Дело было не только в том, что она монахиня; было в ней что-то столь высокое, неземное, что Андре не сомневался — она несравненно наивнее любой девушки ее возраста в Америке или Англии.
Разумеется, ничего не зная об отношениях между мужчиной и женщиной, она боялась его не как мужчину, который может попытаться подчинить ее своим нечистым желаниям, а просто как разбойника, который, возможно, хочет убить ее, а это не совсем одно и то же.
Андре перевел дыхание.
Ему показалось, что он сразу вдруг постарел на много лет и стал неизмеримо мудрее и опытнее.
— Послушайте, что я скажу вам, моя маленькая Святая с Птицами, — начал он, — мне хотелось бы, чтобы вы пообещали мне забыть все то, что произошло между нами с того момента, как вы согласились со мной позавтракать и мы смеялись, поедая все те вкусные вещи, которые приготовил для нас Тома. — Девушка смотрела на него не отрываясь, а он продолжал:
— Забыть все, кроме того, что это было маленькое невинное приключение, которое обоим нам доставило некоторую радость. Просто вы ненадолго отлучились из-под сени вашего надежного крова, из того дома, который вы на всю жизнь выбрали себе пристанищем. — По мере того, как Андре говорил, голос его становился глуше, в нем зазвучали более сокровенные ноты:
— Я хочу также, чтобы вы пообещали мне еще кое-что.
— Что же это? — спросила девушка.
— Что вы никогда, понимаете, никогда, не согласитесь остаться наедине с каким-нибудь мужчиной так, как вы согласились остаться со мной.
Глаза ее широко раскрылись, и Андре почувствовал, что она не понимает, почему он просит ее об этом. Не дожидаясь вопроса, он объяснил сам:
— Ваша прелесть, ваша чудная красота, ваше очарование слишком волнуют и смущают ум, чтобы вы могли позволить себе так рисковать. Вы понимаете, что я хочу сказать?
— Я… Думаю, что да, — едва слышно прошептала она.
— Я сам вел себя не лучшим образом и считаю, что мое поведение достойно всяческого осуждения, но другой человек может повести себя гораздо хуже, и вы никак не сможете помешать ему.
Краска залила ее щеки, она выглядела такой юной и беззащитной!
Андре снова почувствовал, как трудно ему удержаться и не обнять ее, не прижать к себе, утешая, уговаривая ничего не бояться, обещая, что он всегда, всю свою жизнь, будет защищать ее.
Но тут он спросил себя, от кого же он должен ее защищать, кроме как от себя самого?
Он знал, что навсегда запомнит эту минуту: восхитительная девушка в белом платье среди моря прекрасных цветов.
Андре заметил, что чуть ли не у самых ее ног растет множество белоснежных калл; нежные, полупрозрачные лепестки лилий выглядывали из темно-зеленых листьев; это были цветы чистоты и невинности, цветы Мадонны.
Ни словом, ни каким-либо недостойным поступком он никогда не посмеет оскорбить это чистое, светлое создание.
Он долго не отрываясь смотрел в ее лицо, потом опустился на одно колено и, взяв ее руку, поднес ее к губам.
— Простите меня! — сказал он дрогнувшим голосом. — Я останусь вашим преданным и покорным слугой, и когда-нибудь, возможно, вы поймете, чего мне стоило повести себя сегодня должным образом, так, как требовали от меня долг и честь.
— Вы… вы не должны стоять передо мной на коленях, — совсем тихо, испуганно прошептала монахиня.
— Я стою перед вами на коленях, потому что я люблю вас и преклоняюсь перед вами, — ответил Андре. — Где бы я ни был, что бы ни случилось со мной в жизни, вы всегда будете со мной, в моем сердце, моя единственная Святая с Птицами. Святая, которая снискала мне благословение Божие, прочитав благодарственную молитву. — Андре еще раз поцеловал ее руку и встал. — Пойдемте, — сказал он мягко, — я провожу вас.
Они пошли к двери, ведущей в дом, и, следуя рядом с девушкой, Андре чувствовал себя так, словно за один час он прожил долгие-долгие годы и перенес множество тяжких испытаний; он ощущал себя бесконечно усталым и разбитым.
Он убеждал себя, что все это — сон и не правда, однако это была правда и действительность: чувства его были необыкновенно остры, они исходили из самой глубины его души.
Он любил эту юную монахиню, которую видел всего лишь два раза в своей жизни, и любовь его была столь всепоглощающей, столь огромной и неодолимой, что сомнений быть не могло — он навсегда потерял свое сердце.
Они прошли мимо дома и уже вышли к тропинке, которая уводила в лес, когда Тома, появившийся в эту минуту на балконе, позвал:
— Мосье! Андре обернулся.
— В чем дело, Тома?
— Мосье, подождите!
Андре недоумевающе смотрел на негра, удивляясь, что могло прийти тому в голову.
Неф быстро сбежал по ступенькам, и Андре увидел у него в руках небольшую мисочку; через руку его было перекинуто чистое белое полотенце.
— Это еще что такое, Тома? — спросил Андре, с трудом скрывая свое раздражение.
— Леди вымыть руки, — объяснил слуга, протягивая мисочку девушке.
Андре вспомнил, что, после того как они позавтракали и съели сладкую кукурузу, он дал гостье свой платок, чтобы вытереть пальцы.
Он подумал, что Тома с некоторым опозданием вспомнил все-таки, что ему следовало приготовить им мисочки для омовения рук после еды; правда, в хозяйстве их не было подобной посуды, но ради такого случая стоило постараться.
Монахиня ласково улыбнулась негру:
— Спасибо, Тома. С вашей стороны было очень мило позаботиться об этом.
Она погрузила в воду свои пальцы, затем потянулась за полотенцем.
Слуга подал девушке полотенце, и она, вытерев руки, вернула его негру.
Тома взял полотенце и протянул мисочку Андре.
— Мне кажется, это лишнее… — начал было тот, но тут же оборвал себя на полуслове, подумав, что негр может обидеться, если он не выполнит его маленькой просьбы, не оценит его внимания и заботы. Андре пополоскал в воде пальцы и, вытерев их, поблагодарил слугу:
— Спасибо, Тома, ты очень любезен.
Затем повернулся, собираясь идти.
— Мосье!
— Что еще? — нетерпеливо спросил Андре.
— Посмотрите на пальцы леди, — ответил негр. — И посмотрите на ваши собственные, мосье!
Андре удивленно взглянул на него, потом перевел взгляд вниз, на свои руки.
В первую минуту он не мог понять, что, собственно, он должен там найти. Затем вдруг понял, что не только лунки его ногтей, но даже и их кончики побелели, краска сошла с них!
Он смотрел на них, совершенно ошеломленный, не в силах ни шелохнуться, ни произнести хоть слово.
Потом он заметил, что Тома не отрывает глаз от пальцев монахини, и сама она тоже смотрит на них, удивленно раскрыв глаза.
Темные полукружия — признак того, что в жилах ее течет смешанная кровь, — исчезли!
Глава 6

Сначала Андре даже не понял, что произошло; он просто стоял и, онемев, потрясение смотрел на девушку. Она подняла глаза и тоже взглянула на него.
Казалось, от нее исходил свет, вся ее тонкая фигурка была окружена ослепительным, сияющим ореолом. Андре разжал наконец губы.
— Вы — Сона! — только и мог произнести он, и собственный голос показался ему чужим.
Он чувствовал, как трудно ей отвечать, и в то же время на лице ее он заметил какое-то непонятное выражение, которого он не мог пока объяснить.
Наконец она собралась с силами и сказала нерешительно, дрожащим голосом:
— Д-да, я… Сона, а в-вы не мулат!
— Да, я — граф де Вийяре, теперь, после смерти моего дяди.
Андре увидел, каким лучистым светом засияли глаза девушки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44