В течение сорока минут мы обследовали район между 88-й и 89-й параллелями, как вдруг в радиоприемнике послышался голос Херберта. Он сказал, что его координаты 88° с. ш. и 30°в. д. Командир Роннинг запросил погодные условия, и Херберт ответил: «Погодите… Я высуну голову из палатки…» Через несколько секунд раздалось: «Ясное голубое небо и мертвый штиль». Кто-то из участников экспедиции зажег сигнальный огонь, и мы внезапно заметили красную точку на льду примерно в семи милях от нас. Приблизившись, мы отчетливо определили красную точку, словно кляксу на чисто выбеленной стене, – первое цветное пятно, увиденное нами за три часа полета над Арктикой. Для первого сбрасывания «Геркулес» снизился до 350 футов. Грузовой люк раскрылся. Члены экипажа прислушивались к отсчету, доносившемуся из командирской кабины: «Пять, четыре, три, два, один…» и наконец «ноль» – последний ремень, удерживавший тщательно упакованную палатку, был перерезан… Когда путешественники распаковали внизу палатку, они нашли внутри этикетку «Не курить», вложенную туда ребятами из авиационной школы связи, находящейся в Риверсе (штат Манитоба). Они починили палатку, которой пользовались участники экспедиции во время тренировочного похода в Гренландии. Эта палатка предназначалась для замены той, которая сгорела в один злосчастный день, когда экспедиция находилась уже по эту сторону полюса. При последующих двух заходах были сброшены обычные запасы: двадцать три ящика корма для собак, пять ящиков рациона для людей, двадцать четыре галлона жидкого топлива, печи, ледорубы и в дополнение к этому специально посланные учениками авиационной школы связи двенадцать бифштексов, двадцать четыре банки пива, свежие фрукты. Затем «Геркулес» набрал высоту 900 футов для последнего захода – были сброшены новые нарты взамен разбитых в пути по неровному льду еще на пути к Северному полюсу. Сейчас путешественникам предстояло пройти еще немало миль по торосистому льду. Впереди на их пути приблизительно на полмилю простиралась ледяная гряда, представлявшая для них серьезное препятствие. Им придется прорубать извилистую тропу, сделать ее достаточно широкой, чтобы нарты могли пройти среди торосистого льда, – изнурительная работа при 30° мороза. Когда мы улетали, командир самолета Роннинг так расценил ледовые условия: «Мне крайне неприятно свидетельствовать об этом, но на протяжении ближайших 50–100 миль лед, видимо, очень неровный». Херберт ответил: «Это плохие новости». Более благоприятные ледовые условия, с которыми партия столкнулась, пройдя полюс, очевидно, кончились. Они прошли от полюса 140 миль меньше, чем за две недели, и находятся сейчас примерно в 600 английских милях от Шпицбергена, до которого они надеются добраться к середине июня, до вскрытия льдов. Херберт сказал мне: «С тех пор как мы покинули полюс, ничто нас не задерживало, пока мы не остановились вчера вечером, чтобы подготовиться к принятию груза, сбрасываемого вами. Когда радиосвязь прервалась, мы решили, что нам надо торопиться и идти вперед, не щадя сил. В это время на открытом воздухе мы находились по двенадцать часов в день, и десять из них в движении. Нам надо сохранить взятый темп, чтобы не отстать от графика. До следующего сбрасывания пополнения предстоит пройти еще пять градусов (345 английских миль) за двадцать пять дней. Если судить по сообщениям разведки о ледовых условиях впереди, задача предстоит тяжелая». Прежде чем пропала слышимость, мы пожелали Херберту успеха. Это были, вероятно, последние слова, услышанные им из внешнего мира, до того как через несколько дней радиосвязь снова улучшилась».
Другая статья несколько хуже информированного корреспондента появилась 21 апреля в «Ньюсуик»:
«На этой неделе британские военно-воздушные силы попытаются произвести сбрасывание с воздуха новой палатки и других вещей для экспедиции, очутившейся в ледовом плену. В Лондоне уже ходят слухи, что британским военно-воздушным силам вскоре будет предложено вывезти всю экспедицию, но тридцатичетырехлетний Уолли Херберт, руководитель партии и самоотверженный исследователь, все еще настаивает на том, что он и его спутники смогут закончить свой путь до наступления неумолимо приближающегося срока. „В этом путешествии нам будет не слишком уютно“, – признается Херберт и со сдержанным спокойствием, необходимым ответственному начальнику, добавляет: – „Но мы как-нибудь справимся“.
26 апреля мы достигли района очень подвижного льда и впервые за все время оказались в таком положении, что чуть было не потеряли нарты с собачьей упряжкой. Аллан шел тогда впереди. Он и Фриц ледорубами прокладывали путь сквозь торосистую гряду, продвигаясь к полосе ледяных глыб и битого льда, которая, хотя и пропиталась водой, была неподвижна. По ту сторону полосы битого льда находилась еще одна гряда; в то мгновение, когда Аллан вступил на эту полосу, лед затрещал. Я подбежал к Аллану и стал помогать ему пробраться до дальней ледяной гряды, но едва нам удалось благополучно перевести собак на противоположную сторону, как битый лед «закипел» и льдина, на которой мы стояли, накренилась под углом 30°. Надо было немедленно сделать выбор между моими нартами и нартами Аллана. На моих были радио, геофизические отчеты Аллана, дубликат отчетов Фрица, несколько комплектов навигационных приборов (другой комплект находился на нартах Аллана), таблицы, теодолит и половина использованной и неиспользованной пленки. Мы решили бросить нарты Аллана, обрезав постромки его собак, а я тем временем стал пробираться обратно по вздыбленным скользким глыбам и ледяному месиву, чтобы спасти свою упряжку. Вся льдина пришла в движение и трещала. Ценой отчаянных усилий Кену, Фрицу и мне удалось вывести три наши упряжки из того места, где им грозила опасность, и перескочить через трещины на несколько большую по размерам льдину. Аллан, предоставленный самому себе, обнаружил, что он отрезан от соседней льдины расщелиной; она была футов 14 глубиной, и дно ее представляло плотную шугу. Я вернулся, чтобы помочь ему, а Кен и Фриц принялись отыскивать какую-нибудь другую дорогу, на которой мы все четверо могли бы соединиться. Битый лед находился в постоянном движении. Несколько раз мне казалось, что я нашел безопасную переправу, но стоило мне ступить на нее, как лед вокруг вскипал: зеленые глыбы величиной с одноэтажный дом поднимались из мешанины обломочного льда и с глухим шумом снова опускались в ледяную кашу. Мы выбрались оттуда с большим трудом с помощью собак и, сделав крюк в милю с лишним по растрескавшимся льдинам, нашли в конце концов путь к более безопасной местности к югу от нас.
Разводья и трещины ставили перед нами трудные задачи, и нам приходилось делать много длинных обходов, чтобы продвигаться к югу. Вновь открывшиеся разводья замерзали теперь не сразу. Было много признаков, указывающих, что лето наступит рано, – тонкий лед на более крупных разводьях темнел и становился мягким. Нарты проваливались в лужи по несколько раз в день, но тем не менее именно в этот период мы совершали самые длинные переходы. Препятствий встречалось мало: местность все время была довольно ровной. Преодолев мелкие препятствия, мы обычно попадали на прочные льдины; обходы не отнимали много времени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59