Помню, каким желтым, большеголовым и огромным показался мне лев рядом с низкорослым деревцем, похожим на садовый куст, и когда Мама, вскинув винтовку, опустилась на одно колено, я с трудом удержался, чтобы не посоветовать ей сесть и прицелиться получше. Затем грянул короткий выстрел из манлихера, и зверь побежал влево легко и неслышно, как огромная кошка. Я выстрелил из спрингфилда, зверь упал, завертелся, я снова выстрелил — слишком поспешно — и пуля подняла около него облачко пыли. Теперь лев лежал, распростершись на брюхе; солнце едва успело коснуться макушек деревьев и вокруг зеленела трава, когда мы приблизились, точно карательный отряд, с винтовками наготове, не зная, убит лев или только оглушен. Подойдя совсем близко, М'Кола швырнул в него камнем. Камень угодил льву в бок, и по тому, как он ударился о неподвижную тушу, можно было заключить, что хищник мертв. Я был уверен, что Мама не промахнулась, но обнаружил только одно пулевое отверстие в задней части туловища, под самым позвоночником; пуля прошла почти навылет и застряла в груди. Кусочек свинца нетрудно было нащупать под шкурой, и М'Кола, сделав надрез, извлек его. Это была четырнадцатиграммовая пуля от моего спрингфилда, она-то и поразила зверя, пробив легкие и сердце. Я был так удивлен тем, что лев просто-напросто свалился мертвым от выстрела, тогда как мы ожидали нападения, геройской борьбы и трагической развязки, что чувствовал скорее разочарование, чем радость. Это был наш первый лев, мы не имели никакого опыта и ожидали совсем иного. Чаро и М'Кола пожали руку Маме, а затем Чаро подошел и мне тоже пожал руку. — Хороший выстрел, бвана, — сказал он на суахили. — Пига м'узури.
— Вы не стреляли. Карл? — спросил я.
— Нет. Вы опередили меня.
— А вы. Старик?
— Тоже нет. Вы бы услышали. — Он открыл затвор и вынул два патрона сорок пятого калибра.
— Я, конечно, промахнулась, — сказала Мама. — А я был уверен, что это ты застрелила его. Да и сейчас так думаю, — возразил я.
— Мама попала в него, — сказал М'Кола.
— А куда именно? — спросил Чаро.
— Попала, — твердил свое М'Кола. — Попала. — Нет, это вы уложили его, — сказал мне Старик. — Ей-богу, он свалился, как кролик.
— Мне просто не верится.
— Мама пига, — сказал М'Кола. — Пига симба. Когда мы подошли к лагерю и в темноте увидели костер, М'Кола внезапно разразился потоком быстрых певучих слов на языке вакамба, закончив словом «симба». Кто-то в лагере издал короткий ответный крик. — Мама! — закричал М'Кола. Затем опять последовала длинная певучая фраза. И снова:
— Мама! Мама!
Из темноты появились все носильщики, повар, свежевальщик, слуги и старший проводник.
— Мама! — орал М'Кола. — Мама пига симба! Туземцы приплясывали, отбивая такт ладонями, и гортанно выкрикивали что-то, — из глубины их груди вылетали возгласы, похожие на львиный рык, и означали они примерно вот что: «Ай да Мама! Ай да Мама! Ай да Мама!» Быстроглазый свежевальщик поднял Маму на воздух, великан-повар и слуги подхватили ее, остальные сгрудились вокруг, стараясь хотя бы поддержать ее, и все, приплясывая, обошли вокруг костра и направились к нашей палатке, распевая:
— Ай да Мама! Ха! Ха! Ха! Ай да Мама! Ха! Ха! Ха! — Они исполняли танец и песню о льве, подражая его глухому, одышливому рыку. У палатки они опустили Маму на землю, и каждый застенчиво пожал ей руку, причем проводники говорили: «М'узури, Мем-саиб», — а М'Кола и носильщики: «М'узури, Мама», с большим чувством произнося последнее слово.
Позже, когда мы сидели на стульях у костра и пили. Старик сказал моей жене:
— Этого льва застрелили вы. М'Кола убьет всякого, кто вздумает утверждать, будто это не так.
— Знаете, у меня такое настроение, словно и вправду его застрелила я, — ответила она. — А случись это на самом деле, я бы возгордилась невероятно. Ну до чего же приятно чувствовать себя победительницей! — Милая, добрая Мама, — сказал Карл.
— Я уверен, что именно ты застрелила его, — подхватил я. — О, не будем больше говорить об этом! До чего же мне приятно уже одно то, что все так думают. Вы знаете, дома меня никогда не носили на руках. — Все американцы плохо воспитаны, — заметил Старик. — Ужасно некультурный народ.
— Мы отвезем вас на острова Ки-Уэст, — сказал Карл. — Милая добрая Мама.
— Ну, поговорим о чем-нибудь другом, — попросила она. — Я слишком растрогана. Мне следовало бы щедро вознаградить их, не правда ли? — Они и не думали об этом, — отозвался Старик. — Но, пожалуй, хорошо бы дать им что-нибудь по случаю торжества.
— О, мне хочется дать каждому много денег, — сказала Мама. — Ах, до чего же приятно слыть победительницей.
— Милая, добрая Мама, — промолвил я. — Но ты же в самом деле убила льва.
— Не правда, зачем ты меня обманываешь! Предоставь мне просто наслаждаться триумфом.
Да, М'Кола все-таки долгое время меня недолюбливал. Пока лицензия Мамы не была использована, он всюду следовал за нею, а на нас смотрел как на людей, которые только мешают ей охотиться. Когда же ее лицензия кончилась и она перестала ходить на охоту, его привязанность к ней ослабела. Потом мы начали гоняться за куду, и Старик всякий раз оставался в лагере, посылая Чаро с Карлом, а М'Кола со мной, и потому М'Кола утратил к нему прежнее уважение. Разумеется, лишь на время. М'Кола был ружьеносцем Старика, а чувства его к нам часто менялись и лишь после долгих совместных скитаний могли стать более или менее прочными. Так или иначе, с началом совместной охоты в наших отношениях произошла какая-то перемена.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. НАЧАЛО ОХОТЫ
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Дело было еще в то время, когда с нами охотился Друпи. Вскоре после того, как я, оправившись от болезни, вернулся из Найроби, мы с Друпи пешком пошли в лес охотиться на носорогов. Друпи был настоящий дикарь, красавец с тяжелыми веками, почти совсем прикрывавшими глаза, наделенный своеобразной грацией, прекрасный охотник и непревзойденный следопыт. На вид ему было лет тридцать пять, и вся его одежда состояла из куска ткани, стянутого узлом на плече, да подаренной кем-то фески. Он никогда не расставался с копьем. М'Кола носил старый армейский френч цвета хаки с двумя рядами пуговиц — френч этот был первоначально предназначен для Друпи, но тот долго пропадал где-то и поэтому остался ни с чем. Старик дважды привозил Друпи этот подарок, и, наконец, М'Кола сказал: «Отдай мне». Френч отдали ему, и с тех пор М'Кола постоянно носил его. Этот френч, пара коротких штанов, пушистая шерстяная шапочка и вязаный свитер, который он надевал, когда стирал френч, составляли весь гардероб старого охотника до тех пор. пока он не завладел моей непромокаемой курткой. Обут он был в сандалии, вырезанные из старых автомобильных покрышек. Ноги у М'Кола были стройные, красивые, с крепкими лодыжками, как у Бейба Рута, и, помню, велико было мое удивление, когда он снял френч и обнажил дряблое, старческое тело. Оно имело такой же вид, как на фотографиях Джефриза и Шарки в пожилом возрасте, — уродливые вялые бицепцы и впалая грудь.
— Сколько лет М'Кола? — спросил я у Старика. — Должно быть, за пятьдесят. У него в туземной резервации взрослые дети.
— А какие у него дети?
— Никудышные бездельники. Он не умеет держать их в руках. Мы пробовали взять одного в носильщики, но он ни к чему не пригоден. М'Кола не завидовал Друпи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
— Вы не стреляли. Карл? — спросил я.
— Нет. Вы опередили меня.
— А вы. Старик?
— Тоже нет. Вы бы услышали. — Он открыл затвор и вынул два патрона сорок пятого калибра.
— Я, конечно, промахнулась, — сказала Мама. — А я был уверен, что это ты застрелила его. Да и сейчас так думаю, — возразил я.
— Мама попала в него, — сказал М'Кола.
— А куда именно? — спросил Чаро.
— Попала, — твердил свое М'Кола. — Попала. — Нет, это вы уложили его, — сказал мне Старик. — Ей-богу, он свалился, как кролик.
— Мне просто не верится.
— Мама пига, — сказал М'Кола. — Пига симба. Когда мы подошли к лагерю и в темноте увидели костер, М'Кола внезапно разразился потоком быстрых певучих слов на языке вакамба, закончив словом «симба». Кто-то в лагере издал короткий ответный крик. — Мама! — закричал М'Кола. Затем опять последовала длинная певучая фраза. И снова:
— Мама! Мама!
Из темноты появились все носильщики, повар, свежевальщик, слуги и старший проводник.
— Мама! — орал М'Кола. — Мама пига симба! Туземцы приплясывали, отбивая такт ладонями, и гортанно выкрикивали что-то, — из глубины их груди вылетали возгласы, похожие на львиный рык, и означали они примерно вот что: «Ай да Мама! Ай да Мама! Ай да Мама!» Быстроглазый свежевальщик поднял Маму на воздух, великан-повар и слуги подхватили ее, остальные сгрудились вокруг, стараясь хотя бы поддержать ее, и все, приплясывая, обошли вокруг костра и направились к нашей палатке, распевая:
— Ай да Мама! Ха! Ха! Ха! Ай да Мама! Ха! Ха! Ха! — Они исполняли танец и песню о льве, подражая его глухому, одышливому рыку. У палатки они опустили Маму на землю, и каждый застенчиво пожал ей руку, причем проводники говорили: «М'узури, Мем-саиб», — а М'Кола и носильщики: «М'узури, Мама», с большим чувством произнося последнее слово.
Позже, когда мы сидели на стульях у костра и пили. Старик сказал моей жене:
— Этого льва застрелили вы. М'Кола убьет всякого, кто вздумает утверждать, будто это не так.
— Знаете, у меня такое настроение, словно и вправду его застрелила я, — ответила она. — А случись это на самом деле, я бы возгордилась невероятно. Ну до чего же приятно чувствовать себя победительницей! — Милая, добрая Мама, — сказал Карл.
— Я уверен, что именно ты застрелила его, — подхватил я. — О, не будем больше говорить об этом! До чего же мне приятно уже одно то, что все так думают. Вы знаете, дома меня никогда не носили на руках. — Все американцы плохо воспитаны, — заметил Старик. — Ужасно некультурный народ.
— Мы отвезем вас на острова Ки-Уэст, — сказал Карл. — Милая добрая Мама.
— Ну, поговорим о чем-нибудь другом, — попросила она. — Я слишком растрогана. Мне следовало бы щедро вознаградить их, не правда ли? — Они и не думали об этом, — отозвался Старик. — Но, пожалуй, хорошо бы дать им что-нибудь по случаю торжества.
— О, мне хочется дать каждому много денег, — сказала Мама. — Ах, до чего же приятно слыть победительницей.
— Милая, добрая Мама, — промолвил я. — Но ты же в самом деле убила льва.
— Не правда, зачем ты меня обманываешь! Предоставь мне просто наслаждаться триумфом.
Да, М'Кола все-таки долгое время меня недолюбливал. Пока лицензия Мамы не была использована, он всюду следовал за нею, а на нас смотрел как на людей, которые только мешают ей охотиться. Когда же ее лицензия кончилась и она перестала ходить на охоту, его привязанность к ней ослабела. Потом мы начали гоняться за куду, и Старик всякий раз оставался в лагере, посылая Чаро с Карлом, а М'Кола со мной, и потому М'Кола утратил к нему прежнее уважение. Разумеется, лишь на время. М'Кола был ружьеносцем Старика, а чувства его к нам часто менялись и лишь после долгих совместных скитаний могли стать более или менее прочными. Так или иначе, с началом совместной охоты в наших отношениях произошла какая-то перемена.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. НАЧАЛО ОХОТЫ
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Дело было еще в то время, когда с нами охотился Друпи. Вскоре после того, как я, оправившись от болезни, вернулся из Найроби, мы с Друпи пешком пошли в лес охотиться на носорогов. Друпи был настоящий дикарь, красавец с тяжелыми веками, почти совсем прикрывавшими глаза, наделенный своеобразной грацией, прекрасный охотник и непревзойденный следопыт. На вид ему было лет тридцать пять, и вся его одежда состояла из куска ткани, стянутого узлом на плече, да подаренной кем-то фески. Он никогда не расставался с копьем. М'Кола носил старый армейский френч цвета хаки с двумя рядами пуговиц — френч этот был первоначально предназначен для Друпи, но тот долго пропадал где-то и поэтому остался ни с чем. Старик дважды привозил Друпи этот подарок, и, наконец, М'Кола сказал: «Отдай мне». Френч отдали ему, и с тех пор М'Кола постоянно носил его. Этот френч, пара коротких штанов, пушистая шерстяная шапочка и вязаный свитер, который он надевал, когда стирал френч, составляли весь гардероб старого охотника до тех пор. пока он не завладел моей непромокаемой курткой. Обут он был в сандалии, вырезанные из старых автомобильных покрышек. Ноги у М'Кола были стройные, красивые, с крепкими лодыжками, как у Бейба Рута, и, помню, велико было мое удивление, когда он снял френч и обнажил дряблое, старческое тело. Оно имело такой же вид, как на фотографиях Джефриза и Шарки в пожилом возрасте, — уродливые вялые бицепцы и впалая грудь.
— Сколько лет М'Кола? — спросил я у Старика. — Должно быть, за пятьдесят. У него в туземной резервации взрослые дети.
— А какие у него дети?
— Никудышные бездельники. Он не умеет держать их в руках. Мы пробовали взять одного в носильщики, но он ни к чему не пригоден. М'Кола не завидовал Друпи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50