У него был большой опыт укрощения неприрученных коней, и этот вид спорта давал ему такое удовлетворение, что герцог сейчас испытывал подлинное наслаждение после пережитых страданий.
Герцог изо всех сил сдерживал коня, и лишь выехав в поле, собирался пустить его в карьер, чтобы он выдохся и перестал сопротивляться.
Затем, когда они оказались под одним из кряжистых дубов, из-за куста выскочил пятнистый олень.
Конь вздыбился, фыркая от испуга, и герцог, отклонившись назад, ударился головой о толстую ветку дуба. От сильного удара он на мгновение ослабил повод, и конь тут же сбросил его, на лету лягнув в грудь.
В глазах герцога потемнело, и он неподвижно распластался на земле.

Глава 5
С трудом продираясь сквозь длинный темный туннель беспамятства, герцог наконец пришел в себя.
Мысли путались, и он никак не мог вспомнить, где находится и что с ним произошло. Было понятно лишь одно — его окружает темнота.
Когда он попытался шевельнуться, то ощутил невыносимую, резкую боль в груди и снова погрузился во мрак.
Прошел не то один час, не то целая вечность, прежде чем герцог снова пришел в сознание и понял: что-то случилось — но никак не мог вспомнить, что именно.
Он шевельнулся, и мгновенно кто-то оказался рядом, и он почувствовал прикосновение прохладной руки к своему лбу — это было удивительно приятное ощущение.
— Хоч-чу п-пить…
Он не был уверен, подумал ли он об этом или произнес эти слова вслух, но под голову ему легла чья-то рука, а губ коснулся край стакана.
Он пил, пытаясь избавиться от возникшей во рту страшной сухости, напиток был прохладный, вкусный и освежающий.
Затем кто-то тихо произнес:
— Поспите. Все идет хорошо. Утром вам будет лучше.
Он хотел спросить, что с ним случилось, но слишком устал. Снова чья-то рука легла ему на лоб, и, словно загипнотизированный ее поглаживанием, он заснул.
Когда Бакхерст пробудился и открыл глаза, солнце сразу ослепило его, и словно по мановению волшебной палочки кто-то опустил жалюзи.
Затем он заметил, что рядом стоит мужчина, и, когда тот нащупал его пульс, понял, что это, должно быть, доктор.
— Что… случилось? — спросил он, заметив при этом, что его голос звучит слабо и хрипло.
— С вами произошел несчастный случай, ваша светлость, — ответил доктор, — но кроме сотрясения мозга и очень сильного ушиба груди — вас ударил конь — других повреждений нет.
Герцог с трудом начал вспоминать. Перед его глазами как в тумане возникла картина: вот Рыжий Строптивец встает на дыбы…
— Я… ударился… головой о дерево, — сказал он так, будто разговаривал сам с собой.
— Не только о дерево, но и о землю, — уточнил доктор, — а поскольку лошадь лягнула вас в грудь, то у вас сильный ушиб, который будет еще болеть. Еще повезло — кости целы… Так что просто полежите некоторое время спокойно и поправитесь.
Герцог хотел возразить, что не собирается валяться в постели, но на это у него уже не хватило сил.
Он закрыл глаза и услышал, как доктор дает рекомендации по уходу за ним, но какие именно и кому, он не слушал.
У кровати горела только одна свеча. Бакхерст уже было подумал, что находится в спальне один, как вдруг увидел: в углу на софе кто-то прикорнул.
Сначала ему показалось, что он грезит. Невероятно, что кто-то еще, кроме него, мог находиться в его опочивальне.
Затем при свете свечи он различил на шелковой подушке волну очень светлых волос.
Герцог озадаченно смотрел на незнакомку, как вдруг, словно почувствовав на себе его взгляд, женщина вздрогнула, села и, в свою очередь, посмотрела на него.
Затем незваная гостья поднялась и пошла к нему.
Разглядев ее получше, он сначала подумал, что перед ним девочка. Затем он увидел голубые глаза, вопросительно устремившиеся на него, а когда она улыбнулась, на ее щеках появились две соблазнительные ямочки.
— Вы проснулись! Дать вам попить?
— Кто… вы? — спросил Бакхерст.
На ее лице снова мелькнула улыбка, неизменно влекущая за собой появление очаровательных ямочек.
— Видимо, вам трудно вспомнить, но так уж вышло, что я — ваша жена!
Теперь герцог окончательно решил, что грезит. Но затем темнота в его мозгу отступила и возникла до боли яркая картина.
Венчание, ярость, духота… Больше нет сил выдерживать это… Конюшня, Рыжий Строптивец…
На этом воспоминания обрывались, и Бакхерст спросил:
— Что с конем… он в порядке?
— С ним все прекрасно! Правда, все его боятся, и он это понимает! Я сказала ему, чтобы он больше так не поступал.
Говоря это, она поднесла к его губам стакан, и он узнал тот самый напиток, который хорошо освежал его.
— Когда… я… смогу встать? — спросил он свою добровольную сиделку.
— Доктор считает, что еще не скоро, но, по-моему, вы такой сильный, что поправитесь гораздо раньше. Доктора любят перестраховываться, они вроде суетливых нянь.
От ее серьезной интонации ему захотелось засмеяться, но из-за боли в груди пришлось сдержать смех, и он снова откинулся на подушку, недавно взбитую ее руками.
— Пожалуй, нам не помешало бы познакомиться. И еще я должен спросить: почему вы ухаживаете за мной, когда проще взять сиделку?
— Вовсе не проще. В деревне чрезвычайно трудно найти опытную сиделку. Деревенская акушерка, конечно, была бы счастлива помочь, но она стара и может бодрствовать, лишь постоянно прихлебывая джин!
Ее глаза искрились смехом, и герцог вдруг понял, что с нетерпением ждет, когда снова увидит ямочки на ее щеках.
— Тогда я должен поблагодарить вас за то, что вы избавили меня от ее общества! Хотя мне очень неловко…
— Не беспокойтесь, днем при вас находится камердинер. А мне не привыкать: я ухаживала за папой, когда он сломал на охоте ключицу, и в другой раз, когда он упал с высокой лестницы и у него было сотрясение мозга.
— Верно, вы ожидали совершенно иного начала супружеской жизни?
— Я счастлива, что нахожусь здесь, с вами. Когда вы были без сознания, то выглядели точь-в-точь таким же, как ваш предок на памятнике в церкви.
Бакхерст задумался. Затем сказал:
— Видимо, речь идет о сэре Гарольде Бакхерсте, которой участвовал в крестовых походах.
— Конечно. Я уловила сходство в первый же раз, когда вас увидела.
Герцог помолчал, а затем спросил:
— Вы хотите сказать, что мы были знакомы?
Сэмела покачала головой.
— Нет, никогда, но я видела вас и думала… — Она запнулась. — Нет, вам следует отдыхать. Я расскажу вам об этом в другой раз. Доктор велел не переутомлять вас.
— Я по горло сыт сном, — раздраженно заметил Бакхерст, — и мне интересно то, что вы говорите. Если вы не доскажете свою мысль, я вместо сна буду мучиться и размышлять об этом, а это плохо скажется на моем состоянии.
Раздался звонкий смех Сэмелы, и ему показалось, что он слышит трель певчей птицы.
— Вы шантажируете меня, но, если обещаете потом поспать, я расскажу. Впервые я увидела вас восемь лет назад, когда вы участвовали в стипль-чезе. — В глазах герцога мелькнуло воспоминание о тех скачках. — Когда я смотрела на вас, вы казались мне точным подобием рыцаря-крестоносца! С той поры, когда я думала о вас, мне всегда казалось, что на вас сияющие серебром доспехи, а на щите — крест.
От него не ускользнула нотка восхищения, прозвучавшая в ее голосе, а ее глаза, казалось, сами излучали свет.
И он почувствовал — хотя это показалось ему очень странным — то, о чем она рассказывает, чрезвычайно важно для нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31