Стратегией ранних всеядных гоминидов было употреблять в пищу все, что казалось похожим на еду, и извергать через рвоту все, что невкусно. Растения, насекомые и мелкие животные, оказавшиеся съеденными в результате такого подхода, включались затем в диету. Меняющаяся диета, или всеядность, означает подверженность непрестанному изменению химического равновесия. Организм может регулировать это равновесие с помощью внутренних процессов, но в конечном счете мутагенные влияния нарастают и значительно большее, чем обычно, число генетически вариантных индивидов приносится в жертву естественному отбору. Результатом же этого отбора являются ускоренные изменения нервной организации, состояний сознания и поведения. Ни одно изменение не является постоянным, каждое дает место другому. Все находится в потоке.

СИМБИОЗ
Как растения влияли на развитие людей и животных, так и растения, в свою очередь, подвергались влиянию. Это совместное эволюционирование вызывает в памяти идею симбиоза. Понятие “симбиоз” имеет несколько значений. Я пользуюсь им для обозначения определенного отношения между двумя видами, которое обеспечивает взаимную выгоду их членам. Биологический и эволюционный успех одного вида связан с успехом другого и повышает его. Эта ситуация противоположна паразитизму, и счастлив тот паразит, который сможет развиться в члена симбиотического союза. Отношения симбиоза, в которых каждый из участников нуждается друг в друге, могут быть тесно связанными генетически, или, же связь эта может быть несколько более свободной. Хотя взаимодействия “человек – растение” по характеру взаимной выгоды были симбиотичны, они не были запрограммированы генетически, по сравнению с примерами подлинного симбиоза из мира природы они выглядят как глубинное привыкание.
Одним из примеров генетически связанных, а следовательно, подлинно симбиотических отношений является анемонная рыбка – Amphiprion ocellaris, которая проводит жизнь вблизи некоторых видов морских анемонов. Рыбка эта защищена анемонами от крупных хищников, а запас пищи анемонов пополняется благодаря этим рыбкам, так как они завлекают более крупных рыб в зону, где питаются анемоны. Когда такое взаимоприемлемое “соглашение” имеет место в течение долгого времени, оно в конце концов как бы закрепляется постепенным размыванием явных генетических различий между симбиотическими партнерами. В результате один организм может действительно стать частью другого, подобно тому как митохондрия – силовая станция живой клетки – соединилась в клетке с другими структурами. Сама же митохондрия – это отдельный генетический компонент, происхождение которого можно проследить до свободно плавающих эукариотных бактерий, которые когда-то, сотни миллионов лет назад, были независимыми организмами.
Другой случай симбиоза, который поучителен и может иметь глубокий смысл для нашей собственной ситуации, – это отношение между муравьями, разрезающими листья, и грибами вида basidiomycete. Вот что говорит Э.О. Уилсон об этих отношениях.
В конце тропы нагруженные фуражиры мчатся вниз, к отверстию гнезда, в толпу напарников по гнезду, по извилистым каналам, которые заканчиваются вблизи карниза со сливом футов на 15 или более. Они бросают куски листа на пол камеры, чтобы их подхватили рабочие муравьи помельче, которые разрезают листья на кусочки размером примерно по миллиметру. Другие муравьи, еще помельче, в считанные минуты подбирают эти кусочки, размельчают их и превращают во влажные катышки, а затем осторожно вставляют эти катышки в массу подобного же материала. Масса эта колеблется в размере от сжатого кулака до головы человека; она испещрена каналами и напоминает серую щетку для уборки. Это – муравьиный огород. На его поверхности растет симбиотический гриб, который вместе с соком листа составляет единственное питание муравьев. Гриб стелется, как белый иней, погружая свои гифы в лиственную пасту для переваривания избыточной целлюлозы и протеинов, Содержащихся там в частично растворенном виде.
Процесс “огородничества” продолжается. Рабочие муравьи, еще мельче только что описанных, снимают прядки гриба с густо покрытых им мест и внедряют во вновь созданные поверхности. Наконец самые мелкие и самые многочисленные обходят пласты этих грибовых прядок, деликатно зондируя их своими усиками, вычищая их поверхность и вырывая споры и гифы чуждых видов плесени. Эти карлики способны пройти через самые узкие каналы глубоко внутрь “огородной” массы. Время от времени они выдергивают из гриба пучочки и выносят своим более крупным напарникам по гнезду.
Ни какое другое живое существо не развило способность превращать свежую растительность в грибы. Это эволюционное событие произошло лишь однажды, миллионы лет назад, где-то в Южной Америке. Оно дало муравьям огромное преимущество: они получили возможность высылать специализированных рабочих для сбора растительности, сохраняя основную массу своей популяции в безопасности в подземных убежищах. В результате все вместе взятые виды разрезающих листья муравьев, включая 14 видов рода Atta и 23 вида рода Асrотуrтех, доминируют на большей части американских тропиков. Они поглощают больше растительности, чем любая другая группа мира животных, включая более распространенные виды гусениц, кузнечиков, птиц и млекопитающих. /Edward O. Witson, Biophilia (Cambridge. Mass.: Harvard University Press. 1984). p. 33/
Мы можем простить Уилсону, выдающемуся представителю социобиологии, мнение, что животные и гриб образовали взаимовыгодные отношения лишь раз в истории Земли. Его описание отношений муравьиного общества с грибной агрокультурой предвосхищает основные соображения моей попытки пересмотреть наши собственные сложные отношения с растениями. Ибо, как мы увидим, обратной стороной медали образа жизни кочевых пастухов была возросшая доступность психоактивных грибов и увеличение объема их потребления. Подобно земледельческой активности муравьев, стереотипы поведения кочевников хорошо помогали некоторым грибам расширять сферу своего распространения.

НОВЫЙ ВЗГЛЯД НА ЧЕЛОВЕЧЕСКУЮ ЭВОЛЮЦИЮ
Первые встречи между гоминидами и грибами, содержащими псилоцибин, могли на миллион или более лет предшествовать приручению крупного рогатого скота в Африке. И в этот период в миллион лет люди не только собирали и ели грибы, но, вероятно, стали придавать им культовое значение. Но приручение диких животных (огромный шаг в эволюции человека), поставив людей в более близкие отношения с животными, повлекло за собой и расширение контактов с грибами, поскольку грибы эти росли только на помете крупного рогатого скота. В результате взаимная межвидовая зависимость (человек – гриб) обогатилась и углубилась. Это было время, когда зарождались религиозные ритуалы, появились календарь и натуральная магия.
Вскоре после того, как люди встретились с визионерскими грибами африканских пастбищ, мы, подобно муравьям, тоже стали доминирующим видом своей области и тоже научились “сохранять основную массу своей популяции в безопасности в подземных убежищах”. В нашем случае убежищами этими стали обнесенные стеной городища.
Размышляя над ходом эволюции человека, некоторые внимательные наблюдатели подвергли сомнению сценарий, предлагаемый нам антропологами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83