Полчаса сияние горело ослепительным светом, а затем, не сокращаясь, и не сжимаясь, и даже нигде не потеряв своего блеска, оно вдруг погасло, словно невидимая рука внезапно оборвала приток электричества, которым оно питалось.
Для Томаса Блэка сияние исчезло как раз вовремя: еще пять минут, и почтенный астроном примерз бы к месту, на котором стоял!
19. ВИЗИТ СОСЕДЕЙ
Второго декабря мороз стал мягче. Для всякого метеоролога появление гало является верным признаком близкой перемены погоды. Оно свидетельствует о присутствии в атмосфере известного количества влаги, и, в самом деле, барометр несколько понизился, а температура в то же время поднялась до пятнадцати градусов выше нуля (-9oC).
Обитателям умеренного пояса такой мороз показался бы значительным, но бывалые зимовщики переносили его легко. К тому же ветра совсем не было. Лейтенант Гобсон, заметив, что оледенелая поверхность сугробов сделалась рыхлой, распорядился разгрести снег с наружной стороны частокола. Мак-Нап и его помощники дружно взялись за дело, и через несколько суток работа была закончена. В те же дни откопали погребенные под снегом капканы и расставили их заново. Многочисленные следы говорили о том, что в окрестностях мыса скопилось немало пушных зверей; нигде не находя пищи, они должны были пойти на приманку.
Следуя советам охотника Марбра, по эскимосскому обычаю выкопали яму для оленей. Это был ров десяти футов длины и такой же ширины и глубиной в двенадцать футов. Ров прикрывают качающимся от собственной тяжести настилом, на конец которого накладывают траву. Привлеченное ею животное неизбежно падает в ров, из которого уже не может выбраться. Качающийся настил снова автоматически выпрямляется, и в западню один за другим могут попасть несколько оленей. Марбру нетрудно было соорудить такую западню, если не считать того, что пришлось копать сильно промерзшую землю; и каково же было его удивление, — а также и удивление Джаспера Гобсона, — когда лопата, пройдя футов пять земли и песку, вдруг ударилась о твердый, как камень, слой льда, казавшийся очень толстым.
Лейтенант внимательно осмотрел это странное расположение слоев почвы и сказал:
— Должно быть, в какие-то далекие времена эта часть побережья подверглась длительному и очень сильному промерзанию, потом песок и земля засыпали оледенелую массу, покоящуюся, вероятно, на гранитном ложе.
— Наверно, так оно и было, лейтенант, — ответил охотник, — но от этого наша западня хуже не станет. Напротив, на скользких стенках олени не найдут никакой точки опоры.
Марбр был прав, и дальнейшие события это подтвердили.
Пятого декабря, когда он и Сэбин отправились осмотреть ров, они услышали доносившееся из глубины глухое рычание. Оба остановились.
— Это не крик оленя, — сказал Марбр. — Я знаю, какой зверь попал в нашу западню!
— Медведь? — спросил Сэбин.
— Да, — ответил Марбр, и его глаза заблестели от удовольствия.
— Ну что ж! — заметил Сэбин. — Такая замена нам не в убыток! Медвежий бифштекс не хуже оленьего, а впридачу нам достанется еще и шкура! За дело!
Охотники были вооружены. Они забили пули в ружья, уже заряженные дробью, и подошли к западне. Настил был на месте, но приманка исчезла, свалившись, вероятно, в ров. Марбр и Сэбин наклонились над отверстием и заглянули внутрь. Рычание усилилось. Так оно и было — в яме сидел медведь! В углу рва прижалась едва различимая во мраке огромная туша — целая груда белого меха; из глубины сверкали горящие злобой глаза. Стенки рва оказались исцарапанными, и, если б они были земляные, медведь, конечно, выкарабкался бы наружу. Но на скользкое льду его когтям не за что было зацепиться, я зверь хотя и расширил свою тюрьму, но выйти из нее не мог.
Теперь уже завладеть им было нетрудно. Две пули прикончили его на дне рва; наиболее сложным оказалось вытащить его оттуда. Охотники пошли в факторию за подкреплением. Захватив веревки, они в сопровождении десятка товарищей вернулись к западне, и общими усилиями извлекли медведя на поверхность. То был громадный зверь шести футов ростом, весивший не меньше шестисот фунтов. Сила его, надо думать, была чудовищная. Он принадлежал к породе полярных медведей: у него был плоский череп, длинное туловище, короткие, почти прямые когти, узкая морда и совершенно белая шерсть. Съедобные части этого гиганта были торжественно препровождены к миссис Джолиф и в тот же день послужили украшением обеденного стола.
Всю следующую неделю капканы действовали довольно успешно. Попалось штук двадцать куниц во всей красе их зимнего наряда и только две-три лисицы. Эти пронырливые животные чутьем угадывали, что мясо лежит тут неспроста, и, поднажав вокруг капкана землю, умудрялись достать приманку, а затем выбраться из-под захлопнувшейся над ними западни. Плачевный результат ловли приводил Сэбина в негодование, и охотник заявил, что подобные увертки «недостойны уважающей себя лисы».
Десятого декабря ветер подул с северо-запада и опять пошел снег, но уже не крупными хлопьями. Это был мелкий и редкий снежок, однако мороз был порядочный, и снежный наст тотчас же обращался в лед; скоро усилился и ветер, так что долгое пребывание на воздухе стало затруднительным. Пришлось снова запереться в четырех стенах и приняться за домашние дела. Джаспер Гобсон предусмотрительно роздал всем известковые лепешки и лимонный сок — промозглая сырость держалась упорно, и пора было пустить в ход противоцинготные средства. Впрочем, у жителей форта Надежды еще не появлялось признаков цинги. Благодаря принятым гигиеническим мерам здоровье у всех было отличное.
Стояла глубокая полярная ночь. Приближалось зимнее солнцестояние — время, когда в Северном полушарии дневное светило особенно низко опускается за горизонт. Во время полуночных сумерек южный край необъятной белой равнины только едва-едва светлел. Безысходную грусть навевала эта окутанная мраком земля!
В совместных трудах и развлечениях прошло еще несколько дней. Джаспер Гобсон уже меньше опасался нападения диких животных с тех пор, как снег перед оградой был убран. Это было сделано вовремя, ибо то и дело доносился грозный рев, в происхождении которого ошибиться было невозможно. Что касается посещения индейских или канадских охотников, то зимой бояться их было нечего.
Тем не менее через несколько дней случилось происшествие, которое для зимовщиков было целым событием; и оно показало, что даже в разгар зимы эта безмолвная пустыня не была совершенно безлюдна. По побережью и тогда скитались человеческие существа, которые, построив себе снеговые хижины, промышляли охотой на моржей. Эти люди принадлежали к племени «пожирателей сырых рыб» note 6, которые кочуют по всему североамериканскому континенту от Баффинова моря до Берингова пролива, но никогда не заходят южнее Невольничьего озера.
В девять часов утра 14 декабря, возвратившись в факторию после обхода побережья, сержант Лонг, заканчивая свое донесение лейтенанту, сказал, что если глаза его не обманули, то возле маленького мыса, в четырех милях от форта, расположилось биваком какое-то кочевое племя.
— Кто же эти кочевники? — спросил Джаспер Гобсон.
— Либо люди, либо моржи, — ответил сержант. — Середины быть не может!
Бравый сержант очень удивился бы, если б узнал, что некоторые ученые как раз признают эту самую «середину», существования которой он не мог допустить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
Для Томаса Блэка сияние исчезло как раз вовремя: еще пять минут, и почтенный астроном примерз бы к месту, на котором стоял!
19. ВИЗИТ СОСЕДЕЙ
Второго декабря мороз стал мягче. Для всякого метеоролога появление гало является верным признаком близкой перемены погоды. Оно свидетельствует о присутствии в атмосфере известного количества влаги, и, в самом деле, барометр несколько понизился, а температура в то же время поднялась до пятнадцати градусов выше нуля (-9oC).
Обитателям умеренного пояса такой мороз показался бы значительным, но бывалые зимовщики переносили его легко. К тому же ветра совсем не было. Лейтенант Гобсон, заметив, что оледенелая поверхность сугробов сделалась рыхлой, распорядился разгрести снег с наружной стороны частокола. Мак-Нап и его помощники дружно взялись за дело, и через несколько суток работа была закончена. В те же дни откопали погребенные под снегом капканы и расставили их заново. Многочисленные следы говорили о том, что в окрестностях мыса скопилось немало пушных зверей; нигде не находя пищи, они должны были пойти на приманку.
Следуя советам охотника Марбра, по эскимосскому обычаю выкопали яму для оленей. Это был ров десяти футов длины и такой же ширины и глубиной в двенадцать футов. Ров прикрывают качающимся от собственной тяжести настилом, на конец которого накладывают траву. Привлеченное ею животное неизбежно падает в ров, из которого уже не может выбраться. Качающийся настил снова автоматически выпрямляется, и в западню один за другим могут попасть несколько оленей. Марбру нетрудно было соорудить такую западню, если не считать того, что пришлось копать сильно промерзшую землю; и каково же было его удивление, — а также и удивление Джаспера Гобсона, — когда лопата, пройдя футов пять земли и песку, вдруг ударилась о твердый, как камень, слой льда, казавшийся очень толстым.
Лейтенант внимательно осмотрел это странное расположение слоев почвы и сказал:
— Должно быть, в какие-то далекие времена эта часть побережья подверглась длительному и очень сильному промерзанию, потом песок и земля засыпали оледенелую массу, покоящуюся, вероятно, на гранитном ложе.
— Наверно, так оно и было, лейтенант, — ответил охотник, — но от этого наша западня хуже не станет. Напротив, на скользких стенках олени не найдут никакой точки опоры.
Марбр был прав, и дальнейшие события это подтвердили.
Пятого декабря, когда он и Сэбин отправились осмотреть ров, они услышали доносившееся из глубины глухое рычание. Оба остановились.
— Это не крик оленя, — сказал Марбр. — Я знаю, какой зверь попал в нашу западню!
— Медведь? — спросил Сэбин.
— Да, — ответил Марбр, и его глаза заблестели от удовольствия.
— Ну что ж! — заметил Сэбин. — Такая замена нам не в убыток! Медвежий бифштекс не хуже оленьего, а впридачу нам достанется еще и шкура! За дело!
Охотники были вооружены. Они забили пули в ружья, уже заряженные дробью, и подошли к западне. Настил был на месте, но приманка исчезла, свалившись, вероятно, в ров. Марбр и Сэбин наклонились над отверстием и заглянули внутрь. Рычание усилилось. Так оно и было — в яме сидел медведь! В углу рва прижалась едва различимая во мраке огромная туша — целая груда белого меха; из глубины сверкали горящие злобой глаза. Стенки рва оказались исцарапанными, и, если б они были земляные, медведь, конечно, выкарабкался бы наружу. Но на скользкое льду его когтям не за что было зацепиться, я зверь хотя и расширил свою тюрьму, но выйти из нее не мог.
Теперь уже завладеть им было нетрудно. Две пули прикончили его на дне рва; наиболее сложным оказалось вытащить его оттуда. Охотники пошли в факторию за подкреплением. Захватив веревки, они в сопровождении десятка товарищей вернулись к западне, и общими усилиями извлекли медведя на поверхность. То был громадный зверь шести футов ростом, весивший не меньше шестисот фунтов. Сила его, надо думать, была чудовищная. Он принадлежал к породе полярных медведей: у него был плоский череп, длинное туловище, короткие, почти прямые когти, узкая морда и совершенно белая шерсть. Съедобные части этого гиганта были торжественно препровождены к миссис Джолиф и в тот же день послужили украшением обеденного стола.
Всю следующую неделю капканы действовали довольно успешно. Попалось штук двадцать куниц во всей красе их зимнего наряда и только две-три лисицы. Эти пронырливые животные чутьем угадывали, что мясо лежит тут неспроста, и, поднажав вокруг капкана землю, умудрялись достать приманку, а затем выбраться из-под захлопнувшейся над ними западни. Плачевный результат ловли приводил Сэбина в негодование, и охотник заявил, что подобные увертки «недостойны уважающей себя лисы».
Десятого декабря ветер подул с северо-запада и опять пошел снег, но уже не крупными хлопьями. Это был мелкий и редкий снежок, однако мороз был порядочный, и снежный наст тотчас же обращался в лед; скоро усилился и ветер, так что долгое пребывание на воздухе стало затруднительным. Пришлось снова запереться в четырех стенах и приняться за домашние дела. Джаспер Гобсон предусмотрительно роздал всем известковые лепешки и лимонный сок — промозглая сырость держалась упорно, и пора было пустить в ход противоцинготные средства. Впрочем, у жителей форта Надежды еще не появлялось признаков цинги. Благодаря принятым гигиеническим мерам здоровье у всех было отличное.
Стояла глубокая полярная ночь. Приближалось зимнее солнцестояние — время, когда в Северном полушарии дневное светило особенно низко опускается за горизонт. Во время полуночных сумерек южный край необъятной белой равнины только едва-едва светлел. Безысходную грусть навевала эта окутанная мраком земля!
В совместных трудах и развлечениях прошло еще несколько дней. Джаспер Гобсон уже меньше опасался нападения диких животных с тех пор, как снег перед оградой был убран. Это было сделано вовремя, ибо то и дело доносился грозный рев, в происхождении которого ошибиться было невозможно. Что касается посещения индейских или канадских охотников, то зимой бояться их было нечего.
Тем не менее через несколько дней случилось происшествие, которое для зимовщиков было целым событием; и оно показало, что даже в разгар зимы эта безмолвная пустыня не была совершенно безлюдна. По побережью и тогда скитались человеческие существа, которые, построив себе снеговые хижины, промышляли охотой на моржей. Эти люди принадлежали к племени «пожирателей сырых рыб» note 6, которые кочуют по всему североамериканскому континенту от Баффинова моря до Берингова пролива, но никогда не заходят южнее Невольничьего озера.
В девять часов утра 14 декабря, возвратившись в факторию после обхода побережья, сержант Лонг, заканчивая свое донесение лейтенанту, сказал, что если глаза его не обманули, то возле маленького мыса, в четырех милях от форта, расположилось биваком какое-то кочевое племя.
— Кто же эти кочевники? — спросил Джаспер Гобсон.
— Либо люди, либо моржи, — ответил сержант. — Середины быть не может!
Бравый сержант очень удивился бы, если б узнал, что некоторые ученые как раз признают эту самую «середину», существования которой он не мог допустить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104