Новые замки — значит, новые ключи, лишняя трата времени, лишние хлопоты… И все это — лишь затем, чтобы помешать немногочисленным нахалам, которые норовят пробраться с дешевых мест на более дорогие! Нет, Коудор-Джонса куда больше устраивало нынешнее положение вещей.
Вокруг бушевали страсти. Шум нарастал. Коудор-Джонс выждал, когда наступит относительное затишье, и вежливо хашлянул.
Распаленные сторонники Беллами и ехидничающие сторонники Роскина с надеждой обернулись к нему. Коудор-Джонс был их обычным третейским судьей, и они привыкли соглашаться с ним — кроме тех случаев, когда его решение бывало действительно толковым.
Тогда обе партии высказывались против него, досадуя, что не додумались до этого сами.
— Боюсь, новые меры безопасности повлекут за собой много лишней работы для персонала ипподрома, — робко начал майор. — Возможно, придется даже нанять пару новых служащих… Помимо крупной первоначальной суммы, потребуются довольно большие постоянные расходы на поддержание всего этого в порядке… И потом… э-э… ну что такого может случиться на ипподроме?
Эта вкрадчивая реплика маслом разлилась по бушующим волнам страстей и успокоила их ровно настолько, чтобы расходившиеся соперники могли начать отступление, не теряя лица.
— Да, насчет персонала вы правы, — неохотно признал Беллами. Двое лишних служащих обойдутся куда дороже дюжины замков. Ипподром действительно не мог позволить себе таких расходов. — Но я настаиваю на том, что нам давно следует позаботиться об усилении охраны!
Коудор-Джонс, вообще склонный к беспечности, подумал, что это лишнее. До сих пор ничего ведь не случилось — почему же что-то должно случиться в будущем?
Правление поворчало еще с полчаса и так ничего и не решило.
В пятницу днем Трикси Уилкокс отправился на скачки, стащив из их лучшего чайника половину денег, отложенных женой на выходные. Трикси собирался провести предварительную разведку. Бродя по ипподрому и жадно глядя по сторонам, он потихоньку хихикал. Пару раз ему пришло на ум, что попытка штурмовать ипподром в одиночку имеет свои минусы: какие-нибудь серьезные парни уж, наверное, рассчитали бы время по секундам и все предусмотрели. Но Трикси был одиночка и всегда избегал всяческих преступных сообществ — ему казалось, что это чересчур похоже на обычную службу: вечно тобой командуют, только еще и пенсия на старости лет не светит.
Он пропустил по пинте пива в разных барах и сделал несколько мелких ставок на тотализаторе. Полюбовался лошадьми в паддоке, выделил жокеев, которых ему случалось видеть по телевизору. Посмотрел скачки. И в конце дня, забрав свои скромные выигрыши, которые, однако, позволили ему с лихвой окупить расходы, отбыл домой, по-прежнему хихикая.
В ту пятницу Анджелиза Ледвилл продала два тотализаторных билетика Трикси Уилкоксу и еще сотни билетиков другим людям, которых она тоже не знала. Мысли Анджелизы были заняты не работой, а угрожающей кучкой счетов дома на полке. Когда Анджелиза отпраздновала свой пятидесятый день рождения, судьба начала делать ей гадости. Анджелиза лишилась красоты, по вине забот, и мужа, по вине блондинки. Брошенная, разведенная, бездетная, она тем не менее вполне приспособилась бы к одинокой жизни, если бы не навалившаяся бедность. Природный оптимизм и чувство юмора постепенно иссякали в бесплодных усилиях свести концы с концами.
Анджелиза Ледвилл с завистью смотрела на деньги, которые совали ей в окошечко. Каждый день через ее руки проходили пачки денег. Сотая доля того, что публика каждый день проигрывает на тотализаторе, разрешила бы все ее проблемы! Но Анджелизу всю жизнь приучали к честности. К тому же с тотализатора не украдешь. После каждой скачки выручку немедленно собирают и пересчитывают. Так что воровство тут же раскроется… Анджелиза вздохнула и попыталась смириться с тем, что ей вот-вот должны отключить телефон.
В субботу утром Трикси Уилкокс оделся чрезвычайно тщательно. Это было необходимо для предстоявшего ему дела. Если бы жена Трикси не расставляла в тот момент консервированные бобы по полкам супермаркета, она могла бы подсказать ему, что не стоит надевать апельсиново-оранжевые носки. В зеркале, висящем у кровати, Трикси мог видеть себя только до колен и потому был уверен, что темный костюм, галстук в тон и коричневая фетровая шляпа придают ему вид настоящего джентльмена, отправляющегося на скачки. Он даже без особых сожалений укоротил на пару дюймов свою шевелюру и сбрил пышные усы. Повесил на плечо здоровенный футляр от бинокля, одобрительно ухмыльнулся своему отражению в зеркале и отправился на поезд до Кингдом-Хилла.
На ипподроме майор Кевин Коудор-Джонс совершал свой ежедневный обход, как обычно, без особого усердия. Его небрежное руководство привело к тому, что полицейские, которые должны были нести охрану во время скачек, прибыли на полчаса позже и в недостаточном количестве; кроме того, в типографии заказали слишком мало программок.
— А, не беда! — махнул рукой беспечный майор. Миссис Анджелиза Ледвилл ехала на ипподром в автобусе, принадлежащем тотализатору, вместе с еще пятьюдесятью коллегами. Она смотрела в окно на проплывающие мимо пригороды и угрюмо размышляла о ценах на электричество.
В субботу днем, в два тридцать, Анджелиза была целиком поглощена обычной выдачей билетиков и приемом денег. Она сосредоточилась на работе и потому чувствовала себя сравнительно счастливой. Приготовила свою кассу к скачке в три часа — главному событию дня. Скоро у окошечек выстроятся длиннющие очереди. А Анджелиза привыкла обслуживать клиентов быстро и аккуратно — она гордилась своим мастерством.
В два пятьдесят пять Коудор-Джонс сидел в своем кабинете рядом с весовой и пытался разобраться с путаницей в оплате разнорабочих. В два пятьдесят семь телефон, стоявший у самого локтя Коудор-Джонса, зазвонил — в двадцатый раз за день, — и майор снял трубку, продолжая размышлять о спорном вопросе: сколько следует платить в час служащим, выравнивающим взрытый дерн после скачек?
— Коудор-Джонс! — машинально сказал он. Человек с ирландским акцентом что-то тихо проговорил в трубку.
— Что-что? — переспросил Коудор-Джонс. — Погромче, пожалуйста! Тут слишком шумно, я ничего не слышу!
Человек с ирландским акцентом повторил свое сообщение все так же тихо, почти шепотом.
— Че-го-о? — изумился Коудор-Джонс. Но его собеседник уже повесил трубку.
— О господи! — сказал Коудор-Джонс и потянулся к кнопке, соединяющей его с ипподромской трансляцией. Одновременно взглянул на часы. Стрелки подползали к двум пятидесяти девяти. В эту минуту четырнадцать коней, участвующих в трехчасовой скачке, уже заводили в стартовые кабинки.
— Леди и джентльмены! — сказал Коудор-Джонс, и его голос раздался из всех громкоговорителей ипподрома. — Нас только что предупредили, что где-то на трибунах заложена бомба. Мы просим вас немедленно покинуть свои места и собраться на середине ипподрома, пока полиция будет обыскивать помещения.
Всеобщее оцепенение длилось не более секунды. Потом огромная толпа рекой хлынула по лестницам, из тоннелей, из всех дверей. Люди бежали, толкались, пихались, спеша скорее оказаться в безопасности на дальнем конце скаковой дорожки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
Вокруг бушевали страсти. Шум нарастал. Коудор-Джонс выждал, когда наступит относительное затишье, и вежливо хашлянул.
Распаленные сторонники Беллами и ехидничающие сторонники Роскина с надеждой обернулись к нему. Коудор-Джонс был их обычным третейским судьей, и они привыкли соглашаться с ним — кроме тех случаев, когда его решение бывало действительно толковым.
Тогда обе партии высказывались против него, досадуя, что не додумались до этого сами.
— Боюсь, новые меры безопасности повлекут за собой много лишней работы для персонала ипподрома, — робко начал майор. — Возможно, придется даже нанять пару новых служащих… Помимо крупной первоначальной суммы, потребуются довольно большие постоянные расходы на поддержание всего этого в порядке… И потом… э-э… ну что такого может случиться на ипподроме?
Эта вкрадчивая реплика маслом разлилась по бушующим волнам страстей и успокоила их ровно настолько, чтобы расходившиеся соперники могли начать отступление, не теряя лица.
— Да, насчет персонала вы правы, — неохотно признал Беллами. Двое лишних служащих обойдутся куда дороже дюжины замков. Ипподром действительно не мог позволить себе таких расходов. — Но я настаиваю на том, что нам давно следует позаботиться об усилении охраны!
Коудор-Джонс, вообще склонный к беспечности, подумал, что это лишнее. До сих пор ничего ведь не случилось — почему же что-то должно случиться в будущем?
Правление поворчало еще с полчаса и так ничего и не решило.
В пятницу днем Трикси Уилкокс отправился на скачки, стащив из их лучшего чайника половину денег, отложенных женой на выходные. Трикси собирался провести предварительную разведку. Бродя по ипподрому и жадно глядя по сторонам, он потихоньку хихикал. Пару раз ему пришло на ум, что попытка штурмовать ипподром в одиночку имеет свои минусы: какие-нибудь серьезные парни уж, наверное, рассчитали бы время по секундам и все предусмотрели. Но Трикси был одиночка и всегда избегал всяческих преступных сообществ — ему казалось, что это чересчур похоже на обычную службу: вечно тобой командуют, только еще и пенсия на старости лет не светит.
Он пропустил по пинте пива в разных барах и сделал несколько мелких ставок на тотализаторе. Полюбовался лошадьми в паддоке, выделил жокеев, которых ему случалось видеть по телевизору. Посмотрел скачки. И в конце дня, забрав свои скромные выигрыши, которые, однако, позволили ему с лихвой окупить расходы, отбыл домой, по-прежнему хихикая.
В ту пятницу Анджелиза Ледвилл продала два тотализаторных билетика Трикси Уилкоксу и еще сотни билетиков другим людям, которых она тоже не знала. Мысли Анджелизы были заняты не работой, а угрожающей кучкой счетов дома на полке. Когда Анджелиза отпраздновала свой пятидесятый день рождения, судьба начала делать ей гадости. Анджелиза лишилась красоты, по вине забот, и мужа, по вине блондинки. Брошенная, разведенная, бездетная, она тем не менее вполне приспособилась бы к одинокой жизни, если бы не навалившаяся бедность. Природный оптимизм и чувство юмора постепенно иссякали в бесплодных усилиях свести концы с концами.
Анджелиза Ледвилл с завистью смотрела на деньги, которые совали ей в окошечко. Каждый день через ее руки проходили пачки денег. Сотая доля того, что публика каждый день проигрывает на тотализаторе, разрешила бы все ее проблемы! Но Анджелизу всю жизнь приучали к честности. К тому же с тотализатора не украдешь. После каждой скачки выручку немедленно собирают и пересчитывают. Так что воровство тут же раскроется… Анджелиза вздохнула и попыталась смириться с тем, что ей вот-вот должны отключить телефон.
В субботу утром Трикси Уилкокс оделся чрезвычайно тщательно. Это было необходимо для предстоявшего ему дела. Если бы жена Трикси не расставляла в тот момент консервированные бобы по полкам супермаркета, она могла бы подсказать ему, что не стоит надевать апельсиново-оранжевые носки. В зеркале, висящем у кровати, Трикси мог видеть себя только до колен и потому был уверен, что темный костюм, галстук в тон и коричневая фетровая шляпа придают ему вид настоящего джентльмена, отправляющегося на скачки. Он даже без особых сожалений укоротил на пару дюймов свою шевелюру и сбрил пышные усы. Повесил на плечо здоровенный футляр от бинокля, одобрительно ухмыльнулся своему отражению в зеркале и отправился на поезд до Кингдом-Хилла.
На ипподроме майор Кевин Коудор-Джонс совершал свой ежедневный обход, как обычно, без особого усердия. Его небрежное руководство привело к тому, что полицейские, которые должны были нести охрану во время скачек, прибыли на полчаса позже и в недостаточном количестве; кроме того, в типографии заказали слишком мало программок.
— А, не беда! — махнул рукой беспечный майор. Миссис Анджелиза Ледвилл ехала на ипподром в автобусе, принадлежащем тотализатору, вместе с еще пятьюдесятью коллегами. Она смотрела в окно на проплывающие мимо пригороды и угрюмо размышляла о ценах на электричество.
В субботу днем, в два тридцать, Анджелиза была целиком поглощена обычной выдачей билетиков и приемом денег. Она сосредоточилась на работе и потому чувствовала себя сравнительно счастливой. Приготовила свою кассу к скачке в три часа — главному событию дня. Скоро у окошечек выстроятся длиннющие очереди. А Анджелиза привыкла обслуживать клиентов быстро и аккуратно — она гордилась своим мастерством.
В два пятьдесят пять Коудор-Джонс сидел в своем кабинете рядом с весовой и пытался разобраться с путаницей в оплате разнорабочих. В два пятьдесят семь телефон, стоявший у самого локтя Коудор-Джонса, зазвонил — в двадцатый раз за день, — и майор снял трубку, продолжая размышлять о спорном вопросе: сколько следует платить в час служащим, выравнивающим взрытый дерн после скачек?
— Коудор-Джонс! — машинально сказал он. Человек с ирландским акцентом что-то тихо проговорил в трубку.
— Что-что? — переспросил Коудор-Джонс. — Погромче, пожалуйста! Тут слишком шумно, я ничего не слышу!
Человек с ирландским акцентом повторил свое сообщение все так же тихо, почти шепотом.
— Че-го-о? — изумился Коудор-Джонс. Но его собеседник уже повесил трубку.
— О господи! — сказал Коудор-Джонс и потянулся к кнопке, соединяющей его с ипподромской трансляцией. Одновременно взглянул на часы. Стрелки подползали к двум пятидесяти девяти. В эту минуту четырнадцать коней, участвующих в трехчасовой скачке, уже заводили в стартовые кабинки.
— Леди и джентльмены! — сказал Коудор-Джонс, и его голос раздался из всех громкоговорителей ипподрома. — Нас только что предупредили, что где-то на трибунах заложена бомба. Мы просим вас немедленно покинуть свои места и собраться на середине ипподрома, пока полиция будет обыскивать помещения.
Всеобщее оцепенение длилось не более секунды. Потом огромная толпа рекой хлынула по лестницам, из тоннелей, из всех дверей. Люди бежали, толкались, пихались, спеша скорее оказаться в безопасности на дальнем конце скаковой дорожки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67