Условимся называть исследуемое нами общество на всех ступенях его развития «минойским».
Родина минойского общества – острова Крит и Киклады . Оттуда оно распространило свое влияние на побережье Эгейского моря в части континентальной Греции. Родиной же эллинского общества было побережье, куда влияние талассократии Миноса не простиралось. Таким образом, географическое удаление греческого общества от минойского было значительным. В сущности, если прибегнуть к сравнению, удаленность эллинского общества от талассократии Миноса сопоставима с удаленностью западного христианства от Эллады.
Однако, прежде чем позволять себе подобное сравнение, уместно спросить: правомерно ли такое сравнение? Каков характер связи между этими обществами? Можем ли мы утверждать, что минойское общество было отеческим эллинскому?
При беглом взгляде кажется, что преемственность религий прослеживается довольно четко. Например, храмы богов в эллинских городах-государствах располагались в тех же местах, что и капеллы домашних богинь в микенских дворцах. Однако для нашего доказательства этот пример непрерывности не годится, ибо сущность местных религиозных отправлений имела локальный характер. И тот факт, что каждая из местных религий своими корнями уходила в собственную почву, предупреждает, что бесполезно искать здесь вселенскую церковь. Более того, непрерывность такого рода можно заметить и в святилищах Делоса, Элевсия и Дельф [115], с тем, однако, существенным различием, что поклонение в эллинские времена носило уже не местный характер, а было «панэллинским». Однако в выражении «панэллинский» нет ничего минойского. Олимпийский пантеон принял классическую форму в гомеровском эпосе-отголоске постминойского движения племен. Здесь мы видим богов в обличье варваров, пришедших в минойский мир из внутренних земель Европы после того, как талассократия Миноса была разбита. Зевс – это ахейский военачальник; другие олимпийцы представляют его вооруженный отряд. Зевс правит на Олимпе, как узурпатор. Он силою сместил своего предшественника Кроноса и своей волей разделил подвластную ему вселенную: воду и землю отдал своим братьям Посейдону и Гадесу, а себе оставил воздух. Греческий пантеон является одновременно и ахейским, и постминойским. Трудно составить представление о минойском пантеоне с более древними поверженными божествами, ибо Кронос и Титан в интерпретации греческой мифологии лишь простые проекции в прошлое Зевса и самих олимпийцев. Если в минойском мире и существовало нечто похожее на вселенскую церковь, то это нечто должно так же отличаться от культа Зевса, как христианство отличается от культа Одина и Осириса.
Итак, была ли в минойском мифе вселенская церковь? Если собрать воедино разрозненные свидетельства, то можно почувствовать смутный отголосок ее.
Например, один из крупнейших знатоков предмета, интерпретируя археологические данные, приходит к следующим поразительным заключениям:
«В той степени, в какой удалось расшифровать свидетельства о древнем критском культе, мы можем сделать заключение не только о превалирующем в нем духовном содержании, но также и о чем-то таком, что роднит его последователей с верой, которая в последние два тысячелетия распространялась среди приверженцев восточных религий, таких, как иранская, христианская и исламская. Это связано с догматическим духом верующего, который далек от подлинно эллинского взгляда… Если в самых общих чертах сравнить ее с религией древних греков, то следует сказать, что в ней больше духовного содержания. С другой стороны, в ней больше личностного. На «кольце Нестора» где символы воскресения представлены в форме куколки и бабочки над головой богини, она (богиня) явно обладает властью давать верующим жизнь после смерти. Она была очень близка к своим почитателям… Она защищала своих детей даже и после смерти… Общее заключение таково, что перед нами монотеистический культ, в котором женская форма божества играла центральную роль» [прим17].
Эта универсальная богиня представлена и в минойском искусстве в виде Божественной Матери, которая с обожанием держит младенца, а символы ее бессмертия – куколка и бабочка – были найдены в минойских могильниках в виде золотых амулетов.
Другой источник, свидетельствующий о минойской вере в загробную жизнь, – греческая литература. Например, у Гомера есть описание загробной жизни в Элисии, не совпадающее с гомеровской же картиной загробной жизни в Гадесе. Мир теней, Аид, воспроизводит в несубстантивированной форме механизм жизни варваров во времена движения племен. Идея же блаженства в Элисии представляет собой развитие идеи народа – мореплавателя о совершенстве мира . Эллинская традиция сохранила легенду о Зевсе на Крите, хотя очевидно, что это божество отнюдь не тождественно Зевсу-олимнийцу. Этот критский Зевс не похож на предводителя вооруженного отряда, который, штурмом захватив царство, спокойно правит им. Он появляется как новорожденное дитя в окружении нимф, а вскармливают его вольно пасущиеся животные. Причем он не только рождается, но и умирает! Был ли эмблемой его двусторонний топор – религиозный символ, повсеместно распространенный в минойском мире, подобно кресту в христианстве? И не воспроизведены ли его рождение и смерть в рождении и смерти Диониса – фракийского бога, позже отождествленного с богом элевсинских мистерий . Не были ли эти мистерии классической Греции, подобно колдовству в Европе, пережитком общества, исчезнувшего в результате потопа?
Попытаемся реконструировать религиозную историю эллинского мира. Возрождение древних и традиционных элевсинских мистерий и появление спекулятивной религии орфиков проистекало из синкретического объединения фракийских Дионисий с минойскими мистериями рождения, смерти и воскресения Божественного Дитяти . Несомненно, и элевсинские мистерии, и церковь орфиков дали эллинскому обществу необходимую ему духовную пищу, которой оно не могло найти в поклонении олимпийцам. Жизненная стихия, которой недоставало олимпийской религии, но в полной мере присущая мистериям и орфизму, являет собой трансцендентный внеземной дух, который мы предполагали найти в религии смутного времени, но не времени юности и роста. Это и есть уже знакомый нам дух вселенской церкви, создаваемой внутренним пролетариатом обществ, переживающих свой закат. С ним мы уже встречались в махаяне, католицизме, исламе. И эти церкви завещали свою жизненную стихию зарождающимся обществам, по отношению к которым они сыграли роль куколки. Таким образом, обнаружив аналогичное явление, мы вправе задуматься, а является ли орфическая церковь действительно новой.
Нет ничего удивительного в том, что мистерии и орфизм выглядят как призрак минойской вселенской церкви. Однако этого недостаточно, чтобы с полным правом назвать эллинское общество сыновним минойскому. Ибо неясно, почему уже умершая церковь вновь пришла к возрождению. И кто разрушил ее еще до прихода варваров?
Последняя конвульсия движения племен в постминойский период датирована египетскими свидетельствами приблизительно 1200-1190 гг. до н.э. Это не был поход с целью грабежа. Скорее, это было переселение в поисках новых мест обитания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274
Родина минойского общества – острова Крит и Киклады . Оттуда оно распространило свое влияние на побережье Эгейского моря в части континентальной Греции. Родиной же эллинского общества было побережье, куда влияние талассократии Миноса не простиралось. Таким образом, географическое удаление греческого общества от минойского было значительным. В сущности, если прибегнуть к сравнению, удаленность эллинского общества от талассократии Миноса сопоставима с удаленностью западного христианства от Эллады.
Однако, прежде чем позволять себе подобное сравнение, уместно спросить: правомерно ли такое сравнение? Каков характер связи между этими обществами? Можем ли мы утверждать, что минойское общество было отеческим эллинскому?
При беглом взгляде кажется, что преемственность религий прослеживается довольно четко. Например, храмы богов в эллинских городах-государствах располагались в тех же местах, что и капеллы домашних богинь в микенских дворцах. Однако для нашего доказательства этот пример непрерывности не годится, ибо сущность местных религиозных отправлений имела локальный характер. И тот факт, что каждая из местных религий своими корнями уходила в собственную почву, предупреждает, что бесполезно искать здесь вселенскую церковь. Более того, непрерывность такого рода можно заметить и в святилищах Делоса, Элевсия и Дельф [115], с тем, однако, существенным различием, что поклонение в эллинские времена носило уже не местный характер, а было «панэллинским». Однако в выражении «панэллинский» нет ничего минойского. Олимпийский пантеон принял классическую форму в гомеровском эпосе-отголоске постминойского движения племен. Здесь мы видим богов в обличье варваров, пришедших в минойский мир из внутренних земель Европы после того, как талассократия Миноса была разбита. Зевс – это ахейский военачальник; другие олимпийцы представляют его вооруженный отряд. Зевс правит на Олимпе, как узурпатор. Он силою сместил своего предшественника Кроноса и своей волей разделил подвластную ему вселенную: воду и землю отдал своим братьям Посейдону и Гадесу, а себе оставил воздух. Греческий пантеон является одновременно и ахейским, и постминойским. Трудно составить представление о минойском пантеоне с более древними поверженными божествами, ибо Кронос и Титан в интерпретации греческой мифологии лишь простые проекции в прошлое Зевса и самих олимпийцев. Если в минойском мире и существовало нечто похожее на вселенскую церковь, то это нечто должно так же отличаться от культа Зевса, как христианство отличается от культа Одина и Осириса.
Итак, была ли в минойском мифе вселенская церковь? Если собрать воедино разрозненные свидетельства, то можно почувствовать смутный отголосок ее.
Например, один из крупнейших знатоков предмета, интерпретируя археологические данные, приходит к следующим поразительным заключениям:
«В той степени, в какой удалось расшифровать свидетельства о древнем критском культе, мы можем сделать заключение не только о превалирующем в нем духовном содержании, но также и о чем-то таком, что роднит его последователей с верой, которая в последние два тысячелетия распространялась среди приверженцев восточных религий, таких, как иранская, христианская и исламская. Это связано с догматическим духом верующего, который далек от подлинно эллинского взгляда… Если в самых общих чертах сравнить ее с религией древних греков, то следует сказать, что в ней больше духовного содержания. С другой стороны, в ней больше личностного. На «кольце Нестора» где символы воскресения представлены в форме куколки и бабочки над головой богини, она (богиня) явно обладает властью давать верующим жизнь после смерти. Она была очень близка к своим почитателям… Она защищала своих детей даже и после смерти… Общее заключение таково, что перед нами монотеистический культ, в котором женская форма божества играла центральную роль» [прим17].
Эта универсальная богиня представлена и в минойском искусстве в виде Божественной Матери, которая с обожанием держит младенца, а символы ее бессмертия – куколка и бабочка – были найдены в минойских могильниках в виде золотых амулетов.
Другой источник, свидетельствующий о минойской вере в загробную жизнь, – греческая литература. Например, у Гомера есть описание загробной жизни в Элисии, не совпадающее с гомеровской же картиной загробной жизни в Гадесе. Мир теней, Аид, воспроизводит в несубстантивированной форме механизм жизни варваров во времена движения племен. Идея же блаженства в Элисии представляет собой развитие идеи народа – мореплавателя о совершенстве мира . Эллинская традиция сохранила легенду о Зевсе на Крите, хотя очевидно, что это божество отнюдь не тождественно Зевсу-олимнийцу. Этот критский Зевс не похож на предводителя вооруженного отряда, который, штурмом захватив царство, спокойно правит им. Он появляется как новорожденное дитя в окружении нимф, а вскармливают его вольно пасущиеся животные. Причем он не только рождается, но и умирает! Был ли эмблемой его двусторонний топор – религиозный символ, повсеместно распространенный в минойском мире, подобно кресту в христианстве? И не воспроизведены ли его рождение и смерть в рождении и смерти Диониса – фракийского бога, позже отождествленного с богом элевсинских мистерий . Не были ли эти мистерии классической Греции, подобно колдовству в Европе, пережитком общества, исчезнувшего в результате потопа?
Попытаемся реконструировать религиозную историю эллинского мира. Возрождение древних и традиционных элевсинских мистерий и появление спекулятивной религии орфиков проистекало из синкретического объединения фракийских Дионисий с минойскими мистериями рождения, смерти и воскресения Божественного Дитяти . Несомненно, и элевсинские мистерии, и церковь орфиков дали эллинскому обществу необходимую ему духовную пищу, которой оно не могло найти в поклонении олимпийцам. Жизненная стихия, которой недоставало олимпийской религии, но в полной мере присущая мистериям и орфизму, являет собой трансцендентный внеземной дух, который мы предполагали найти в религии смутного времени, но не времени юности и роста. Это и есть уже знакомый нам дух вселенской церкви, создаваемой внутренним пролетариатом обществ, переживающих свой закат. С ним мы уже встречались в махаяне, католицизме, исламе. И эти церкви завещали свою жизненную стихию зарождающимся обществам, по отношению к которым они сыграли роль куколки. Таким образом, обнаружив аналогичное явление, мы вправе задуматься, а является ли орфическая церковь действительно новой.
Нет ничего удивительного в том, что мистерии и орфизм выглядят как призрак минойской вселенской церкви. Однако этого недостаточно, чтобы с полным правом назвать эллинское общество сыновним минойскому. Ибо неясно, почему уже умершая церковь вновь пришла к возрождению. И кто разрушил ее еще до прихода варваров?
Последняя конвульсия движения племен в постминойский период датирована египетскими свидетельствами приблизительно 1200-1190 гг. до н.э. Это не был поход с целью грабежа. Скорее, это было переселение в поисках новых мест обитания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274