Поэтому в течение ночи следует не вставать, даже если затекают ноги. В таких случаях надо упорно шевелить пальцами ног, стопами, двигать плечами, бедрами, напрягая различные группы мышц. Активной работой мышц без движения конечностями удается значительно согреть их и уберечь от подмерзания. Если условия бивуака достаточно безопасны, рукава штормовки втянуть внутрь, а руки, вытянув из рукавов, положить под свитер на груди или с боков. При реальной опасности обморожения или переохлаждения надо заставить себя не засыпать, будить засыпающих. В течение ночи, особенно под утро, можно съесть что-нибудь легкоусвояемое – конфеты, сухофрукты, глюкозу.
Самым трудным будут предутренние часы. Надо все время следить друг за другом. Если у кого-нибудь чувствительность конечностей собственными средствами не восстанавливается, нужно безотлагательно помочь ему растиранием сухими шерстяными вещами… Утром перед началом движения по маршруту необходимо энергично (с соблюдением максимальной осторожности) восстановить кровообращение, чувствительность органов, согреться и только тогда осторожно на надежной страховке начинать движение».
Все это превосходно, конечно, но все же сидение целую ночь над пропастью на двух связанных ледорубах и просушка в морозную ночь носков и стелек на плечах под свитером – странный спорт. Речь идет, как мы видели, не о случайности, когда застигло стихийное бедствие, а о бивуаках, которые фактически неизбежны и даже планируются при современном характере альпинизма.
От воспоминания о холодных бивуаках захотелось скорее еще раз окунуться в сухой пар финской бани и лечь под веник Валерия Георгиевича.
При всем том баня была нежелательным соблазном перед восхождением. Она и освежит, и оздоровит, бесспорно, однако нагрузка на сердце огромна, и не скажется ли эта сегодняшняя нагрузка завтра на высоте 4404 метров.
Еще большим и злостным соблазном явилось пиво, которое привезли из Фрунзе ради банного дня и выставили посреди каминной в количестве не сорока ли бутылок. Только ради прекрасной Адыгене я и устоял от такого соблазна.
Однако соблазны в тот день на пиве не кончились. Не успел я прилечь отдохнуть после бани, как раздался стук, и на пороге моей комнатенки возник не кто-нибудь другой, а Чингиз Айтматов. Прилетев во Фрунзе, я, правда, позвонил ему, и мы условились, что увидимся, но можно ли было предполагать, что встреча придется на канун восхождения. Между тем Чингиз стал приглашать меня на дачу, где жена уже хлопочет и накрывает на стол, и я должен быть у них гостем. Это вполне естественно и понятно. Если бы Чингиз объявился вдруг в наших владимирских краях, а тем более в нашем Ставровском районе, и жил неподалеку от меня двадцать дней, очевидно, и я стал бы зазывать его к себе в гости. То есть даже нельзя и представить, чтобы не стал зазывать. И приехал бы за ним на машине, как он сегодня приехал за мной. Законы человеческого поведения, законы дружбы, законы гостеприимства. Можно ли не позвать и можно ли отказаться? И можно ли, приехав в его юрту под Фрунзе, имеющую очертания современной дачи, избежать всех остальных законов киргизского гостеприимства? Если же я даже бутылкой послебанного пива боялся нарушить свою спортивную форму, то что же от нее, от спортивной формы, останется к завтрашнему утру после посещения дома Чингиза Айтматова?
Нет, пожалуй, я слишком многого достиг, чтобы одним днем пустить все насмарку. Дело не только в сердце, которое утомится от застолья, дело в собранности, в психологической подготовленности, которые откристаллизовывались в эти дни, в уверенности, которая завтра утром покинет меня. Дело в настроении, в настроенности, в душевном самочувствии, в убежденности, что ничто постороннее, случайное и привходящее не помешает мне завтра. Если я не дойду, значит, я не дойду, как таковой, а не потому, что вчера истратил свои резервы.
Нет, дорогой Чингиз Айтматов, спасибо тебе за приглашение, но воспользоваться им я теперь не могу. Я иду на вершину Адыгене.
– Ну, Ольга Владимировна, что тебе сегодня приснилось?
– Мне приснился ужасный сон. Будто мы все, вся наша группа, окружили тех троих альпинистов, помнишь, которые пели в хижине на Аксае, и заставили их присоединиться к нашему отряду. Они вместо Короны должны идти с нами на Адыгене. А самое главное, они должны вместе с нами есть рожки и пить какао, сваренное в ведре.
– А они?
– Они не хотят. Но наши ребята окружили и наступают. В руках у ребят ледорубы и репшнуры.
– Плохо их дело.
– Но я проснулась и не знаю, чем кончилось.
Александр Александрович уже свистел, призывая нас строиться на линейке с рюкзаками перед нашим последним, перед нашим главным походом. Я дожил до своего восхождения на вершину.
Чем бы я занимался в этот день, будь я не в горах, а у себя дома? Пожалуй, это доподлинно известно. Во-первых, я был бы сейчас в Олепине, а во-вторых, собирался бы в гости в село Спасское, к Саше Косицыну и его родителям, потому что у них в Спасском сегодня праздник Преображение. Этот праздник все там по укоренившейся традиции празднуют, пожалуй, уже не вкладывая в него церковного смысла, но используя его как прекрасный повод собраться родне, попить, погулять.
Я приехал бы в Спасское часов в двенадцать. Походили бы у Косицыных по саду: крупный, начинающий янтареть крыжовник, яблоки, начинающие поспевать, сливы, начинающие розоветь, россыпь черной смородины, гроздья красной и белой смородины. Всем похвалился бы Павел Иванович. Потом сели бы за стол: зеленый лук со сметаной, московская колбаса, жареные мелкие карасики, стопки, зеленоватые бутылки.
– Володя, Володя, ты что-то злоупотребляешь, – говорил бы мне Павел Иванович, видя, что ставлю рюмку, не допивая.
Под вечер, как ни ловчи, как ни обманывай бдительность Павла Ивановича, отяжелевший вернулся бы в Олепино.
– Ну, как погуляли? Драки не было? – спрашивали бы меня мои сестры.
Так уж заведено у них в Спасском в Преображение. Посреди села – обязательно драка. Бывали и смертоубийства, бывали и массовые побоища. Теперь стало тише. Отчасти потому, что и народу стало гораздо меньше. Но все равно, хоть по одному разу, перехлестнутся какие-нибудь два парня, пьяные до потери соображения…
– Кто себя плохо чувствует? Кто не хочет идти? Нет таких? Надеть рюкзаки, приготовиться к движению. Валерий Георгиевич замыкающий…
Первый день ушел на подход к вершине, на достижение стоянки «Электро», с которой начинается обыкновенно штурм Адыгене.
Ощущения впечатлений этого первого дня не принесли, пожалуй, ничего нового. Конечно, горный пейзаж был другой, нежели при походе на Аксай, но ботинки Александра Александровича, за которыми я следовал, были теми же, рюкзак на спине лежал тот же самый, и надо было точно так же шагать, шагать и шагать то по сухой тропе, то переступая с камня на камень по моренным нагромождениям. Хорошо уж то, что не было крутых взлетов, быстрого набора высоты, а был более пологий, но и более длинный, многочасовой подъем. Рука не немела, как в прошлый раз. И еще одно нужно отметить. Нам пришлось пройти мимо того самого кладбища альпинистов, с прогулки на которое начинался наш сбор. Тогда налегке, без рюкзака, я с трудом преодолел этот подъем. Как помнится, пот заливал глаза и губы, стучало в висках и болезненно дергалось в затылке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42