Если она согласится, то мы не должны сердить ее.
— Я думаю, что лучше всего уехать в Чард, — сказал капитан Вестей. — В конце концов, там так хорошо летом. Скоро начнется сезон охоты, и время пройдет быстро. Кроме того, ты можешь давать приемы.
— Я не собираюсь давать никаких приемов в Чарде, — несколько натянуто сказал маркиз.
— Но думаю, что дело не в этом. Главное — сделать так, чтобы остаться там на всю жизнь.
Капитан Вестей похлопал его по спине.
— Иди и убеди ее, — наставлял он. — Если не сможешь, то навсегда потеряешь звание «грозы дам» в моих глазах.
Он взял шляпу, которую протянул ему лакей, надел ее набекрень и вышел на улицу.
Маркиз вздохнул и вернулся в салон. Мелинда спала. Она уронила голову на атласную спинку дивана, одна рука расслабленно повисла. Он стоял и смотрел на нее. Она казалась очень молодой и беззащитной. Было нечто невинное и девственное в ее лице сердечком с острым подбородком, длинными темными ресницами и бледными щеками. Уголки рта были слегка опущены и придавали ей несчастный вид.
Маркиз вдруг совершенно неожиданно понял, что не сможет продолжать бороться с ней сегодня. Он знал, что в его интересах разбудить ее и силой принудить принять его план, но почему-то не мог заставить себя действовать. Вместо этого он взял ее руку в свою. Мелинда вздрогнула, но не проснулась и, будто ища защиту, положила голову ему на плечо.
Осторожно взяв ее на руки, маркиз поднялся по лестнице, устланной толстым ковром, в ее спальню.
Горничная, ожидавшая в коридоре, открыла ему дверь, он внес девушку в комнату и положил на кровать. Она снова вздрогнула, но не проснулась. Маркиз осторожно освободил руки и вышел из комнаты, не сказав ни слова.
Когда на следующее утро Мелинда проснулась, она не сразу поняла, где находится. Мягкость перин говорила ей, что она не в простенькой небольшой спальне в доме своего дяди, которую она занимала почти целый год. Потом в ее голове быстро пронеслись воспоминания о том, как плохо она чувствовала себя вчера утром.
Она поспешила открыть глаза, испугавшись, что снова окажется в той безвкусной запертой спальне, в которой она провела ночь в доме у миссис Харкорт и которая сейчас вызывала у нее чувство гадливости.
Солнце пробивалось по бокам тяжелых парчовых гардин. Она могла различить очертания большой комнаты и часть кровати, на которой лежала. Теперь она все вспомнила: она на Гросвенор-сквер; где-то здесь, в огромном доме, лежит мертвая вдова, а маркиз ждет пробуждения Мелинды, чтобы снова спорить с ней.
Она нырнула под одеяло, закрыла глаза, будто хотела отрезать себя от всего мира и его тревог.
«Я должна уйти», — говорила она себе, одновременно ощущая мягкость льняных простыней, пахнущих лавандой и еще какими-то цветами, которые стояли в стеклянной вазе наверху комода.
Ей никогда не было так уютно, никогда раньше горничная не готовила ей ванну, не помогала одеваться, не причесывала ее с такой готовностью и не надевала на ее маленькие ножки атласные тапочки..
«Я не должна думать о таких вещах», — убеждала себя Мелинда, но, тем не менее, потому что ее так долго держали на положении бедной родственницы, она не могла не чувствовать радость. Она думала об элегантных платьях в гардеробе. Она сможет носить их и купить еще, если захочет. Достаточно сказать маркизу, что она согласна сделать то, о чем он ее просит.
Она села на кровати. Теперь она смутно вспомнила, как горничная раздевала ее. Но она не помнила, как поднималась на лестнице, был только неодолимый сон, навалившийся на нее, когда она осталась одна в малой гостиной.
— Нет, мне надо уходить отсюда, — сказала она вслух.
Но неизвестно почему она представила себя лисой, преследуемой в открытом поле сворой собак, лисой, которая знает, что должна бежать до тех пор, пока не будет в безопасности.
А безопасность ждет ее только с Наиной. «А когда кончатся пятьсот гиней?» — спросил холодный голос из глубин ее сознания. «Но их хватит на годы и годы», убеждала она себя. «Но все деньги когда-нибудь кончаются. А Нанна стара и может заболеть. Почему бы не обеспечить себя на всю жизнь? Он предлагал тебе тысячи фунтов. Почему ты боишься принять их?» — «Но это нехорошо. Я уверена, что нехорошо», — спорила Мелинда сама с собой. «Но разве сыграть роль его жены не проще, чем становиться гувернанткой или компаньонкой? Ты не подумала, что значит получать жалованье, скажем, фунтов тридцать в год?»
— Тридцать фунтов в год, — шептала Мелинда. — А я могу получить три тысячи по первому требованию!
Раздался стук в дверь.
— Войдите, — ответила она, почти уверенная, что это будет младшая горничная, помогавшая ей одеваться к венчанию.
— Я не знала, во сколько вы хотели бы, чтобы вас разбудили, миледи, — сказала Глэдис, — поэтому дала вам выспаться, но уже почти десять часов.
— Так поздно? — воскликнула Мелинда. — Я должна сейчас же встать.
Глэдис отдернула гардины.
— Его светлость сказал, что он хотел бы видеть вашу светлость, как только вы сможете спуститься.
— Мне кажется, что тебе не обязательно называть меня «ваша светлость», — запротестовала Мелинда. — Ты разве забыла, что наша свадьба была тайной?
— Конечно нет, миледи! Разве кто-нибудь об этом может забыть, вы были такой миленькой невестой. Но мы спросили мистера Ньюмана (это наш дворецкий), как нам правильно называть вашу светлость, и он нам сказал, что мы должны обращаться к вам «ваша светлость», а когда будут посторонние, то «мисс Стэнион».
— Что ж, не сомневаюсь, что мистер Ньюман знает, как правильно поступать, — сказала Мелинда. — Но мне бы хотелось, чтобы ты называла меня «мисс Стэнион».
— Очень хорошо, мисс, если вы так хотите. Но мне очень жаль, потому что мне всегда казалось, что «ваша светлость» — это такой красивый титул.
Втайне Мелинда была с ней согласна.
Съев завтрак, принесенный на подносе, она приняла ванну и встала перед ворохом платьев в гардеробе.
— Что мне надеть? — спросила она горничную. — У меня нет ничего черного.
— Наверное, ваша светлость, то есть мисс, вам не обязательно быть в трауре, поэтому вы не должны надевать черное платье, — разумно сказала Глэдис.
— Я не подумала об этом, — улыбнулась Мелинда. — Но мне как-то неудобно надевать цветное платье. Может быть, лучше вон то серое, в углу?
Это было платье, которое мадам Мерсье назвала «дорожным платьем». Это было бледно-серое платье с белым муслиновым воротничком, и когда Мелинда надела его, то стала похожа на школьницу. Волосы они уложили большими кольцами, спадавшими ей на плечи, в таком стиле были причесаны некоторые дамы вчера на приеме, но она очень надеялась, что не будет походить на них.
— Что-нибудь еще, мисс? — спросила Глэдис, когда она направилась к двери.
Мелинда растерялась, ей хотелось ответить: «Упакуй все мои вещи!» — но она подумала, что было бы невежливо по отношению к лорду Чарду давать распоряжения о своем отъезде до тех пор, пока он не даст разумных объяснений своим слугам.
«Ему придется придумать что-нибудь», — сказала она про себя, едва шевеля губами, спускаясь по лестнице.
— Его светлость в библиотеке, — сказал дворецкий, показывая ей дорогу. — Надеюсь, миледи, вы хорошо провели ночь?
— Да, очень хорошо, спасибо, — ответила Мелинда.
Он открыл перед ней дверь, но почему-то ей понадобилось сделать над собой усилие, чтобы войти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49