В характере Зои Ивановны поражало редкое умение поддерживать человека в трудную минуту - взглядом, интонацией, стихотворными строчками. Она очень любила стихи, разные, но хорошие, особенно Шекспира, Блока, Тютчева. Ей не были чужды тонкие чувства и настроения.
Однажды, когда мы остались дома с ней одни, что, надо сказать, удавалось очень редко - всегда кто-то присутствовал, она вдруг завела разговор о любви, считая ее главным в жизни любого человека. Но не каждому дан талант, считала она, глубоко, по-настоящему любить. Неожиданно она начала читать стихотворение Федора Тютчева «Последняя любовь», которое, как она говорила, с возрастом нравится ей все больше и больше:
О, как на склоне наших лет
Нежней мы любим и суеверней…
Сияй, сияй, прощальный свет
Любви последней, зари вечерней!

Полнеба обхватила тень,
Лишь там, на западе, бродит сиянье, -
Помедли, помедли, вечерний день,
Продлись, продлись очарованье.

Пускай скудеет в жилах кровь,
Но в сердце не скудеет нежность…
О ты, последняя любовь!
Ты и блаженство и безнадежность.

Глава 15. Послесловие
Жизнь Зои Ивановны Воскресенской и ее товарищей по работе в органах государственной безопасности, а именно в разведке, таких, как Леонид Васильевич Громов, Павел Матвеевич Журавлев, Василий Михайлович Зарубин, Иван Васильевич Куликов, Наум Исаакович Эйтингон, Георгий Иванович Мордвинов, Василий Петрович Рощин, Павел Анатольевич Судопла-тов, Елисей Тихонович Синицын, Борис Аркадьевич Рыбкин, Дмитрий Георгиевич Федичкин, Павел Михайлович Фитин, Анатолий Евдокимович Шубин и Иван Андреевич Чичаев, наводит на определенные размышления.
Эти люди, родившиеся в конце XIX или начале нынешнего, XX века и ушедшие, к счастью не все, в мир иной в последней четверти этого века, смогли остаться живыми в страшные для нашей страны годы. А ведь именно они были на острие политических и социальных событий. Волны репрессий 1935 - 1939 годов с пиком в 1937 году, 1946 - 1947 годов и 1951 - 1953 годов вспыхнули с новой силой именно в 1953 году, после смерти Сталина, в результате борьбы претендентов на первую роль в государстве они захватили абсолютно все социальные слои нашего общества. Возможно, вам покажется странным, что в процентном отношении именно в органах государственной безопасности было больше всего жертв репрессий. «Быть этого не может! - скажет читатель. - Ведь они-то и были орудием исполнения…» Но достоверные источники подтверждают: все абсолютно так. Объясняется это прежде всего тем, что сотрудники сами были в гуще политических и социальных событий; сами убирали свидетелей и исполнителей беззаконных актов репрессий, то есть убивали друг друга. Но там, где вакханалия, всегда царит абсурд. Я помню, например, как мне рассказывал отец, который двадцать пять лет прослужил в органах ВЧК - ОГПУ - НКГБ - МГБ, такой случай из его жизни. Придя на работу в 1936-м или 1937 году, а мы жили тогда в Иркутске, он узнал, что арестован его сосед по лестничной площадке, которого давно и хорошо знал. Отец бросился к начальнику, чтобы доказать невиновность этого человека. И, как рассказывал отец, ответ вышестоящего руководителя поразил его цинизмом и хладнокровием: «Ты знаешь, что у нас существует план на арестованных. Мы можем освободить из-под стражи твоего соседа, но тогда ты должен сесть на его место».
Почему же все-таки герои нашей книги не попали под жернова истории, а пожар репрессий опалил и раньше времени сделал белыми головы большинства из них? На мой взгляд, причина в том, что это были одаренные от природы люди с аналитическим складом ума, что позволило им вести себя осторожно и правильно, наперед просчитывать свои поступки и действия. Зоя Ивановна Рыбкина, например, стала начальником одного из ведущих отделов, курировавшего работу разведчиков во всех немецкоговорящих странах, лишь в результате своих незаурядных способностей. Ее продвижение по служебной лестнице проходило постепенно, шаг за шагом, начиная с самой маленькой должности - оперативного уполномоченного. Иначе говоря, ее жизнь и ее работа были видны руководству длительные годы, что позволяло всесторонне оценить ее деловые качества. Кстати, я не знаю ни одного случая, когда женщина в разведке занимала бы подобную должность. В то же время за Зоей Ивановной и ее товарищами всю их жизнь следило недреманное око стороннего наблюдателя. Это пристальное внимание носило, как правило, субъективный и извращенный характер. Так, в довоенные и военные годы люди, если им, конечно, было известно о принадлежности того или иного лица к разведке, относились к нему с чувством боязливого «уважения» и осторожности. А после ухода такого человека на пенсию это «боязливое уважение» сменялось брезгливым пренебрежением и недоверием.
Помню, Зоя Ивановна рассказывала, что жившая в одном доме с ней на Красноармейской улице Москвы поэтесса Мариэтта Шагинян предупреждала соседей, чтобы они были осторожнее в общении с Воскресенской, поскольку «у нее руки по локоть в крови». При этом Зоя Ивановна уточняла, что действительно имела боевое оружие в годы войны - пистолет системы «TT», но стреляла из него только в тире.
Подобные настроения не дают покоя некоторым людям до сих пор, хотя Зои Ивановны уже нет с нами.
Но справедливости ради надо отметить, что 16 июня 1994 года по первому каналу Центрального телевидения был показан фильм «Гитлер - Сталин. Тайная война», где Зоя Ивановна предстала перед телезрителями как полковник Рыбкина - аналитик, который на основании разведывательных данных предсказал дату нападения Германии на Советский Союз.
Разведчики, о которых идет речь в этой книге, в большинстве своем начисто лишены стяжательства и вещизма. Для себя лично им ничего не нужно было. И они оставались верными своим жизненным принципам до конца дней своих, никогда не принадлежали себе, но честно служили делу, своей Родине.
Мало кто знает, что известная в нашей стране и далеко за ее пределами писательница Воскресенская почти все свои гонорары перечисляла в детские дома и приюты.
Эта замечательная и удивительная женщина ушла из жизни в зимний полдень 8 января 1992 года. Накануне я весь вечер провел вместе с ней. Все было как обычно: она лежала в постели, говорила медленно, но внятно и четко, мысль работала, как всегда, здраво и логично.
Поразило другое. Она и раньше иногда рассуждала о смерти, предпочитая ее тому, чтобы валяться, по ее словам, как бревно. Но в этот вечер вела разговор о своей кончине конкретно и твердо.
- Я прощаюсь с тобой, - сказала она и стала инструктировать меня, как и где ее похоронить.
Несколько раз я пытался перевести ее мысли на другую тему: «Что ты, какие похороны… О чем ты говоришь…» Мои тщетные попытки кончились тем, что она взяла меня за руку, помолчала довольно долго, затем с легкой обидой в голосе сказала:
- Ты можешь не перебивать меня?
- Да.
- Тогда слушай. - И продолжала свой последний инструктаж.
Кроме различных мелочей и подробностей, она просила похоронить ее в ту же могилу на Новодевичьем кладбище, где покоилась ее мать Александра Дмитриевна Воскресенская и муж Борис Аркадьевич Рыбкин, а еще не открывать гроб, мотивируя это тем, что многие сотрудники и бывшие сослуживцы из числа молодых помнят ее совсем другой.
- Сейчас я совсем на себя не похожа, - и с трудом усмехнулась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96