«Как сделать его счастливым?» — спрашивала себя в сотый раз Сэмела.
Но как бы чудесно ни было находиться рядом с мужем, она чувствовала, что в их отношениях чего-то недостает, и, если быть честной с самой собой, недостает любви.
Она-то его любила, и с каждой минутой и каждым днем эта любовь росла, пока не заслонила весь мир. Девушка физически ощущала, как все ее существо стремится к нему. Она так всегда и представляла: любовь будет всепоглощающей, непреодолимой и приведет ее в такой же восторг, как солнечный свет и музыка ветра.
«Все это я чувствую к нему, — говорила она себе в ночной тьме, — но почувствует ли он то же самое по отношению ко мне?»
Жизнь не позволила Сэмеле стать эгоистичной, а, наоборот, воспитала ее в скромности. Годы, проведенные в бедности и борьбе за выживание, научили девушку никогда не думать о себе, все мысли ее были лишь об отце и доме.
Теперь, когда ей не приходилось волноваться, где взять еду или от того, что мыши прогрызают стенные панели, у нее появилось свободное время, чтобы поближе познакомиться с существом по имени Сэмела.
Когда она смотрела на себя в зеркало, то едва ли могла поверить, что отражение этой девушки в элегантном платье было ее собственным.
Поскольку теперь у нее было достаточно еды и свободного времени, тени под ее глазами, свидетельствующие о бессонных ночах, исчезли, и ей показалось, что подбородок стал более округлым, а груди — полнее.
В результате Сэмела теперь выглядела еще моложе и еще более походила на ангела, чем прежде.
Она не имела представления о том, что, когда смотрит на герцога, ее лицо озаряется светом, а глаза сияют голубым огнем.
Именно потому, что вся она светилась любовью и счастьем, слуги рассматривали ее как солнечный лучик, а все, на что падал ее взгляд, казалось ей таким обворожительным, что ей хотелось поделиться своей радостью с людьми, а прежде всего — с герцогом.
Утром она пробуждалась с мыслью о том, чем еще заинтересовать его, какие темы обсудить с ним и какие задать вопросы — ведь он был так умен!
«Какой он чудесный… какой чудесный!» — повторяла она себе десятки раз в день.
И сейчас она тоже повторяла, в такт стуку лошадиных копыт: «Он чудесный, и никто в мире не может сравниться с ним!»
И словно в ответ на ее мысли герцог с улыбкой обернулся к ней, и у нее еще сильнее забилось сердце.
— Вам нехорошо? — спросил он.
— Так хорошо, что у меня нет слов.
— Я тоже счастлив, что снова в седле.
— Я надеялась на это.
Он снова улыбнулся, и она непроизвольно подвела Белого Рыцаря поближе к нему.
Роща была уже близко, и герцог перевел Крестоносца на рысь, а затем на шаг.
— Видите деревья? — спросил он. — Вот туда мы и направляемся. В будущем году я собираюсь проредить рощу, чтобы легче было ехать.
— Только не переусердствуйте, а то туда будут приезжать и другие люди помимо нас.
— Я думал об этом. Возможно, именно по этой причине я и не трогал рощу в течение стольких лет.
Сэмеле нравилось, что он делится с ней заботами о своем поместье.
Она понимала, что именно этого хотела бы и в будущем: чтобы у них были общие заботы и интересы, как это было раньше с отцом.
Но в Прайори все было иначе, там их мучили заботы о разваливающемся хозяйстве.
Однако Сэмела не сомневалась, что Морин разберется во всем и помимо реставрации дома, которой мечтала заняться, обратит внимание и на то, что каждое деревце, каждая живая изгородь и каждое поле имеют особое значение для отца.
— Почему вы стали такой серьезной? — внезапно спросил герцог.
— Я думала о папе, и надеюсь, что мачеха поможет ему с хозяйством, ведь оно так запущено.
— Но мы же с вами тоже собираемся приложить к этому руки.
Бакхерст увидел, как глаза его жены зажглись, словно изнутри их осветили десятками свечей, и, опасаясь, что она начнет благодарить его, торопливо сказал:
— Поговорим об этом завтра. А теперь вам нужно сосредоточить все внимание на моем тайном озерце. Если мы подъедем к нему потихоньку, то не потревожим птиц и вы сможете их увидеть.
Говоря это, он выехал вперед, и Сэмела решила, что теперь нужно вести себя тихо.
Еловая роща, которую они теперь пересекали, густо заросла. Ширина тропы не позволяла ехать рядом, и потому Белый Рыцарь потихоньку трусил за Крестоносцем.
Она так упивалась своей любовью к герцогу, что ей казалось, ели разговаривают с ней, а голуби, слетевшие с верхушек деревьев и парившие над ними, словно бы и не пугаются их приближения.
Солнечный свет едва пробивался сквозь густые листья, играя редкими золотыми бликами на песке. Сэмеле представлялось, что, как и все связанное с герцогом, роща удивительно красива и необыкновенна, и ее воображение немедленно превратило это место в нечто фантастическое.
Они все дальше углублялись в лес, и, должно быть, уже были в его центре, когда справа и слева из-за кустов выпрыгнули люди.
Это было так неожиданно, что Сэмела вздрогнула и машинально натянула повод.
В это мгновение один из них схватил герцога за руку и начал стаскивать с коня.
Сначала она не могла понять, что происходит, но затем, когда герцог стал сопротивляться и Крестоносец встал на дыбы, человек ударил коня дубинкой, которая была у него в руке.
Герцог упал на землю, а его конь галопом ускакал вперед; стремена хлестали его по бокам.
Встав, герцог вырвался из рук нападавшего и стал отбивать кулаками и хлыстом удары дубинки.
И тут Сэмела увидела, что второй разбойник, находившийся между ней и герцогом, собирается ударить ее мужа тяжелой дубиной, которую держал двумя руками.
Герцог стоял спиной к нему, и, когда тот размахнулся, Сэмела вступила в бой.
Не раздумывая, словно какая-то неведомая сила толкнула ее в спину, она направила Белого Рыцаря вперед и, нажав потайную кнопку, обнажила рапиру.
Все происходило словно во сне: когда Белый Рыцарь, которого она резко пришпорила, оказался между разбойником и герцогом, девушка наклонилась вперед и вонзила острие рапиры в шею нападавшего.
Он хрипло закричал от боли, и крик его эхом разнесся по лесу.
Когда второй злодей оглянулся на крик приятеля, герцог с ловкостью опытного боксера нанес ему удар правой в челюсть, и тот без чувств рухнул на землю.
Сэмеле пришлось напрячь все силы, чтобы развернуть Белого Рыцаря, но это ей удалось.
Тогда она увидела, что герцог стоит в середине тропы, а оба бандита лежат без чувств по обе стороны от него.
Она подъехала к мужу и, только остановив коня, поняла, как напугана, и заметила сотрясавшую ее сильную дрожь, от которой трудно было удержаться в седле.
Герцог посмотрел на нее и сказал:
— Боюсь, вам придется подвезти меня, так как Крестоносца нам не поймать.
Он говорил так спокойно, словно ничего особенного не произошло, зато голос перепуганной девушки прозвучал очень тихо, когда она спросила:
— Вы… невредимы? Эти ужасные люди не… поранили вас?
— Я в полном порядке, но, думаю, нам следует поскорее убраться отсюда.
Говоря это, он потянулся к ее седлу и, вынув ее ногу из стремени, вдел на ее место свою.
Когда Бакхерст оказался позади нее, она пустила коня галопом, радуясь тому, что она такая маленькая, а седло большое.
Когда он обнял ее за талию и забрал поводья, то заметил, что ее пробирает неудержимая дрожь.
Чувствуя себя в состоянии, близком к обмороку, Сэмела стянула с головы шляпу, чтобы было удобнее откинуться на плечо мужа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31