И, естественно, как могли, мешали нашей работе. В частности, осенью 1983 г , мы дважды намеревались этапировать Кудратова и Дустова в Москву, но о наших планах сразу же становилось известно в ЦК, начинался скандал. Руководство союзной Прокуратуры уступало нажиму, следовала команда: отставить. Что и было на руку тем, кто боялся упустить хоть какой-то контроль за отдельными звеньями дела. В этот же период под давлением рашидовского лобби заместитель Генерального прокурора СССР О. Сорока дал указание выделить из общего расследования и передать в республиканскую прокуратуру дело по обвинению Кудратова. Расчёт простой: не удалось отнять дело, так хотя бы расчленить его на части, помешать провести полное и объективное расследование. Мы категорически отказались выполнить указание начальства. Тем более, что ни одного законного основания для выделения кудратовского дела не было. Понимал это и Сорока. Трудно сказать, как бы стали развиваться события, если бы не изменилась ситуация. 30 октября скончался Рашидов, на смену ему пришёл И. Усманходжаев из ферганского клана. У него, в отличие от более дальновидного Рашидова, деятельность нашей группы в Бухаре пока серьёзного беспокойства не вызывала. К тому же крёстные отцы занялись дележом портфелей, что на время ослабило давление на следственную группу. Уловивший ситуацию Сорока не стал настаивать на выполнении своего незаконного распоряжения. Нам удалось отстоять целостность дела.
Черненко даёт добро
– Ну, теперь-то вы никого больше не возьмёте, прежние времена возвращаются, – не скрывая удовлетворения рассуждал доставленный на допрос бывший первый заместитель начальника Бухарского УВД Шамси Рахимов. Недавно арестованный полковник милиции уже успел покаяться в многочисленных фактах получения взяток от Музаффарова и других своих подчинённых, поэтому на встречах со следователями чувствовал себя раскованно, без прежнего напряжения и насторожённости:
– Андропов-то он злой на милицию был, Щёлоков ему всегда дорогу переходил. Поэтому он и взялся за вас. Вас ведь послали в Узбекистан приструнить МВД. Разве не так? Так. А для Черненко что КГБ, что МВД, лишь бы всё было тихо, шито-крыто. Они ведь с Брежневым как два близнеца были. Разве Константин Устинович допустит, чтобы и дальше проходили такие расследования? Они же в Москве понимают, что начинаются всякие разговоры, что это и их компрометирует, партию в целом. Так что можете заранее упаковывать чемоданы.
– Откуда у вас такая убеждённость, Шамси Абдуллаевич?
– Николай Вениаминович, да это же все знают. Вы-то в душе наверняка со мной согласны, только сказать не хотите. Я жизнь прожил, всего насмотрелся. Сколько московского начальства перебывало у нас в Бухаре. Многих мне приходилось сопровождать, одаривать, ублажать. Грозятся, разносы учиняют, а потом набьют себе карманы и уезжают довольные. А те, кто не брал, так подопьют и шепчут на ухо: «Найди хорошую девочку». И находил. Вы что, думаете им больно хочется, чтобы все их похождения известны стали? Кстати, знаете, что про вас и про ваших следователей в Бухаре говорят?
– И что же?
– А говорят так: «Рот есть – кушать не хочет». Удивляются, что все москвичи обычно такие жадные, только и знают, что хватать и побольше, а вы на них не похожи. Не берёте ничего, в столовой, в магазине расплачиваетесь. А ведь вы таких «тузов» зацепили, миллионы можете в карман положить. В группе у вас молодые ребята, а по девкам не бегают. Вот и удивляются люди. Они-то раньше другое видели. Но многие за это и уважают, убедились, что слово держать умеете. Поэтому и рассказывают вам много. Другим бы не стали.
– Так, значит, можно жить и работать без взяток?
– Вам можно, а в Узбекистане нельзя. Особенно у нас в Бухаре. Да вы и сами наши порядки и обычаи изучили, знаете, что я прав. Вы-то что: приехали и уехали, а здесь всё по-прежнему останется. В прошлый раз, когда вы меня про Эргашева спрашивали, я же честно сказал, что много про него знаю, но официальных показаний давать не буду. Я из чего исходил? Опасное это дело связываться с такими большими людьми. Всю жизнь я в милиции проработал, и не было ещё такого случая, чтобы республиканского министра внутренних дел привлекли к уголовной ответственности. Тем более, генерал-лейтенанта. Отстраняли от работы, иногда звания лишали, такое бывало, но сажать ещё никого не сажали. Андропов – он мог на это пойти, дать такую команду, не любил он МВД. Но его-то нет, Черненко у власти. А он на это никогда не пойдёт. Значит, прав я оказался. И про Каримова я никаких официальных показаний давать не буду. Первого секретаря обкома партии, хоть и бывшего, тем более никто в тюрьму не отправит. Таких случаев в стране ещё не было…
– Шамси Абдуллаевич, я вас уверяю, что на ход расследования ничто не повлияет. Оно будет продолжаться, как и прежде.
– Николай Вениаминович, я ведь, как сейчас вы, тоже людей допрашивал, убеждал в мудрости партийной линии, говорил, что во всём объективно разберёмся, что закон для всех один, его выполнять надо. А на самом деле разбирались так, как начальство решит. Так что, кривил душой, и вы сейчас кривите. Не видать вам ни Эргашева, ни Каримова, застопорится у вас дело. Нас-то, тех, кого уже арестовали, конечно, не отпустят, мы люди маленькие, за нас никто вступаться не будет. Меня, конечно, осудят, отсижу своё сполна. На осуждённых за взятки амнистии, если и будут, не распространяются. Но когда-нибудь домой вернусь. А вот у вас дальше работа не пойдёт. Сами убедитесь.
Но Рахимов оказался не прав. Расследование продолжалось. В мае 1986 г. Верховный суд УзССР приговорил его за получение и дачу взяток к 14 годам лишения свободы. Ошибся Рахимов и в том, что отсидит срок наказания сполна. Расследование было остановлено не при Черненко, а весной 1989 г. при ближайшем сподвижнике Андропова Горбачёве. В одночасье подследственные и осуждённые перевоплотились в «жертв произвола», стали «свидетелями», изобличающими коварных следователей. В их числе оказался и Рахимов. Его фамилия упоминалась в опубликованном 20 мая 1989 г. заключении Комиссии Президиума Верховного Совета СССР, признавшем всю деятельность следственной группы «преступной». А через несколько месяцев, отсидев чуть более 5 лет из 14, Рахимов оказался дома.
После смерти Андропова многие предполагали, что ставший у руководства страной Черненко, который и в личном плане существенно отличался от предшественника и зарекомендовал себя не способным ни к каким новациям твёрдым приверженцем брежневского курса, может свести на нет запущенный механизм борьбы с организованной преступностью. Мало кто сомневался, что возвращаются прежние времена. КГБ, как уникальный индикатор, реагирующий на любые изменения в коридорах высшей власти, первым снизил активность. Ведь одно дело вести поиск «шпионов», выявлять крамолу и преследовать инакомыслящих – и безопасно, и обеспечивает рост по службе, почёт и уважение. Совсем другое – посягать на интересы номенклатуры. Здесь можно нажить кучу неприятностей. Узбекские чекисты уже убедились в этом на собственной, как говорится, шкуре. Поэтому понятно было стремление уже больше не проявлять энтузиазма, действовать осторожно, побыстрее отчитавшись в случае успеха, снять с себя всякую ответственность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
Черненко даёт добро
– Ну, теперь-то вы никого больше не возьмёте, прежние времена возвращаются, – не скрывая удовлетворения рассуждал доставленный на допрос бывший первый заместитель начальника Бухарского УВД Шамси Рахимов. Недавно арестованный полковник милиции уже успел покаяться в многочисленных фактах получения взяток от Музаффарова и других своих подчинённых, поэтому на встречах со следователями чувствовал себя раскованно, без прежнего напряжения и насторожённости:
– Андропов-то он злой на милицию был, Щёлоков ему всегда дорогу переходил. Поэтому он и взялся за вас. Вас ведь послали в Узбекистан приструнить МВД. Разве не так? Так. А для Черненко что КГБ, что МВД, лишь бы всё было тихо, шито-крыто. Они ведь с Брежневым как два близнеца были. Разве Константин Устинович допустит, чтобы и дальше проходили такие расследования? Они же в Москве понимают, что начинаются всякие разговоры, что это и их компрометирует, партию в целом. Так что можете заранее упаковывать чемоданы.
– Откуда у вас такая убеждённость, Шамси Абдуллаевич?
– Николай Вениаминович, да это же все знают. Вы-то в душе наверняка со мной согласны, только сказать не хотите. Я жизнь прожил, всего насмотрелся. Сколько московского начальства перебывало у нас в Бухаре. Многих мне приходилось сопровождать, одаривать, ублажать. Грозятся, разносы учиняют, а потом набьют себе карманы и уезжают довольные. А те, кто не брал, так подопьют и шепчут на ухо: «Найди хорошую девочку». И находил. Вы что, думаете им больно хочется, чтобы все их похождения известны стали? Кстати, знаете, что про вас и про ваших следователей в Бухаре говорят?
– И что же?
– А говорят так: «Рот есть – кушать не хочет». Удивляются, что все москвичи обычно такие жадные, только и знают, что хватать и побольше, а вы на них не похожи. Не берёте ничего, в столовой, в магазине расплачиваетесь. А ведь вы таких «тузов» зацепили, миллионы можете в карман положить. В группе у вас молодые ребята, а по девкам не бегают. Вот и удивляются люди. Они-то раньше другое видели. Но многие за это и уважают, убедились, что слово держать умеете. Поэтому и рассказывают вам много. Другим бы не стали.
– Так, значит, можно жить и работать без взяток?
– Вам можно, а в Узбекистане нельзя. Особенно у нас в Бухаре. Да вы и сами наши порядки и обычаи изучили, знаете, что я прав. Вы-то что: приехали и уехали, а здесь всё по-прежнему останется. В прошлый раз, когда вы меня про Эргашева спрашивали, я же честно сказал, что много про него знаю, но официальных показаний давать не буду. Я из чего исходил? Опасное это дело связываться с такими большими людьми. Всю жизнь я в милиции проработал, и не было ещё такого случая, чтобы республиканского министра внутренних дел привлекли к уголовной ответственности. Тем более, генерал-лейтенанта. Отстраняли от работы, иногда звания лишали, такое бывало, но сажать ещё никого не сажали. Андропов – он мог на это пойти, дать такую команду, не любил он МВД. Но его-то нет, Черненко у власти. А он на это никогда не пойдёт. Значит, прав я оказался. И про Каримова я никаких официальных показаний давать не буду. Первого секретаря обкома партии, хоть и бывшего, тем более никто в тюрьму не отправит. Таких случаев в стране ещё не было…
– Шамси Абдуллаевич, я вас уверяю, что на ход расследования ничто не повлияет. Оно будет продолжаться, как и прежде.
– Николай Вениаминович, я ведь, как сейчас вы, тоже людей допрашивал, убеждал в мудрости партийной линии, говорил, что во всём объективно разберёмся, что закон для всех один, его выполнять надо. А на самом деле разбирались так, как начальство решит. Так что, кривил душой, и вы сейчас кривите. Не видать вам ни Эргашева, ни Каримова, застопорится у вас дело. Нас-то, тех, кого уже арестовали, конечно, не отпустят, мы люди маленькие, за нас никто вступаться не будет. Меня, конечно, осудят, отсижу своё сполна. На осуждённых за взятки амнистии, если и будут, не распространяются. Но когда-нибудь домой вернусь. А вот у вас дальше работа не пойдёт. Сами убедитесь.
Но Рахимов оказался не прав. Расследование продолжалось. В мае 1986 г. Верховный суд УзССР приговорил его за получение и дачу взяток к 14 годам лишения свободы. Ошибся Рахимов и в том, что отсидит срок наказания сполна. Расследование было остановлено не при Черненко, а весной 1989 г. при ближайшем сподвижнике Андропова Горбачёве. В одночасье подследственные и осуждённые перевоплотились в «жертв произвола», стали «свидетелями», изобличающими коварных следователей. В их числе оказался и Рахимов. Его фамилия упоминалась в опубликованном 20 мая 1989 г. заключении Комиссии Президиума Верховного Совета СССР, признавшем всю деятельность следственной группы «преступной». А через несколько месяцев, отсидев чуть более 5 лет из 14, Рахимов оказался дома.
После смерти Андропова многие предполагали, что ставший у руководства страной Черненко, который и в личном плане существенно отличался от предшественника и зарекомендовал себя не способным ни к каким новациям твёрдым приверженцем брежневского курса, может свести на нет запущенный механизм борьбы с организованной преступностью. Мало кто сомневался, что возвращаются прежние времена. КГБ, как уникальный индикатор, реагирующий на любые изменения в коридорах высшей власти, первым снизил активность. Ведь одно дело вести поиск «шпионов», выявлять крамолу и преследовать инакомыслящих – и безопасно, и обеспечивает рост по службе, почёт и уважение. Совсем другое – посягать на интересы номенклатуры. Здесь можно нажить кучу неприятностей. Узбекские чекисты уже убедились в этом на собственной, как говорится, шкуре. Поэтому понятно было стремление уже больше не проявлять энтузиазма, действовать осторожно, побыстрее отчитавшись в случае успеха, снять с себя всякую ответственность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97