Бежать дальше некуда… Позади, так сказать, Москва, впереди – подозрительно Тихий океан. Круглость Земли иногда доводит до отчаянья!
Стремление опьянять себя, видимо, заложено в наших генах. Именно алкоголь превратил нас в то, что мы из себя представляем, ибо на трезвую голову этот мир и наше с вами положение в нем весьма мало перевариваемо.
Ну посудите сами, кто мы такие? Так, пришлые люди с покалеченной восточно-европейским акцентом репутацией… Самоуничижение, конечно, не выход, но когда взираешь на местное совершенство, лоск превосходной способности извлекать пользу из всего, даже из простого древесного столба, становится грустно и нестерпимо тошно за понапрасну растраченные годы, за вечный, суетливый поиск материнской груди, за натруженное счастье никчемной добычи, за апатичные пробуждения по утрам и не менее апатичные погружения в ночной сон.
Немного о канадских слонах
В канадской глубинке проживает довольно большое поголовье слонов. Их принадлежность к слоновьему роду была бы очевидна даже недоверчивому меланхолику Дарвину. А уж тот, бывало, набросит сачок на слона и давай его изучать с пристрастием… Но это полбеды. Весь ужас в выводах, которые позволял себе делать Дарвин. Между тем тут и без выводов все ясно: канадские слоны произошли от обезьяны, ибо обезьяна, если она достаточно изучена, может оказаться прародителем кого угодно, даже вас, насупленный мой читатель…
Наиболее близки к слоновьему роду всякого рода секретарши и администраторы, особенно в таких заведениях, как школы, больницы и правительственные учреждения. На этих трех китах зиждется современная система унижения человека, которая претерпела удивительный прогресс, ибо унижает она гораздо ниже, чем прежняя, и при этом ни к чему не придерешься. Такие служащие и в больших городах не переносят своего социального положения и постоянно самовозвеличиваются за счет унижения посетителей, а уж о маленьких местечках канадской глубинки и говорить нечего. Здесь у подобных представителей канадской фауны вырастает поистине слоновая кожа, изредка подергивающаяся легкой дымкой волосатости, отдаленно напоминающей внешнюю поверхность шкуры мамонта.
Давеча я на минутку заскочил к своему семейному врачу (семейный врач – это совершенно отдельная история, и рано или поздно я ее непременно расскажу). Доктора, понятно, не было на месте, как сообщила секретарша, хотя его волнообразный баритон глухо доносился из-за плохо прикрытой двери. Секретарша, как водится, заставила меня почувствовать себя жалким подобием слизняка, но я стерпел и лишь слегка огрызнулся. Уходя ни с чем, я приостановился послушать, как грозная домоправительница врачебного кабинета поступит со следующей посетительницей. Той была нужна медсестра, чтобы сделать какую-то процедуру.
– Медсестры нет на месте, – ответила секретарша таким тоном, как будто бедная женщина предложила ей заняться лесбийской любовью прямо на глазах у публики.
– Но мне необходимо…
– Я спрошу у доктора, возможно, он сможет помочь, – внезапно смилостивилась секретарша, совершенно не стесняясь того, что только что возвестила мне о его отсутствии. Похоже, местные врачи настолько поднаторели в современной науке, что научились достигать квантового состояния, в котором неизбежно начинает действовать принцип неопределенности, и никто не может с достоверностью сказать, присутствует он в кабинете или нет.
– Пожалуйста, сделайте одолжение… – взмолилась посетительница.
– Но я должна знать, какая это процедура.
– Я не могу вам сказать, – тихо произнесла женщина, оглядев хворую публику, рассевшуюся по углам.
– А тогда я не смогу спросить о вас у доктора.
– Но мне необходимо сделать процедуру…
– Я должна знать, что это за процедура.
– Я не могу вам этого сказать… – снова повторила женщина…
– А я не могу спросить о вас у доктора!
Обмен репликами «я не могу» продолжался несколько минут. Мне очень хотелось вступиться за женщину, но я промолчал и ушел домой.
– Ну что я буду с ними связываться? – сказал я сам себе и забыл об этом случае.
Утром меня разбудил телефонный звонок. Это был мой врач. Я не поверил своим ушам и изготовился задать вопрос, с которым, собственно, и приходил накануне. Каково же было мое изумление, когда оказалось, что этот гордый последователь Гиппократа звонит для того, чтобы выяснить со мной отношения. Оказывается, его секретарша пожаловалась, что я вел себя вызывающе, и требует, чтобы доктор отказался лечить мою семью.
Я, ей-богу, не помнил, что сказал секретарше что-либо особенно дерзкое. Видимо, у нее было пасмурное настроение и потому любая безобидная фраза воспринималась как объявление войны.
– Ваша секретарша ошибается. Я не атаковал ее.
Мысль о смене доктора вызвала у меня чувство классического счастья с пенно-облачными фантазиями о наконец-то вылеченных болезнях.
– А она говорит, что вы вели себя чрезвычайно вызывающе.
– Нет, у меня просто славянский акцент, и поэтому, что бы я ни говорил, это звучит грубо для канадского уха… – почти сразу нашелся я. За долгие годы, проведенные среди канадских слонов, я понял, что лучшая защита – это намекнуть на свое нездешнее происхождение, как бы косвенно уличив собеседника в дискриминации национальных меньшинств…
– Само слово «славянский» дало основу английскому слову «slave» – раб. Ну а чего можно ожидать от подобной этимологии? – без особого огонька добавил я и с наслаждением стал слушать напряженную тишину в трубке.
– Я не понимаю, какое отношение это имеет к инциденту… – недовольно возразил доктор.
– Если мне не изменяет память, вы поставили мне диагноз «невроз», когда я пожаловался на головокружение и повышенное давление… Так чему же вы удивляетесь? Мое поведение есть прямое подтверждение вашего диагноза…
Короче, теперь я ищу нового врача. Не то чтобы он меня выгнал, но какой-то холодок после этого инцидента остался, и я не доверил бы этому эскулапу даже удалить бородавку у себя на спине, хотя надо отдать ему должное: бородавки доктор удаляет мастерски и при этом явно наслаждается этой процедурой.
И когда же мы освободимся от этого излишнего человеческого общения? Как было бы хорошо… Зашел на сайт в Интернете, заказал себе очередь к врачу – и никаких тебе секретарш с самомнением Клеопатр и замашками Калигул.
И когда же уйдет в историю слоновость тех, кто выполняет нудную и никчемную работу, ведет пропащую, скучную, как дно пустого сотейника, личную жизнь, а зло вымещает на всех встречных и поперечных?
И главное, не сказал я этой леди Макбет Мценского уезда ничего особо обидного. Представляю себе, что со мной сделали бы, если бы я заступился за женщину, которой не хотели делать процедуру только потому, что она не желала во всеуслышание признаться, в чем сия процедура заключается. Если бы я за нее заступился, меня, наверное, арестовали бы и линчевали всем городом.
А главное, был бы врач стоящий, а то ведь и шарлатаном не назовешь… Шарлатан хотя бы претендует, что что-то знает и умеет. Этот же тип уже ни на что не претендует, разве что на потугу защитить свою секретаршу от грубого славянского варвара, посмевшего ей перечить.
Люди научились обижать друг друга так тонко, что я с радостью потратил бы все свои средства, даже жизнью рискнул бы, чтобы доказать свою правоту и наказать несчастную бестию, но по опыту знаю, что эта секретарша – очередной жалкий сморчок, и стоит мне полушутя за нее взяться, ни от нее, ни от ее доктора и шкурки не останется, не то что слоновой кожи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
Стремление опьянять себя, видимо, заложено в наших генах. Именно алкоголь превратил нас в то, что мы из себя представляем, ибо на трезвую голову этот мир и наше с вами положение в нем весьма мало перевариваемо.
Ну посудите сами, кто мы такие? Так, пришлые люди с покалеченной восточно-европейским акцентом репутацией… Самоуничижение, конечно, не выход, но когда взираешь на местное совершенство, лоск превосходной способности извлекать пользу из всего, даже из простого древесного столба, становится грустно и нестерпимо тошно за понапрасну растраченные годы, за вечный, суетливый поиск материнской груди, за натруженное счастье никчемной добычи, за апатичные пробуждения по утрам и не менее апатичные погружения в ночной сон.
Немного о канадских слонах
В канадской глубинке проживает довольно большое поголовье слонов. Их принадлежность к слоновьему роду была бы очевидна даже недоверчивому меланхолику Дарвину. А уж тот, бывало, набросит сачок на слона и давай его изучать с пристрастием… Но это полбеды. Весь ужас в выводах, которые позволял себе делать Дарвин. Между тем тут и без выводов все ясно: канадские слоны произошли от обезьяны, ибо обезьяна, если она достаточно изучена, может оказаться прародителем кого угодно, даже вас, насупленный мой читатель…
Наиболее близки к слоновьему роду всякого рода секретарши и администраторы, особенно в таких заведениях, как школы, больницы и правительственные учреждения. На этих трех китах зиждется современная система унижения человека, которая претерпела удивительный прогресс, ибо унижает она гораздо ниже, чем прежняя, и при этом ни к чему не придерешься. Такие служащие и в больших городах не переносят своего социального положения и постоянно самовозвеличиваются за счет унижения посетителей, а уж о маленьких местечках канадской глубинки и говорить нечего. Здесь у подобных представителей канадской фауны вырастает поистине слоновая кожа, изредка подергивающаяся легкой дымкой волосатости, отдаленно напоминающей внешнюю поверхность шкуры мамонта.
Давеча я на минутку заскочил к своему семейному врачу (семейный врач – это совершенно отдельная история, и рано или поздно я ее непременно расскажу). Доктора, понятно, не было на месте, как сообщила секретарша, хотя его волнообразный баритон глухо доносился из-за плохо прикрытой двери. Секретарша, как водится, заставила меня почувствовать себя жалким подобием слизняка, но я стерпел и лишь слегка огрызнулся. Уходя ни с чем, я приостановился послушать, как грозная домоправительница врачебного кабинета поступит со следующей посетительницей. Той была нужна медсестра, чтобы сделать какую-то процедуру.
– Медсестры нет на месте, – ответила секретарша таким тоном, как будто бедная женщина предложила ей заняться лесбийской любовью прямо на глазах у публики.
– Но мне необходимо…
– Я спрошу у доктора, возможно, он сможет помочь, – внезапно смилостивилась секретарша, совершенно не стесняясь того, что только что возвестила мне о его отсутствии. Похоже, местные врачи настолько поднаторели в современной науке, что научились достигать квантового состояния, в котором неизбежно начинает действовать принцип неопределенности, и никто не может с достоверностью сказать, присутствует он в кабинете или нет.
– Пожалуйста, сделайте одолжение… – взмолилась посетительница.
– Но я должна знать, какая это процедура.
– Я не могу вам сказать, – тихо произнесла женщина, оглядев хворую публику, рассевшуюся по углам.
– А тогда я не смогу спросить о вас у доктора.
– Но мне необходимо сделать процедуру…
– Я должна знать, что это за процедура.
– Я не могу вам этого сказать… – снова повторила женщина…
– А я не могу спросить о вас у доктора!
Обмен репликами «я не могу» продолжался несколько минут. Мне очень хотелось вступиться за женщину, но я промолчал и ушел домой.
– Ну что я буду с ними связываться? – сказал я сам себе и забыл об этом случае.
Утром меня разбудил телефонный звонок. Это был мой врач. Я не поверил своим ушам и изготовился задать вопрос, с которым, собственно, и приходил накануне. Каково же было мое изумление, когда оказалось, что этот гордый последователь Гиппократа звонит для того, чтобы выяснить со мной отношения. Оказывается, его секретарша пожаловалась, что я вел себя вызывающе, и требует, чтобы доктор отказался лечить мою семью.
Я, ей-богу, не помнил, что сказал секретарше что-либо особенно дерзкое. Видимо, у нее было пасмурное настроение и потому любая безобидная фраза воспринималась как объявление войны.
– Ваша секретарша ошибается. Я не атаковал ее.
Мысль о смене доктора вызвала у меня чувство классического счастья с пенно-облачными фантазиями о наконец-то вылеченных болезнях.
– А она говорит, что вы вели себя чрезвычайно вызывающе.
– Нет, у меня просто славянский акцент, и поэтому, что бы я ни говорил, это звучит грубо для канадского уха… – почти сразу нашелся я. За долгие годы, проведенные среди канадских слонов, я понял, что лучшая защита – это намекнуть на свое нездешнее происхождение, как бы косвенно уличив собеседника в дискриминации национальных меньшинств…
– Само слово «славянский» дало основу английскому слову «slave» – раб. Ну а чего можно ожидать от подобной этимологии? – без особого огонька добавил я и с наслаждением стал слушать напряженную тишину в трубке.
– Я не понимаю, какое отношение это имеет к инциденту… – недовольно возразил доктор.
– Если мне не изменяет память, вы поставили мне диагноз «невроз», когда я пожаловался на головокружение и повышенное давление… Так чему же вы удивляетесь? Мое поведение есть прямое подтверждение вашего диагноза…
Короче, теперь я ищу нового врача. Не то чтобы он меня выгнал, но какой-то холодок после этого инцидента остался, и я не доверил бы этому эскулапу даже удалить бородавку у себя на спине, хотя надо отдать ему должное: бородавки доктор удаляет мастерски и при этом явно наслаждается этой процедурой.
И когда же мы освободимся от этого излишнего человеческого общения? Как было бы хорошо… Зашел на сайт в Интернете, заказал себе очередь к врачу – и никаких тебе секретарш с самомнением Клеопатр и замашками Калигул.
И когда же уйдет в историю слоновость тех, кто выполняет нудную и никчемную работу, ведет пропащую, скучную, как дно пустого сотейника, личную жизнь, а зло вымещает на всех встречных и поперечных?
И главное, не сказал я этой леди Макбет Мценского уезда ничего особо обидного. Представляю себе, что со мной сделали бы, если бы я заступился за женщину, которой не хотели делать процедуру только потому, что она не желала во всеуслышание признаться, в чем сия процедура заключается. Если бы я за нее заступился, меня, наверное, арестовали бы и линчевали всем городом.
А главное, был бы врач стоящий, а то ведь и шарлатаном не назовешь… Шарлатан хотя бы претендует, что что-то знает и умеет. Этот же тип уже ни на что не претендует, разве что на потугу защитить свою секретаршу от грубого славянского варвара, посмевшего ей перечить.
Люди научились обижать друг друга так тонко, что я с радостью потратил бы все свои средства, даже жизнью рискнул бы, чтобы доказать свою правоту и наказать несчастную бестию, но по опыту знаю, что эта секретарша – очередной жалкий сморчок, и стоит мне полушутя за нее взяться, ни от нее, ни от ее доктора и шкурки не останется, не то что слоновой кожи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45