А вот у его великого потомка, Людовика XIV, Короля-Солнца, легендарного обжоры и баламута, как оказалось, в кишечнике проживал невиданных размеров королевский червь, с которым бедному властителю Европы приходилось делить свои обильные обеды.
Далее связи Квебека с Францией стали угасать, но и в последние времена немало новых кулинарных идей добралось до здешних берегов. В этом я убедился, посетив городок Montmagny, в самом центре которого приютилось кафе «Au Coin du Monde» («На углу мира»)... И действительно, здание представляет собой эдакий треугольник, внутри весь декор посвящен путешествиям... А чего стоит туалетная комната? Она сделана внутри бывшего сейфа банка, который находился в этом здании. Перед выходом из кафе висит надпись, гласящая: «Храни вас Бог, а мне некогда...»
По истории этого здания, выстроенного напротив горделивого городского собора, можно судить об изменении интересов горожан. Сто лет назад в этом доме была редакция местной газеты, потом банк, потом табачная лавка, а вот теперь кафе. Газеты читать стало немодно, интерес к банкам и накопительству у населения давно пропал, вместе с окончательным опустением карманов, а курить оказалось и вовсе вредно... Так и появилось на свет это вольнодумное кафе. Там подают восхитительные вафли с впеченными в них фруктами, овощами и даже куриным мясом, если вы таковое закажете. Идея впекать подобные ингредиенты в вафли мне никогда не приходила в голову, и я бы безусловно снял шляпу перед местным гением, если бы она оказалась у меня в наличии в надлежащий момент.
В том же городке я согрешил и приобрел букинистическую редкость – французское издание «Злоключений добродетели» маркиза де Сада. Ницше как-то сказал, что если страдание и даже боль имеют какой-то смысл, то он должен заключаться в том, что кому-то они доставляют удовольствие. Ну что сказать, Ницше и де Сад были два сапожка пара... Маркиз – автор скандально известных грубых эротических романов, узник, более четверти века проведший в застенках всех сменившихся на его веку режимах, председатель революционного трибунала, не подписавший ни одного смертного приговора, приговоренный к смерти за попытку отравления и к гильотине за модернизм, блистательный аристократ и нищий, едва не умерший в больнице для бедных, – все это разные ипостаси человека, нареченного в богемных кругах Божественным Маркизом. Чтение романа, однако, повергло меня в сон! В нем было слишком много слов, написанных по-французски...
Далее гастрономическое путешествие привело меня, вечно голодного странника, в «Riviere du Loup». Название сие, по всей видимости, произошло от Волчьей реки, а та в свою очередь была названа так то ли оттого, что там водилось много волков, то ли оттого, что местное индейское племя считало себя побратимами с этим зубастым и неспокойным народом серохвостых хищников.
Восхитительный заход солнца, растаявшего пригоршней мороженной клюквы где-то за тенями гор северного побережья все того же, но внезапно расширившегося залива Святого Лаврентия, тронул мое сердце, но не удовлетворил ненасытного желудка.
На пристани, откуда уходит паром на другой берег, примостился скромный, но исключительно душевный ресторанчик с различными рыбными блюдами. Значительно проредив местное население креветок и прочих кривотелых мореплавателей, а затем основательно прогулявшись вдоль тихих вод залива, я снова отправился подкрепиться в тамошний, считающийся лучшим в городе, ресторан, который все же понравился мне значительно меньше. Как водится, в этих прибрежных местах в центре зала располагался аквариум с приговоренными живыми омарами, и я вдруг почувствовал всю аморальность этого жертвоприношения нашим дурным желудкам. Над моей головой пронеслось видение, что за столами с повязанными на груди салфетками сидят эти гигантские десятиногие раки и в нетерпении шевелят клешнями, а в аквариуме барахтаются люди... Маркиз де Сад радостно потер бы руки от такой фантазии... Мне же стало дурно... Да и ресторан оказался второсортным... Почему для каждой нашей трапезы кто-то должен расстаться с жизнью? Пусть так, но как можно этот факт еще и смаковать?
Я продвинулся еще немного вдоль побережья великого залива и явился в городок Trois-Pistoles. Скольких наивных представителей путешествующей братии завлекло это бесшабашное интригующее название? Ведь мне, как и многим людям с пошатнувшимся образованием, показалось, что местечко в переводе именуется «Три пистолета», однако это оказалось вовсе не так. Напрасно я вообразил себе детективное приключение с таинственным оружием. «Пистолем» французы когда-то называли определенный вид монеты... Именно такая монета достоинством в три пистоля и была потеряна в семнадцатом веке в реке неподалеку от места, где в честь этого знаменательного события воздвигли город. Вообще история местных названий вовсе не столь романтична, как можно подумать, натыкаясь на все эти названия в стиле «Острова сокровищ», наподобие Skeleton Lakes... Обычные тривиальные факты забытых повседневностей легли в основу многих нынешних названий канадских озер, рек и городов.
Последней точкой моего странствия по Квебеку оказался городок Mont-Joli, означающий «красивая гора». Горы я там не нашел, но обнаружил развеселый ресторанчик при гостинице, названной в честь первооткрывателя Квебека, Жака Картье.
Так завершилось мое гастрономическое путешествие. У нас в русском языке давно бытует французское слово «гурман». По нашим словарям – это любитель и ценитель изысканных блюд. У французов имеются два слова, которые по-разному характеризуют людей, любящих вкусно поесть. Гурман (gourmand) – человек, любящий перенасыщаться вкусной пищей. Другое слово, гурмэ (gourmet) – человек, разбирающийся в тонкостях изысканной пищи, знаток в кулинарии. Французу приятно, когда его считают гурмэ, а мне достаточно, если меня будут считать гурманом...
В провинции и дождь – развлечение...
Чарующая простота атлантических провинций во все глаза глядит на нас иллюминаторами небес. Они влекут в надоблачные пространства. Пристань Сен-Джона продувается шквальными ветрами. Я расставил руки в стороны. Почему-то я всегда так поступаю на берегу морей-океанов, но и в этот раз взлететь мне не удалось...
Празднество полета пришлось отложить до моста через пролив. Мост Конфедерации – это не просто чудо света. Ощущение воспарения над пучиной окрыляется тривиальной мыслью о том, что человек действительно может все! Построить мосты через океаны! Побороть смерть! И даже, возможно, в один прекрасный день победить в себе самом отъявленную сволочливость, что было бы, пожалуй, даже важнее победы над смертью... Действительно, если бы нам дали выбирать между повсеместным искоренением сволочизма в людях и банальным бессмертием, мы бы, пожалуй, склонились в сторону искоренения, ибо не велика цена вечной жизни, проведенной в стане сволочей.
Итак, мост изгибается над проливом, и вы начинаете снижаться к едва проглянувшим под перьевыми взмахами ваших фантазий берегам.
Найти себя можно только в провинции, вдали от уханья механических аксессуаров. Остров Принца Эдварда – плоский, как лист дешевого картона, и является идеальным полигоном для поисков утраченного «я», а также для приобретения молодой картошки по бросовым ценам, ибо сей мудрый сельскохозяйственный продукт выращивается островитянами повсеместно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Далее связи Квебека с Францией стали угасать, но и в последние времена немало новых кулинарных идей добралось до здешних берегов. В этом я убедился, посетив городок Montmagny, в самом центре которого приютилось кафе «Au Coin du Monde» («На углу мира»)... И действительно, здание представляет собой эдакий треугольник, внутри весь декор посвящен путешествиям... А чего стоит туалетная комната? Она сделана внутри бывшего сейфа банка, который находился в этом здании. Перед выходом из кафе висит надпись, гласящая: «Храни вас Бог, а мне некогда...»
По истории этого здания, выстроенного напротив горделивого городского собора, можно судить об изменении интересов горожан. Сто лет назад в этом доме была редакция местной газеты, потом банк, потом табачная лавка, а вот теперь кафе. Газеты читать стало немодно, интерес к банкам и накопительству у населения давно пропал, вместе с окончательным опустением карманов, а курить оказалось и вовсе вредно... Так и появилось на свет это вольнодумное кафе. Там подают восхитительные вафли с впеченными в них фруктами, овощами и даже куриным мясом, если вы таковое закажете. Идея впекать подобные ингредиенты в вафли мне никогда не приходила в голову, и я бы безусловно снял шляпу перед местным гением, если бы она оказалась у меня в наличии в надлежащий момент.
В том же городке я согрешил и приобрел букинистическую редкость – французское издание «Злоключений добродетели» маркиза де Сада. Ницше как-то сказал, что если страдание и даже боль имеют какой-то смысл, то он должен заключаться в том, что кому-то они доставляют удовольствие. Ну что сказать, Ницше и де Сад были два сапожка пара... Маркиз – автор скандально известных грубых эротических романов, узник, более четверти века проведший в застенках всех сменившихся на его веку режимах, председатель революционного трибунала, не подписавший ни одного смертного приговора, приговоренный к смерти за попытку отравления и к гильотине за модернизм, блистательный аристократ и нищий, едва не умерший в больнице для бедных, – все это разные ипостаси человека, нареченного в богемных кругах Божественным Маркизом. Чтение романа, однако, повергло меня в сон! В нем было слишком много слов, написанных по-французски...
Далее гастрономическое путешествие привело меня, вечно голодного странника, в «Riviere du Loup». Название сие, по всей видимости, произошло от Волчьей реки, а та в свою очередь была названа так то ли оттого, что там водилось много волков, то ли оттого, что местное индейское племя считало себя побратимами с этим зубастым и неспокойным народом серохвостых хищников.
Восхитительный заход солнца, растаявшего пригоршней мороженной клюквы где-то за тенями гор северного побережья все того же, но внезапно расширившегося залива Святого Лаврентия, тронул мое сердце, но не удовлетворил ненасытного желудка.
На пристани, откуда уходит паром на другой берег, примостился скромный, но исключительно душевный ресторанчик с различными рыбными блюдами. Значительно проредив местное население креветок и прочих кривотелых мореплавателей, а затем основательно прогулявшись вдоль тихих вод залива, я снова отправился подкрепиться в тамошний, считающийся лучшим в городе, ресторан, который все же понравился мне значительно меньше. Как водится, в этих прибрежных местах в центре зала располагался аквариум с приговоренными живыми омарами, и я вдруг почувствовал всю аморальность этого жертвоприношения нашим дурным желудкам. Над моей головой пронеслось видение, что за столами с повязанными на груди салфетками сидят эти гигантские десятиногие раки и в нетерпении шевелят клешнями, а в аквариуме барахтаются люди... Маркиз де Сад радостно потер бы руки от такой фантазии... Мне же стало дурно... Да и ресторан оказался второсортным... Почему для каждой нашей трапезы кто-то должен расстаться с жизнью? Пусть так, но как можно этот факт еще и смаковать?
Я продвинулся еще немного вдоль побережья великого залива и явился в городок Trois-Pistoles. Скольких наивных представителей путешествующей братии завлекло это бесшабашное интригующее название? Ведь мне, как и многим людям с пошатнувшимся образованием, показалось, что местечко в переводе именуется «Три пистолета», однако это оказалось вовсе не так. Напрасно я вообразил себе детективное приключение с таинственным оружием. «Пистолем» французы когда-то называли определенный вид монеты... Именно такая монета достоинством в три пистоля и была потеряна в семнадцатом веке в реке неподалеку от места, где в честь этого знаменательного события воздвигли город. Вообще история местных названий вовсе не столь романтична, как можно подумать, натыкаясь на все эти названия в стиле «Острова сокровищ», наподобие Skeleton Lakes... Обычные тривиальные факты забытых повседневностей легли в основу многих нынешних названий канадских озер, рек и городов.
Последней точкой моего странствия по Квебеку оказался городок Mont-Joli, означающий «красивая гора». Горы я там не нашел, но обнаружил развеселый ресторанчик при гостинице, названной в честь первооткрывателя Квебека, Жака Картье.
Так завершилось мое гастрономическое путешествие. У нас в русском языке давно бытует французское слово «гурман». По нашим словарям – это любитель и ценитель изысканных блюд. У французов имеются два слова, которые по-разному характеризуют людей, любящих вкусно поесть. Гурман (gourmand) – человек, любящий перенасыщаться вкусной пищей. Другое слово, гурмэ (gourmet) – человек, разбирающийся в тонкостях изысканной пищи, знаток в кулинарии. Французу приятно, когда его считают гурмэ, а мне достаточно, если меня будут считать гурманом...
В провинции и дождь – развлечение...
Чарующая простота атлантических провинций во все глаза глядит на нас иллюминаторами небес. Они влекут в надоблачные пространства. Пристань Сен-Джона продувается шквальными ветрами. Я расставил руки в стороны. Почему-то я всегда так поступаю на берегу морей-океанов, но и в этот раз взлететь мне не удалось...
Празднество полета пришлось отложить до моста через пролив. Мост Конфедерации – это не просто чудо света. Ощущение воспарения над пучиной окрыляется тривиальной мыслью о том, что человек действительно может все! Построить мосты через океаны! Побороть смерть! И даже, возможно, в один прекрасный день победить в себе самом отъявленную сволочливость, что было бы, пожалуй, даже важнее победы над смертью... Действительно, если бы нам дали выбирать между повсеместным искоренением сволочизма в людях и банальным бессмертием, мы бы, пожалуй, склонились в сторону искоренения, ибо не велика цена вечной жизни, проведенной в стане сволочей.
Итак, мост изгибается над проливом, и вы начинаете снижаться к едва проглянувшим под перьевыми взмахами ваших фантазий берегам.
Найти себя можно только в провинции, вдали от уханья механических аксессуаров. Остров Принца Эдварда – плоский, как лист дешевого картона, и является идеальным полигоном для поисков утраченного «я», а также для приобретения молодой картошки по бросовым ценам, ибо сей мудрый сельскохозяйственный продукт выращивается островитянами повсеместно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41