Но по сути своей она базируется на элементарной арифметике, то есть на четырех действиях. А они в свою очередь являются одним-единственным действием – сложением или вычитанием (умножение – это то же сложение, но по нескольку раз, а деление – обратный процесс). Базирование сложнейшей математики на простейшей арифметике не отрицают даже профессионалы. Точно так же вся компьютерная техника зиждется на одном-единственном действии – 0 или 1. То есть – есть или нет. Прибавить или отнять. Плюс или минус. Вот она, суть вещей. Даже чрезвычайно путаные вещи на поверку оказываются простыми.
У Вас как у «философа» я этого не увидел. Вы не можете дать мотивацию даже своему поведению, а лезете рассуждать про других. Вот Вы родились в России. Живете в Великобритании. В промежутке жили где-то еще (Финляндия). Какова была мотивация Вашего поведения? Я думаю, что в сущности Вы такой же Homo Sapiens, как и бомж на улице. Что бы ни говорилось о бесчеловечности Гитлера, но Homo Sapiens был и он. Не был же он собакой или крокодилом. А его сподвижники вспоминают его порой весьма человечные черты. Мы также знаем, что в юности он рисовал, и весьма недурно. Но кем и чем он стал и почему превратился в идола? И как такая нелюдь вдруг повела за собой миллионы вполне добропорядочных немцев? Вот о чем стоило бы подумать философу, а не пустословить. Для философии не обязательно брать исторические катаклизмы. Философия есть даже в быту, даже в отношениях между мужем и женой. Философия – наука наук. Для Вас же, похоже, это хобби. Игра словами, за которыми нет сути вещей и событий.
Всего Вам доброго.
Нисколько не желающий Вас оскорбить, а просто откровенно выражающий свою точку зрения,
С.
Мистер Бэнг внезапно для себя самого положил руки на стол, уткнулся в них и зарыдал. Не то чтобы он не привык получать несправедливые отзывы. Но на сегодня ему, видимо, не хватало только этой капли. Философия – дело его жизни – чушь. Сам он – такое дерьмо, что даже проститутка отказывается выйти за него замуж. Мельком прошмыгнула банальная мысль о самоубийстве...
Где-то в самых глубинных недрах рыданий мистер Бэнг был совершенно спокоен. Он видел себя как бы со стороны, ясно мыслил и отдавал себе отчет, что это просто очередной нервный срыв, и хорошо, что он случился сейчас, когда его никто не видит.
– Даже порыдать по-человечески не могу, – прорычал наконец он. – Вечно эти мысли лезут в голову. Ненавижу! Ненавижу эту свою проклятую рациональность! Поплакал – словно сдал анализ мочи. Жизнь – такая огромная и неподатливая, что ее никак не удается вместить, втиснуть в некое прокрустово ложе повседневности. Она все время рвется наружу к смачным скандалам, трагикомичным сценам, к пустоблядству, к несметным сокровищам пошлостей, к животворящим источникам идиотизма. Боже мой, как я устал! Господи, прости меня, Господи! Ничего мне не помогло. Ни горы книг, ни ворох денег... Ничего у меня нет... Зачем все это? Зачем?
Внезапно мистер Бэнг затих и выпрямился. Ему стало немного легче. Он уставился на жучка, пытающегося выбраться из корзины для бумаг, но все время скатывающегося вниз. Николас осторожно наклонил корзину, и жучок успешно выбрался на волю.
– Может быть, в этом простом действии и было предназначение всей моей жизни? Спасти от голодной смерти этого несчастного жучка?
Понедельник начался неспокойно. Несколько раз звонил телефон. Мистер Бэнг проснулся в отвратительном состоянии духа и заставил себя не просматривать почту до завтрака, чтобы окончательно не испортить себе аппетита. По той же причине он гневно отстранил от себя утренние газеты.
Джованни был непривычно угрюм и не упоминал о приключениях прошедших выходных. Он только учтиво поинтересовался:
– Ваш друг, сэр, не присоединится к обеду?
– Нет, он уехал.
Мистер Локхарт удивленно приподнял бровь, но ничего не спросил. Он считал, что если будет необходимо, его посвятят в тонкости деловых свиданий мистера Бэнга, а если встреча не носила делового характера, нет надобности вникать в то, что его не касается.
После завтрака секретарь принялся разбирать счета, а мистер Бэнг сел к компьютеру. Он привычно проверил различные рапорты, присланные от многочисленных центров, и напоследок решил мельком проверить курс своих акций.
В первый момент он не поверил своим глазам. Цифры выглядели непривычно.
– Что за черт, – выругался мистер Бэнг.
– Я могу вам помочь, сэр? – чутко отозвался секретарь.
– Если верить тому, что показывает этот идиотский экран, я потерял около трех миллионов фунтов!
– Возможно, сэр, это связано с общим падением биржи. Вы не слышали новостей?
– Нет... Почему вы мне не сообщили?
– Сэр, вы не просили меня сообщать о состоянии биржи. Обычно вы сами следите за курсом акций. Если желаете, я буду просматривать курс каждое утро...
– Ах. Оставьте, оставьте... Все в порядке. Занимайтесь счетами...
Состояние мистера Бэнга исчислялось приблизительно в сто тридцать миллионов фунтов стерлингов. Конечно, потеря трех миллионов не могла его разорить. Но что, если это только начало? Так или иначе мистер Бэнг входил в пренеприятнейшую полосу, когда нужно было принимать решения. Первым движением было продать большую часть акций и переждать, пока биржа определится.
«Нет, это глупости. Из-за одного падения я не буду продавать акции, – подумал он. – Подожду еще несколько дней. Может быть, ситуация стабилизируется».
Мистер Бэнг с головой погрузился в анализ мировых новостей. Ему было необходимо понять, что именно вызвало нестабильность на бирже. Складывалось впечатление, что нет единичного фактора, который повлиял на случившееся. Во всяком случае, речь не шла о кризисе на нефтяном рынке. Просто общая экономическая обстановка ухудшилась, потянув за собой и курсы акций, принадлежащие мистеру Бэнгу.
На всякий случай он связался со своим брокером, но и тот заверил его, что падение временное и никаких действий не требуется. Мистер Бэнг, однако, не мог успокоиться и проверял ситуацию на интересующих его биржах весь день.
Ему прислали на просмотр обложку его новой книги «Философия будущего», но и это не отвлекло его от буквально иступленного слежения за биржей.
На следующий день положение ухудшилось. Потери Бэнга составили уже шесть миллионов фунтов стерлингов. Больше он ждать не мог. В среду мистер Бэнг отдал распоряжение продать большую часть акций, а деньги, вырученные от продаж, перевести на его текущий счет в Barclay Bank.
На такую сумму мистер Бэнг мог получать пять процентов банковского интереса, что после выплаты налогов составляло двести семьдесят тысяч фунтов в месяц, или, проще говоря, шестьдесят семь тысяч фунтов в неделю. Таких денег мистеру Бэнгу хватило бы практически на любые фантазии и развлечения, при том, что основной капитал оставался бы нетронутым. Конечно, в Британии наблюдался определенный процент инфляции и сохранение капитала было бы иллюзорным. Однако если тратить только ту часть процента, которая давалась мистеру Бэнгу свыше инфляции, то капитал действительно оставался бы нетронутым.
У мистера Бэнга были денежные обязательства. Он финансировал работу нескольких исследовательских центров, занимался благотворительностью, и эта деятельность, конечно, подтачивала его капитал. В том объеме, в котором мистер Бэнг позволял себе в настоящее время, она обходилось ему примерно в сто двадцать тысяч фунтов в месяц.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
У Вас как у «философа» я этого не увидел. Вы не можете дать мотивацию даже своему поведению, а лезете рассуждать про других. Вот Вы родились в России. Живете в Великобритании. В промежутке жили где-то еще (Финляндия). Какова была мотивация Вашего поведения? Я думаю, что в сущности Вы такой же Homo Sapiens, как и бомж на улице. Что бы ни говорилось о бесчеловечности Гитлера, но Homo Sapiens был и он. Не был же он собакой или крокодилом. А его сподвижники вспоминают его порой весьма человечные черты. Мы также знаем, что в юности он рисовал, и весьма недурно. Но кем и чем он стал и почему превратился в идола? И как такая нелюдь вдруг повела за собой миллионы вполне добропорядочных немцев? Вот о чем стоило бы подумать философу, а не пустословить. Для философии не обязательно брать исторические катаклизмы. Философия есть даже в быту, даже в отношениях между мужем и женой. Философия – наука наук. Для Вас же, похоже, это хобби. Игра словами, за которыми нет сути вещей и событий.
Всего Вам доброго.
Нисколько не желающий Вас оскорбить, а просто откровенно выражающий свою точку зрения,
С.
Мистер Бэнг внезапно для себя самого положил руки на стол, уткнулся в них и зарыдал. Не то чтобы он не привык получать несправедливые отзывы. Но на сегодня ему, видимо, не хватало только этой капли. Философия – дело его жизни – чушь. Сам он – такое дерьмо, что даже проститутка отказывается выйти за него замуж. Мельком прошмыгнула банальная мысль о самоубийстве...
Где-то в самых глубинных недрах рыданий мистер Бэнг был совершенно спокоен. Он видел себя как бы со стороны, ясно мыслил и отдавал себе отчет, что это просто очередной нервный срыв, и хорошо, что он случился сейчас, когда его никто не видит.
– Даже порыдать по-человечески не могу, – прорычал наконец он. – Вечно эти мысли лезут в голову. Ненавижу! Ненавижу эту свою проклятую рациональность! Поплакал – словно сдал анализ мочи. Жизнь – такая огромная и неподатливая, что ее никак не удается вместить, втиснуть в некое прокрустово ложе повседневности. Она все время рвется наружу к смачным скандалам, трагикомичным сценам, к пустоблядству, к несметным сокровищам пошлостей, к животворящим источникам идиотизма. Боже мой, как я устал! Господи, прости меня, Господи! Ничего мне не помогло. Ни горы книг, ни ворох денег... Ничего у меня нет... Зачем все это? Зачем?
Внезапно мистер Бэнг затих и выпрямился. Ему стало немного легче. Он уставился на жучка, пытающегося выбраться из корзины для бумаг, но все время скатывающегося вниз. Николас осторожно наклонил корзину, и жучок успешно выбрался на волю.
– Может быть, в этом простом действии и было предназначение всей моей жизни? Спасти от голодной смерти этого несчастного жучка?
Понедельник начался неспокойно. Несколько раз звонил телефон. Мистер Бэнг проснулся в отвратительном состоянии духа и заставил себя не просматривать почту до завтрака, чтобы окончательно не испортить себе аппетита. По той же причине он гневно отстранил от себя утренние газеты.
Джованни был непривычно угрюм и не упоминал о приключениях прошедших выходных. Он только учтиво поинтересовался:
– Ваш друг, сэр, не присоединится к обеду?
– Нет, он уехал.
Мистер Локхарт удивленно приподнял бровь, но ничего не спросил. Он считал, что если будет необходимо, его посвятят в тонкости деловых свиданий мистера Бэнга, а если встреча не носила делового характера, нет надобности вникать в то, что его не касается.
После завтрака секретарь принялся разбирать счета, а мистер Бэнг сел к компьютеру. Он привычно проверил различные рапорты, присланные от многочисленных центров, и напоследок решил мельком проверить курс своих акций.
В первый момент он не поверил своим глазам. Цифры выглядели непривычно.
– Что за черт, – выругался мистер Бэнг.
– Я могу вам помочь, сэр? – чутко отозвался секретарь.
– Если верить тому, что показывает этот идиотский экран, я потерял около трех миллионов фунтов!
– Возможно, сэр, это связано с общим падением биржи. Вы не слышали новостей?
– Нет... Почему вы мне не сообщили?
– Сэр, вы не просили меня сообщать о состоянии биржи. Обычно вы сами следите за курсом акций. Если желаете, я буду просматривать курс каждое утро...
– Ах. Оставьте, оставьте... Все в порядке. Занимайтесь счетами...
Состояние мистера Бэнга исчислялось приблизительно в сто тридцать миллионов фунтов стерлингов. Конечно, потеря трех миллионов не могла его разорить. Но что, если это только начало? Так или иначе мистер Бэнг входил в пренеприятнейшую полосу, когда нужно было принимать решения. Первым движением было продать большую часть акций и переждать, пока биржа определится.
«Нет, это глупости. Из-за одного падения я не буду продавать акции, – подумал он. – Подожду еще несколько дней. Может быть, ситуация стабилизируется».
Мистер Бэнг с головой погрузился в анализ мировых новостей. Ему было необходимо понять, что именно вызвало нестабильность на бирже. Складывалось впечатление, что нет единичного фактора, который повлиял на случившееся. Во всяком случае, речь не шла о кризисе на нефтяном рынке. Просто общая экономическая обстановка ухудшилась, потянув за собой и курсы акций, принадлежащие мистеру Бэнгу.
На всякий случай он связался со своим брокером, но и тот заверил его, что падение временное и никаких действий не требуется. Мистер Бэнг, однако, не мог успокоиться и проверял ситуацию на интересующих его биржах весь день.
Ему прислали на просмотр обложку его новой книги «Философия будущего», но и это не отвлекло его от буквально иступленного слежения за биржей.
На следующий день положение ухудшилось. Потери Бэнга составили уже шесть миллионов фунтов стерлингов. Больше он ждать не мог. В среду мистер Бэнг отдал распоряжение продать большую часть акций, а деньги, вырученные от продаж, перевести на его текущий счет в Barclay Bank.
На такую сумму мистер Бэнг мог получать пять процентов банковского интереса, что после выплаты налогов составляло двести семьдесят тысяч фунтов в месяц, или, проще говоря, шестьдесят семь тысяч фунтов в неделю. Таких денег мистеру Бэнгу хватило бы практически на любые фантазии и развлечения, при том, что основной капитал оставался бы нетронутым. Конечно, в Британии наблюдался определенный процент инфляции и сохранение капитала было бы иллюзорным. Однако если тратить только ту часть процента, которая давалась мистеру Бэнгу свыше инфляции, то капитал действительно оставался бы нетронутым.
У мистера Бэнга были денежные обязательства. Он финансировал работу нескольких исследовательских центров, занимался благотворительностью, и эта деятельность, конечно, подтачивала его капитал. В том объеме, в котором мистер Бэнг позволял себе в настоящее время, она обходилось ему примерно в сто двадцать тысяч фунтов в месяц.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47