Мы уже видели, что наиболее характерной чертой внутреннего пролетариата было мучительное переживание оторванности от своих корней. Это трагическое осознание своего социального «искоренения» и могло породить в душах болезненное чувство промискуитета. Однако эта гипотеза не подтверждается историческими фактами, ибо испытание, которому подвергается внутренний пролетариат, чаще всего оказывается испытанием оптимальной степени суровости, чтобы стать благотворным стимулом для успешного исторического ответа. История дает много свидетельств того, что лишенный корней, обездоленный пролетариат, как правило, не только свято хранит свое национальное духовное наследие, но и бережно проносит его через изгнание и пленение, что в результате находит отклик в сердцах правящего меньшинства.
Еще более удивительно наблюдать, сколь чувствительно правящее меньшинство к влиянию со стороны внешнего пролетариата, особенно учитывая ту изоляцию, в которой обычно находятся варварские отряды, а также бедность их культуры.
Тем не менее видно, что в трех группах, на которые раскалывается распадающаяся цивилизация, наиболее чувствительной, впитывающей все влияния оказывается именно правящее меньшинство. Оно с наибольшей готовностью впитывает чувство промискуитета, что, как правило, является следствием военных контактов с внешним пролетариатом и экономического взаимодействия с внутренним. Наиболее значительным результатом этих двух параллельных процессов пролетаризации является исчезновение правящего меньшинства, к чему общество интенсивно стремится после своего надлома и что может восприниматься как наказание за допущенный раскол социальной системы. Правящее меньшинство приносится в жертву, чтобы закрыть брешь, которую оно само создало; и оно размывается пролетариатом, не будучи в состоянии добровольно совершить самоубийство.
Прежде чем проследить путь пролетаризации по этим двум линиям, поучительно рассмотреть свидетельства чувствительности и восприимчивости строителей империи, чтобы понять более отдаленные последствия.
Универсальные государства по большей части возникли в результате военных завоеваний, поэтому прежде всего бросаются в глаза примеры восприимчивости в сфере военной техники. Имеются многочисленные свидетельства о заимствованиях римлян в военном деле.
Аналогичная гибкость и восприимчивость к новому была продемонстрирована фиванскими основателями Нового царства Египта, когда они заимствовали у гиксосов колесницу как средство ведения войны. Османы заимствовали у запада огнестрельное оружие; моголы приняли это изобретение Запада из вторых рук – от османов; а западные державы в свою очередь заимствовали у своих османских должников порядок организации пехоты, одетой в униформу, вымуштрованной и вооруженной мушкетами .
Восприимчивость строителей империй, однако, не ограничивалась только организацией войск. Она выражалась также в усвоении приемов и привычек, к войне никакого отношения не имеющих. Эта широкая сфера заимствований может быть ярко проиллюстрирована описанием, оставленным Геродотом и интересным прежде всего резкостью подмеченного контраста между восприимчивостью персов к практическим достижениям и косностью их в теории: «Следующими после себя персы считали народы, которые жили к ним ближе всех; чем ближе те находились, тем выше ставились.
Оценка находилась в обратно пропорциональной зависимости от расстояния, самые дальние народы наделялись минимальными достоинствами. Себя персы считали во всех отношениях наиболее утонченными представителями человечества, а остальные народы располагались ими по степени значимости, так что самые дальние народы считались наихудшими… Не существует ни одной нации, которая бы, подобно персам, приняла так много иностранных манер и обычаев. Например, гражданское платье мидян казалось им красивее, чем их собственное, так что в мирное время они носили его, а в военное время предпочитали египетские нагрудные латы. Кроме этого, они много пороков позаимствовали и у других народов» (Геродот. История).
Склонность ко всесмешению приписывалась также и афинянам. «Пусть простят нас за тривиальность суждений, но следует сказать, что следствием афинского господства на море стала прежде всего редкостная эклектика в манерах высшего класса, и произошло это оттого, что представители его вбирали буквально все, что они только могли усвоить от общения с иностранцами. Их господство на море дало им возможность подбирать объедки на столах Сицилии, Италии, Кипра, Египта, Лидии, Понта, Пелопоннеса…» – писал афинский Аноним.
Каждый современный западный читатель обнаружит набор чужеродных качеств и привычек в себе, стоит ему непредвзято посмотреть на мир и на себя в нем. Он вынужден будет признать, что в течение последних четырех столетий западный человек наподобие «льва, высматривающего жертву», рыщет по всему свету и отовсюду приносит все новые и новые «сувениры». Например, курение табака оживляет в памяти истребление краснокожих аборигенов в Северной Америке, с тем чтобы заселить ее европейцами, людьми совершенно иного культурного ареала. Кофе, чай, поло, пижама, турецкие бани напоминают о тех временах, когда франкские бизнесмены заняли места в оттоманском Кайсар-и-Руме и могольском Казар-и-Хинде . Джазовая музыка, совершенно недавнее добавление к западному буржуазному образу жизни, напоминает о порабощении африканских негров и нещадной эксплуатации их на американских плантациях.
Итак, коснувшись главных моментов, характеризующих восприимчивость правящего меньшинства в распадающемся обществе, продолжим наше исследование. Начнем с неизбежной вульгаризации правящего меньшинства в ходе его мирных контактов с внутренним пролетариатом, а затем обратимся к процессу варваризации правящего меньшинства в ходе его военных контактов с внешним пролетариатом.
Вульгаризиция правящего меньшинства
Часто первый социальный контакт между подданными и правителями – и даже между рабами и господами, где пропасть значительно шире, – принимает форму вынужденного партнерства, когда правящие круги прибегают к рекрутированию представителей пролетариата в регулярную армию, первоначально созданную как орудие господства, а следовательно, укомплектованную исключительно представителями правящего меньшинства.
Классическим примером подобного загрязнения может служить история формирования армии Оттоманской империи, сплошь состоявшей из ренегатов, военнопленных, дервишей и многих иных, кого дал православно-христианский мир. Загрязнение оттоманской армии и административной системы началось на ранней ступени османской истории, и в этом крылась основная причина изумительных военных и политических успехов. Эта социальная система была доведена до крайности в эпоху расцвета Оттоманской империи, когда раб падишаха имел все возможности пробить себе дорогу к власти, а свободнорожденный мусульманский подданный не имел реальных шансов сделать успешную карьеру, рассчитывая лишь на преимущества своего рождения, что в любом другом обществе гарантировало бы ему высший титул и исключительные привилегии. В довольно резкой форме это очевидное противоречие – правящее меньшинство, рекрутируемое из пролетариата, – проявилось в династии мамлюкских султанов, правившей в Египте до 1517 г.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274
Еще более удивительно наблюдать, сколь чувствительно правящее меньшинство к влиянию со стороны внешнего пролетариата, особенно учитывая ту изоляцию, в которой обычно находятся варварские отряды, а также бедность их культуры.
Тем не менее видно, что в трех группах, на которые раскалывается распадающаяся цивилизация, наиболее чувствительной, впитывающей все влияния оказывается именно правящее меньшинство. Оно с наибольшей готовностью впитывает чувство промискуитета, что, как правило, является следствием военных контактов с внешним пролетариатом и экономического взаимодействия с внутренним. Наиболее значительным результатом этих двух параллельных процессов пролетаризации является исчезновение правящего меньшинства, к чему общество интенсивно стремится после своего надлома и что может восприниматься как наказание за допущенный раскол социальной системы. Правящее меньшинство приносится в жертву, чтобы закрыть брешь, которую оно само создало; и оно размывается пролетариатом, не будучи в состоянии добровольно совершить самоубийство.
Прежде чем проследить путь пролетаризации по этим двум линиям, поучительно рассмотреть свидетельства чувствительности и восприимчивости строителей империи, чтобы понять более отдаленные последствия.
Универсальные государства по большей части возникли в результате военных завоеваний, поэтому прежде всего бросаются в глаза примеры восприимчивости в сфере военной техники. Имеются многочисленные свидетельства о заимствованиях римлян в военном деле.
Аналогичная гибкость и восприимчивость к новому была продемонстрирована фиванскими основателями Нового царства Египта, когда они заимствовали у гиксосов колесницу как средство ведения войны. Османы заимствовали у запада огнестрельное оружие; моголы приняли это изобретение Запада из вторых рук – от османов; а западные державы в свою очередь заимствовали у своих османских должников порядок организации пехоты, одетой в униформу, вымуштрованной и вооруженной мушкетами .
Восприимчивость строителей империй, однако, не ограничивалась только организацией войск. Она выражалась также в усвоении приемов и привычек, к войне никакого отношения не имеющих. Эта широкая сфера заимствований может быть ярко проиллюстрирована описанием, оставленным Геродотом и интересным прежде всего резкостью подмеченного контраста между восприимчивостью персов к практическим достижениям и косностью их в теории: «Следующими после себя персы считали народы, которые жили к ним ближе всех; чем ближе те находились, тем выше ставились.
Оценка находилась в обратно пропорциональной зависимости от расстояния, самые дальние народы наделялись минимальными достоинствами. Себя персы считали во всех отношениях наиболее утонченными представителями человечества, а остальные народы располагались ими по степени значимости, так что самые дальние народы считались наихудшими… Не существует ни одной нации, которая бы, подобно персам, приняла так много иностранных манер и обычаев. Например, гражданское платье мидян казалось им красивее, чем их собственное, так что в мирное время они носили его, а в военное время предпочитали египетские нагрудные латы. Кроме этого, они много пороков позаимствовали и у других народов» (Геродот. История).
Склонность ко всесмешению приписывалась также и афинянам. «Пусть простят нас за тривиальность суждений, но следует сказать, что следствием афинского господства на море стала прежде всего редкостная эклектика в манерах высшего класса, и произошло это оттого, что представители его вбирали буквально все, что они только могли усвоить от общения с иностранцами. Их господство на море дало им возможность подбирать объедки на столах Сицилии, Италии, Кипра, Египта, Лидии, Понта, Пелопоннеса…» – писал афинский Аноним.
Каждый современный западный читатель обнаружит набор чужеродных качеств и привычек в себе, стоит ему непредвзято посмотреть на мир и на себя в нем. Он вынужден будет признать, что в течение последних четырех столетий западный человек наподобие «льва, высматривающего жертву», рыщет по всему свету и отовсюду приносит все новые и новые «сувениры». Например, курение табака оживляет в памяти истребление краснокожих аборигенов в Северной Америке, с тем чтобы заселить ее европейцами, людьми совершенно иного культурного ареала. Кофе, чай, поло, пижама, турецкие бани напоминают о тех временах, когда франкские бизнесмены заняли места в оттоманском Кайсар-и-Руме и могольском Казар-и-Хинде . Джазовая музыка, совершенно недавнее добавление к западному буржуазному образу жизни, напоминает о порабощении африканских негров и нещадной эксплуатации их на американских плантациях.
Итак, коснувшись главных моментов, характеризующих восприимчивость правящего меньшинства в распадающемся обществе, продолжим наше исследование. Начнем с неизбежной вульгаризации правящего меньшинства в ходе его мирных контактов с внутренним пролетариатом, а затем обратимся к процессу варваризации правящего меньшинства в ходе его военных контактов с внешним пролетариатом.
Вульгаризиция правящего меньшинства
Часто первый социальный контакт между подданными и правителями – и даже между рабами и господами, где пропасть значительно шире, – принимает форму вынужденного партнерства, когда правящие круги прибегают к рекрутированию представителей пролетариата в регулярную армию, первоначально созданную как орудие господства, а следовательно, укомплектованную исключительно представителями правящего меньшинства.
Классическим примером подобного загрязнения может служить история формирования армии Оттоманской империи, сплошь состоявшей из ренегатов, военнопленных, дервишей и многих иных, кого дал православно-христианский мир. Загрязнение оттоманской армии и административной системы началось на ранней ступени османской истории, и в этом крылась основная причина изумительных военных и политических успехов. Эта социальная система была доведена до крайности в эпоху расцвета Оттоманской империи, когда раб падишаха имел все возможности пробить себе дорогу к власти, а свободнорожденный мусульманский подданный не имел реальных шансов сделать успешную карьеру, рассчитывая лишь на преимущества своего рождения, что в любом другом обществе гарантировало бы ему высший титул и исключительные привилегии. В довольно резкой форме это очевидное противоречие – правящее меньшинство, рекрутируемое из пролетариата, – проявилось в династии мамлюкских султанов, правившей в Египте до 1517 г.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274