— Дорогая моя… — прошептал в ответ Джим. Он с нежностью привлек ее к себе.
Сердце Фионы екнуло, хоть она знала, что ей надо оставить его и уйти.
Но ее охватила какая-то странная усталость, ничего не хотелось делать, лишь подчиняться желаниям Джима.
Это чувство оказалось столь сильным, что она доверчиво прильнула к нему.
У нее не было сил сдвинуться с места, она ощущала счастье и полнейшее спокойствие, сердце ее замерло.
Постепенно объятия стали сильнее. Фиона подняла к Джиму лицо.
— Фиона, я люблю тебя! — сказал Джим. — Господи, как я тебя люблю!
Он не поцеловал ее, просто смотрел долго-долго. А потом выпалил:
— Хочешь, поживем вместе, дорогая, чтобы я мог заботиться о тебе, по крайней мере до того как…
Он умолк, и они оба знали, чье имя должно было прозвучать дальше. Через минуту она смущенно пробормотала:
— Я должна сказать «да»?
— Нет, моя драгоценная, — отвечал он, — ничего ты не должна, и с моей стороны некрасиво задавать такой вопрос.
— Я… люблю тебя… — простонала Фиона. — Я люблю тебя…
Джим сделал глубокий вдох.
— Я скажу тебе, что мы сделаем, мое сокровище. Будем вместе, но моей ты не станешь. Я слишком сильно люблю тебя, чтобы причинить тебе боль.
— Ты… серьезно? — выдохнула Фиона.
— Серьезно, и я клянусь заботиться о тебе и защищать не только от всех прочих страхов, но и от себя самого.
Он прижал ее еще крепче.
— Моя необыкновенная, чудная девочка, мы будем вместе — вот что главное.
Джим брился.
Зеркало на стене висело как раз под таким углом, чтобы в нем отражался свет, и бритва гладко скользила по подбородку.
Он проделывал эту операцию с такой ловкостью и аккуратностью, что сидевшая и наблюдавшая за ним Фиона расхохоталась, как бывало всегда, когда он демонстрировал, по ее утверждению, «манеры старой горничной».
— Никогда не встречала мужчину, столь внимательного к мелочам, — поддразнивала она. — Тебе суждено быть угрюмым старым холостяком, в шлепанцах, с трубкой, с ежедневным выпуском «Тайме», у которого все должно лежать в строго определенном месте. Ты просто не предназначен для семейной жизни.
После той их последней ночи в доме Кэри Джим настоял, чтобы она поселилась в одной с ним квартире и не возвращалась к Пальони.
Фиона с радостью подчинилась, разрешив ему по собственному усмотрению устраивать ее жизнь.
Прежде она даже не понимала, почему ей так не хотелось возвращаться в Лондон, пока не догадалась, что ее терзала мысль о необходимости снова пойти работать в ресторан Пальони.
Она ушла оттуда в тот роковой вечер, не зная, что известно и что неизвестно Пальони, и догадывается ли он о ее причастности к смерти лорда Уинтропа. Вдобавок она очень боялась, что ее обо всем будут расспрашивать Клер и Пол.
Она страшилась увидеть угловой столик, за которым всегда сидел лорд Уинтроп.
Ей казалось, что при появлении у Пальони она встретится с призраком лорда Уинтропа. Поэтому предложение Джима принесло ей не только радость, но и облегчение.
Она приняла это предложение с благодарностью, но все же была решительно настроена искать работу.
Она согласилась с тем, что Джим оплачивает квартиру и время от времени покупает ей одежду, однако принимать от него деньги она не хотела.
Фиона не могла объяснить своего отношения к этому. Где-то в глубине души у нее был как бы пуританский барьер, который не позволял ей видеть в любимом мужчине источник доходов.
Джим не был против ее поисков работы, он запретил ей лишь поиски места в ресторане или ночном клубе с танцами.
— По вечерам ты никуда не должна уходить, — объявил он. — В это время ты нужна мне.
Надо сказать, если бы Фиона не подыскивала работу, она бы страдала днем от одиночества, так как у Джима было множество дел и ему приходилось встречаться со многими людьми.
Он редко мог выкроить время, чтобы позавтракать с ней, и, хотя они после шести, как правило, были неразлучны, утром и днем Фиона оставалась одна.
Они были безумно счастливы в квартирке с пансионом, которую снял Джим. Расположена она была высоко, под крышей дома, и из окон открывался вид на большой парк.
Фиона никогда прежде не знала, что можно быть такой счастливой. Ей нравились красивые вещи в их квартире, хорошая мебель, камин, удобная ванна.
Однако все это не шло ни в какое сравнение с нескончаемой радостью от общения с Джимом. Они были абсолютно счастливы вместе.
Порой они пускались в длинные и серьезные разговоры, обсуждая всевозможные темы, которые только могут интересовать мужчин и женщин.
Потом Джим внезапно превращался в веселого школьника, дразнил Фиону, теребил ее волосы до тех пор, пока она не начинала просить пощады.
Они смеялись как дети, возились до изнеможения, легкие поцелуи, становясь долгими, напоминали им о глубине их чувства.
— Я люблю тебя, дорогая, бесценная, — бормотал Джим.
Его губы манили Фиону, в ней эхом отзывалось его жадное, безумное стремление, которое им обоим приходилось сдерживать.
Порой это давалось с большим трудом, горевшее в них пламя вдруг яростно вспыхивало, и тогда Джим отходил от Фионы, позволив ей отдышаться.
— Прости… — шептала она.
— О, милая, я так страстно жажду тебя! — отвечал он.
После долгих поисков Фиона нашла работу помощницы преподавателя в школе танцев. Это была крупная школа, где обучали всем видам танцев, а помощница требовалась в бальный класс.
Руководитель — тоже итальянец принял Фиону, дав ясно понять, что если она чем-либо не угодит, то будет уволена без предупреждения и без выходного пособия.
На радостях, что она нашла работу, Фиона быстро согласилась, а в результате оказалось, что за двадцать пять шиллингов в неделю придется работать каждый день с одиннадцати утра до пяти часов вечера. Впрочем, после изнурительной и малоприятной работы у Пальони эта работа казалась ей довольно легкой.
Близилось лето, Лондон пустел.
Фиона проработала почти три недели, после чего ее уведомили, что в августе школа на месяц закроется, и никто не гарантирует преподавателям возобновление контракта в сентябре.
Она расстроилась, так как у них с Джимом еще не было планов на август. Возникли опасения, как бы он не уехал в Шотландию, и тогда Фиона осталась бы в Лондоне одна-одинешенька.
Но Джим, выслушав Фиону, обрадовался.
— Думаю, мы могли бы поехать на юг, дорогая, — сказал он. — Я знаю одно маленькое местечко с симпатичным отелем на средиземноморском побережье недалеко от Канна. Там мы были бы совсем одни. Она восторженно улыбнулась.
— О, милый, чудесно! Это было бы просто великолепно. Я всегда мечтала побывать на юге Франции!
Ее готовность рассмешила Джима, потом он посерьезнел:
— Твой восторг превращает все в радость. О, милая, как я хотел принести тебе счастье. Почему нам нельзя пожениться, Фиона?
Я хочу, чтобы ты была рядом со мной, чтобы я мог всюду ходить и ездить с тобой, чтобы все тебя видели и восхищались тобою так же, как и я. Терпеть не могу прятаться и притворяться перед друзьями!
Фиону удивил его взволнованный голос, и она увидела на лице Джима следы сильных переживаний.
«Наверное, он чем-то расстроен», — подумала она.
Они никогда не произносили имени Энн, но оба о ней помнили, оба знали, что она готова ворваться в их жизнь и Джим уйдет с нею.
«Что случилось? — гадала Фиона. — Почему Джим так взволнован?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39