А ведь шли ребята, которые за словом в карман не полезут. А тут промолчали. Такое не забывается.
Некоторое время спустя директор Дома дружбы Анатолий Павлович Абросов попросил меня поделиться впечатлениями о минувшем чемпионате. Я не охотно согласился. Мне уже пришлось услышать реплику, выступая в устном журнале в одном из кинотеатров перед началом фильма:
– Поговорил и хватит, проиграли: нечего оправдываться…
В данном случае было по-другому. Разговор шел в вестибюле Дома дружбы. Стоявший рядом с нами и прислушивавшийся к разговору человек, с иголочки одетый вдруг безапелляционным тоном заявил:
– Гнать вас всех оттуда надо. Играть никто не умеет из наших. Вот я приехал из Индонезии, там и то лучше играют, – он достал пачку заграничных сигарет и закурил. Благовоспитанный Анатолий Павлович быстро вмешался, стараясь сгладить бестактность этого человека. Что-то сказал о чрезмерной нетерпимости «иностранца», напомнив, что Яшиных, Нетто, Сальниковых не так уже много и за рубежом.
Если бы это был частный случай, его не стоило бы вспоминать. Но на протяжении длительного времени я замечал пренебрежительный тон, когда разговор идет о футболе.
Обычно с такой надменностью, подчеркивающей, между прочим, плохую воспитанность, говорят люди, не любящие футбол и не знающие его. Когда-то, в далекие времена становления и развития физической культуры и спорта, слово «физкультурник» нередко употреблялось в ущербном значении, без малого «бездельник».
Помню, когда в 1930 году я был рекомендован на должность директора фабрики «Спорт и туризм», то старый работник, мастер-седельщик Намсон Михаил Михайлович, узнав об этом, безнадежно махнул рукой и с иронией сказал: какой он, мол директор, он же физкультурник.
Проработав со мной двенадцать лет, Михаил Михайлович изменил свое мнение о «физкультурниках». За сорок лет, считая с того времени, неизмеримо изменился и футбол. Он перестал быть только развлечением для молодежи. Футбол сегодня призван обслуживать культурные запросы миллионов зрителей, служить делу оздоровления трудящихся, защищать престиж нашей Родины. И по мнению специалистов, справляется с этими задачами не так уж плохо.
Можно понять грузчика аэропорта, не сладившего со своими эмоциями: сегодня мы проиграли и он обругал нас. Завтра мы выиграем и он назовет нас героями. Это непосредственная реакция рядового болельщика на каждый конкретный случай. Она мало помогает делу, но и вреда от нее большого нет. В рядовом болельщике, а их подавляющее большинство, нет сознательной направленности на нигилистическую критику.
Другое дело, разговор в вестибюле Дома дружбы. Здесь устойчивый пессимизм, который нелегко развеять даже крупной победой. Он вырос и окреп на том мнении, что футбол у нас регрессирует; что в давние времена играли лучше, что и «звезд» футбола было больше…
Всем своим футбольным нутром я против таких оценок современного футбола. Когда после тринадцатилетнего перерыва я впервые увидел футбол мастеров в Москве, я был поражен качественным скачком, который сделали команды за эти годы.
В столице как зритель я дебютировал после войны на стадионе «Сталинец», на трибуне со мною соседствовали Михаил Михайлович Яншин и Арнольд Григорьевич Арнольд. У меня для сравнения прошлого с настоящим было преимущество. Довоенный футбол в моей памяти законсервировался в чистом виде. Мне не надо вести раскопки наслоившихся впечатлений от сороковых и пятидесятых годов. Контраст был тем убедительнее: по всем элементам я видел качественный рост футбола.
– И Федотовых больше? – спросил меня Арнольд, несколько настороженно воспринимающий мои восторженные комментарии.
– Федотовых не больше, а вот плохо играющих футболистов на поле не видно. Футбол стал гуще, – ответил я.
– А почему так редко бьют по воротам? – в свою очередь экзаменовал меня Яншин.
– Потому что темп игры очень возрос: все время цейтнот – на замах мало времени остается…
Я верил в то, что говорил. Каждое поколение делает свой шаг вперед по пути прогресса. Одно – во главе с Федотовыми и Яшиными, другое – без них. Иное дело, что эти шаги бывают разные – один покрупнее, другой покороче. Но движение к вершине мастерства неизменно продолжается, независимо от того, замечают это движение скептики и нигилисты от футбола или не замечают.
Не заметить прогресс в футболе легче, чем заметить. Для определения уровня игры той или иной команды нет объективного критерия. Сантиметры, секунды, килограммы – эти оценки точных видов спорта: тяжелой и легкой атлетики, скоростного бега на коньках и других. Но достижения в этих видах спорта помогают нам приблизиться к истине путем сравнения. Если пользоваться только умозрительными впечатлениями, то для меня и братья Знаменские, и Яков Куценко, и Яков Мельников так и оставались бы непревзойденными спортсменами. В памяти навсегда запечатлелась могучая стать Георгия и Серафима во время бега по дорожке стадиона, когда они оставили позади себя знаменитого финского бегуна Пурье. Схватки на помосте с «железом» богатыря из Киева Якова Куценко во время международного праздника в Париже, когда весь зал вставал, восторженно приветствуя рождение нового рекорда. Триумф Якова Мельникова на льду стадиона «Динамо», когда восторг трибун достиг состояния истерии. Наш чемпион метр за метром сокращал просвет, образовавшийся после первой половины дистанции на десять тысяч метров в беге с чемпионом мира Микаэлем Стаксрудом, догнал именитого соперника и выиграл соревнование со значительным отрывом.
В то время казалось, что рекорды, установленные этими выдающимися спортсменами довоенного периода будут стоять незыблемо, что они предел человеческих возможностей.
Сейчас это нормы перворазрядников. Подобное произошло во всех остальных видах спорта из разряда «точных». В гимнастике, борьбе, фехтовании, наконец баскетболе, волейболе, хоккее мы видим наших спортсменов на верхних ступенях пьедесталов почета самых крупнейших международных соревнований. Везде прогресс.
Этот процесс общего роста нашего спорта бесспорно сказался и на футболе. Не заметить это могут только те, кто упрямо не хочет замечать и не понимает, что футболу титулы чемпионов в международных соревнованиях добывать труднее, чем другим видам, потому что это единственный вид спорта, в котором мы выступаем в соревнованиях с профессионалами…
Да, я знал, на что иду, когда после некоторого колебания согласился на предложение Качалина сыграть в содружестве с ним, как говорят бильярдисты, контровую партию. Одну мы выиграли: за победу в Париже прошли по стадиону круг почета. Другую проиграли: за поражение в Чили заслужили «приветствие» грузчика в аэропорту и «гнать вас всех…» в вестибюле Дома дружбы. Третью предстояло играть в Мексике.
Ни Качалин, ни я скептиками никогда не были. Пессимистами тем более. Футбол дело жизнерадостное, требующее веры и деятельности.
Веры у нас было достаточно. Оставалось проявить необходимую деятельность с учетом накопленного опыта. На двоих с Качалиным наш футбольный стаж около ста лет. Чем больше я размышляю в ночи об организационных недостатках в нашем футболе, о причинах, их порождающих, тем более усиливается чувство виноватости, что на чем-то не настоял, чего-то где-то не досказал, а может быть, просто струсил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
Некоторое время спустя директор Дома дружбы Анатолий Павлович Абросов попросил меня поделиться впечатлениями о минувшем чемпионате. Я не охотно согласился. Мне уже пришлось услышать реплику, выступая в устном журнале в одном из кинотеатров перед началом фильма:
– Поговорил и хватит, проиграли: нечего оправдываться…
В данном случае было по-другому. Разговор шел в вестибюле Дома дружбы. Стоявший рядом с нами и прислушивавшийся к разговору человек, с иголочки одетый вдруг безапелляционным тоном заявил:
– Гнать вас всех оттуда надо. Играть никто не умеет из наших. Вот я приехал из Индонезии, там и то лучше играют, – он достал пачку заграничных сигарет и закурил. Благовоспитанный Анатолий Павлович быстро вмешался, стараясь сгладить бестактность этого человека. Что-то сказал о чрезмерной нетерпимости «иностранца», напомнив, что Яшиных, Нетто, Сальниковых не так уже много и за рубежом.
Если бы это был частный случай, его не стоило бы вспоминать. Но на протяжении длительного времени я замечал пренебрежительный тон, когда разговор идет о футболе.
Обычно с такой надменностью, подчеркивающей, между прочим, плохую воспитанность, говорят люди, не любящие футбол и не знающие его. Когда-то, в далекие времена становления и развития физической культуры и спорта, слово «физкультурник» нередко употреблялось в ущербном значении, без малого «бездельник».
Помню, когда в 1930 году я был рекомендован на должность директора фабрики «Спорт и туризм», то старый работник, мастер-седельщик Намсон Михаил Михайлович, узнав об этом, безнадежно махнул рукой и с иронией сказал: какой он, мол директор, он же физкультурник.
Проработав со мной двенадцать лет, Михаил Михайлович изменил свое мнение о «физкультурниках». За сорок лет, считая с того времени, неизмеримо изменился и футбол. Он перестал быть только развлечением для молодежи. Футбол сегодня призван обслуживать культурные запросы миллионов зрителей, служить делу оздоровления трудящихся, защищать престиж нашей Родины. И по мнению специалистов, справляется с этими задачами не так уж плохо.
Можно понять грузчика аэропорта, не сладившего со своими эмоциями: сегодня мы проиграли и он обругал нас. Завтра мы выиграем и он назовет нас героями. Это непосредственная реакция рядового болельщика на каждый конкретный случай. Она мало помогает делу, но и вреда от нее большого нет. В рядовом болельщике, а их подавляющее большинство, нет сознательной направленности на нигилистическую критику.
Другое дело, разговор в вестибюле Дома дружбы. Здесь устойчивый пессимизм, который нелегко развеять даже крупной победой. Он вырос и окреп на том мнении, что футбол у нас регрессирует; что в давние времена играли лучше, что и «звезд» футбола было больше…
Всем своим футбольным нутром я против таких оценок современного футбола. Когда после тринадцатилетнего перерыва я впервые увидел футбол мастеров в Москве, я был поражен качественным скачком, который сделали команды за эти годы.
В столице как зритель я дебютировал после войны на стадионе «Сталинец», на трибуне со мною соседствовали Михаил Михайлович Яншин и Арнольд Григорьевич Арнольд. У меня для сравнения прошлого с настоящим было преимущество. Довоенный футбол в моей памяти законсервировался в чистом виде. Мне не надо вести раскопки наслоившихся впечатлений от сороковых и пятидесятых годов. Контраст был тем убедительнее: по всем элементам я видел качественный рост футбола.
– И Федотовых больше? – спросил меня Арнольд, несколько настороженно воспринимающий мои восторженные комментарии.
– Федотовых не больше, а вот плохо играющих футболистов на поле не видно. Футбол стал гуще, – ответил я.
– А почему так редко бьют по воротам? – в свою очередь экзаменовал меня Яншин.
– Потому что темп игры очень возрос: все время цейтнот – на замах мало времени остается…
Я верил в то, что говорил. Каждое поколение делает свой шаг вперед по пути прогресса. Одно – во главе с Федотовыми и Яшиными, другое – без них. Иное дело, что эти шаги бывают разные – один покрупнее, другой покороче. Но движение к вершине мастерства неизменно продолжается, независимо от того, замечают это движение скептики и нигилисты от футбола или не замечают.
Не заметить прогресс в футболе легче, чем заметить. Для определения уровня игры той или иной команды нет объективного критерия. Сантиметры, секунды, килограммы – эти оценки точных видов спорта: тяжелой и легкой атлетики, скоростного бега на коньках и других. Но достижения в этих видах спорта помогают нам приблизиться к истине путем сравнения. Если пользоваться только умозрительными впечатлениями, то для меня и братья Знаменские, и Яков Куценко, и Яков Мельников так и оставались бы непревзойденными спортсменами. В памяти навсегда запечатлелась могучая стать Георгия и Серафима во время бега по дорожке стадиона, когда они оставили позади себя знаменитого финского бегуна Пурье. Схватки на помосте с «железом» богатыря из Киева Якова Куценко во время международного праздника в Париже, когда весь зал вставал, восторженно приветствуя рождение нового рекорда. Триумф Якова Мельникова на льду стадиона «Динамо», когда восторг трибун достиг состояния истерии. Наш чемпион метр за метром сокращал просвет, образовавшийся после первой половины дистанции на десять тысяч метров в беге с чемпионом мира Микаэлем Стаксрудом, догнал именитого соперника и выиграл соревнование со значительным отрывом.
В то время казалось, что рекорды, установленные этими выдающимися спортсменами довоенного периода будут стоять незыблемо, что они предел человеческих возможностей.
Сейчас это нормы перворазрядников. Подобное произошло во всех остальных видах спорта из разряда «точных». В гимнастике, борьбе, фехтовании, наконец баскетболе, волейболе, хоккее мы видим наших спортсменов на верхних ступенях пьедесталов почета самых крупнейших международных соревнований. Везде прогресс.
Этот процесс общего роста нашего спорта бесспорно сказался и на футболе. Не заметить это могут только те, кто упрямо не хочет замечать и не понимает, что футболу титулы чемпионов в международных соревнованиях добывать труднее, чем другим видам, потому что это единственный вид спорта, в котором мы выступаем в соревнованиях с профессионалами…
Да, я знал, на что иду, когда после некоторого колебания согласился на предложение Качалина сыграть в содружестве с ним, как говорят бильярдисты, контровую партию. Одну мы выиграли: за победу в Париже прошли по стадиону круг почета. Другую проиграли: за поражение в Чили заслужили «приветствие» грузчика в аэропорту и «гнать вас всех…» в вестибюле Дома дружбы. Третью предстояло играть в Мексике.
Ни Качалин, ни я скептиками никогда не были. Пессимистами тем более. Футбол дело жизнерадостное, требующее веры и деятельности.
Веры у нас было достаточно. Оставалось проявить необходимую деятельность с учетом накопленного опыта. На двоих с Качалиным наш футбольный стаж около ста лет. Чем больше я размышляю в ночи об организационных недостатках в нашем футболе, о причинах, их порождающих, тем более усиливается чувство виноватости, что на чем-то не настоял, чего-то где-то не досказал, а может быть, просто струсил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77