Но Гикори только смотрел на меня исподлобья.
— Ты, твои приколы, твои снисходительные комментарии! Ненавижу тебя, ненавижу эту мастерскую! Я сам нехреновый стеклодув и заслуживаю признания! — выпалил он, надменно выпятив подбородок. — В один прекрасный день, — продолжал Гикори, — имя Джона Гикори станет известно повсюду, и люди будут покупать мое стекло, а дерьмовое стекло Логана повыкинут на помойку!
«Позорище какое! — думал я. — Ведь Гикори действительно не лишен кое-каких дарований, но он просто не даст им развиться так, как они того заслуживают. Гордыня и вера в мастерство, которым он не обладает, погубят то, что у него действительно есть».
— А Роза? — спросил я.
— С-сука сумасшедшая! — прошипел Гикори, снова поднося руку к уху. — Она точно двинутая! Свяжем тебя, говорит, и используем в качестве заложника. А про то, чтобы поджаривать мое треклятое ухо, она ничего не говорила! Чтоб ей сгнить в аду!
Я от души понадеялся, что она сгниет еще на земле, в тюрьме или в психушке.
— Она обещала, что я займу место, которое мне полагается по праву! — продолжал Гикори. — Говорила, что прикроет твою лавочку. Она и этот придурок, ее папаша!
Тут он наконец начал понимать, какую яму себе роет, и поспешно пошел на попятный:
— Это они меня во все это втянули! Это все их вина, а не моя! — Он с несчастным видом обвел взглядом своих внимательных слушателей. — Я не виноват! Это они все придумали.
Гикори никто не поверил. Ведь именно он доносил обо всем, что я делал. Именно он «закладывал» меня Розе.
— Так где же кассета? — осведомился Джордж Лоусон-Янг.
— Не знаю, — ответил Гикори. — Роза говорила, что она должна быть в доме Стакли или Логана, но я несколько часов подряд просидел, просматривая эти гадские скачки и инструкции по стеклодувному делу, и ни одной медицинской кассеты там не оказалось, это я вам точно говорю.
Я ему поверил. «В противном случае, — печально подумал я, — я был бы избавлен от нескольких избиений и Зануда Пол мог бы по-прежнему спокойно изображать из себя бродягу…»
Вошел санитар и сказал, что пора везти Гикори в больницу, лечить ему ухо. Старший полицейский офицер Шепед очнулся и вернулся к своим обязанностям — принялся арестовывать Гикори.
— Вы не обязаны говорить ничего, что может повредить вашим интересам…
— Да поздно уж, блин! — огрызнулся Гикори и ушел к «Скорой» в сопровождении санитара и полицейского в белом комбинезоне.
Теперь Шепед обратил внимание на доктора Форса-Краснобородого, который все это время только молчал и слушал.
— Доктор Форс, — самым официальным тоном произнес Шепед, — можете ли вы сообщить нам какие-либо сведения о местонахождении видеокассеты, на которой содержатся результаты медицинских исследований, похищенные у присутствующего здесь профессора?
Форс ничего не ответил. Похоже, доктор вынес хотя бы один урок из нашей беседы под елями в Линтоне.
— Ну же, Адам, отвечайте! — вмешался профессор. Судя по всему, он еще сохранял какие-то дружеские чувства к этому человеку, капавшему кровью с бороды на мой гладкий кирпичный пол.
Форс пренебрежительно глянул на профессора и снова ничего не ответил.
Его, в свою очередь, взяли под арест и увели накладывать швы и снимать отпечатки пальцев. — Вы не обязаны говорить ничего… А он ничего и не говорил.
Толпа в галерее, мастерской и магазине постепенно начала редеть. Приехал представитель коронера, чтобы проследить за транспортировкой тела Пола в местный морг. Прочие полицейские на время прервали свою работу и выпрямились, провожая взглядом печальную процессию, которая несла свою почитаемую и ценную ношу к выходу. У меня в глазах стояли слезы, у полицейских тоже. Пол был не только хорошим полицейским, но и просто хорошим человеком.
Сделали еще несколько фотографий, собрали еще несколько вещественных доказательств. Протянули бело-голубую ленточку с надписью «Проход воспрещен», заперли двери и поставили дежурного, вежливо выставили нас с профессором на улицу, под печальный серенький дождик.
Старший полицейский офицер снова попросил меня пройти с ним в участок, чтобы дать показания, хотя теперь его тон был несколько любезнее. Я согласился, но попросил разрешения зайти сперва в «Дракон Вичвуда» и выпить чашку чаю. Я посмотрел на часы. Как ни странно, все еще было утро. По моим ощущениям, должно было быть уже где-то ближе к вечеру.
Все они были в холле, предназначенном для жителей гостиницы. Бомбошка и ее четверо детей сидели бок о бок на широком диване, расположившись лесенкой, от самого большого к самому маленькому. Ребятам купили кока-колы, и на кофейном столике стояло несколько пустых бутылочек с соломинками. Мэриголд утонула в глубоком мягком кресле. Рядом, на подлокотнике, пристроился Уортингтон. Глядя, как Мэриголд вцепилась в руку Уортингтона, я вспомнил его предостережения насчет липучки для мух. Впрочем, Уортингтон, похоже, не возражал.
Драконица разлила чай по большим сувенирным кружкам с надписью «Миллениум» и сообщила, что Памела Джейн все еще в шоковом состоянии и что полицейский врач дал ей таблетку и отправил наверх, в постель.
Виктор стоял у окна, не в силах отвести глаза от расположенного напротив «Стекла Логана». Я взял свою кружку с чаем и присоединился к нему.
Виктор, не поворачивая головы, спросил:
— Видимо, мою тетю Розу теперь посадят надолго?
— Да, — сказал я. — Очень надолго. Наверно, на всю жизнь. Либо в тюрьму, либо в надежную психушку. Человека, который убил полицейского, на поруки вряд ли выпустят.
Виктор еще немного помолчал, потом обернулся и посмотрел мне в глаза.
— Это хорошо. Значит, у нас с мамой появится шанс.
Я отошел от окна и вывел Бомбошку в коридор. Мне нужно было, чтобы она оказала мне одну услугу. Бомбошка сказала: «Пожалуйста!» — и пошла к телефону-автомату, расположенному под лестницей.
Я вернулся в холл, допил чай. Вскоре вернулась Бомбошка, кивнула мне и улыбнулась.
Я обдумывал события сегодняшнего утра. Могло ли быть иначе?
Понтия с раскаленным стеклом, в чьих бы руках она ни находилась, не та вещь, которой можно размахивать попусту. А в руках Розы понтия превратилась в смертоносное оружие. Я считал, что Роза охотится именно за мной и потому именно я должен ее остановить. Я пытался остановить ее, взорвав лошадку, но у меня ничего не вышло. Ее любовник был ранен, и ее собственный гнев только разгорелся. И тогда я решил, что, если Розу ослепить, она остановится. Я засыпал ей глаза краской, но все стало только хуже.
Погиб Пол.
Если бы я не пытался остановить ее, если бы я вместо этого сдался сразу, как она требовала, Пол остался бы жив. Но, размышлял я, ища оправдания, я все равно не мог отдать ей кассету, которую она хотела, потому что я не знал точно, где эта кассета.
Я сделал все, что мог, — и это привело к убийству.
Голос старшего полицейского офицера вернул меня к реальности. Он сказал, что торопится вернуться в участок, чтобы допросить арестованных, и что ему нужно — хотя ужасно не хочется — посетить семью детектива-констебля Пола Крэтчета.
— Не будут ли так любезны господин профессор и мистер Логан проехать со мной?
— А можно, мы выпьем еще чаю? — попросил я.
Шепеда это отнюдь не обрадовало.
— Вопреки общераспространенному мнению чай у нас в участке вполне приличный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58