно ли король… желает жениться именно на мне.
— Конечно, он желает жениться на тебе!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35