После этого Миша в основном составе сборной команды уже не играл, – под дружный смех заключает соратник Месхи…
Но случилось и так, когда на смену веселому настроению приходила печаль. Однажды, когда Чикука, увлеченный игрой в футбол, снял китель, форменный кивер и портупею с увесистым кольтом в деревянной кобуре, в его обмундирование облачился затейник и весельчак, занявший в команде по части развлечений место Бубукина, Виталий Хмельницкий.
В огромном кителе, в нахлобученном на уши кивере, с болтающимся ниже колен кольтом, Виталий выглядел уморительно «грозным воякой».
Все смеялись до упаду. Хохотал и Чикука. Услышав громкий смех, я вышел из номера и увидел Виталия, шествующего церемониальным маршем, печатая след гусиным шагом, мимо группы смеющихся ребят. Было действительно очень смешно. Но ощущалось какое-то «чересчур».
Представление прекратилось, и мы жестами объяснились с Чикукой, – ребяческая, мол, шутка, не надо обижаться. А он и не думал сердиться и, самым добродушным образом смеясь, облачался в свои доспехи.
На другое утро мы рассматривали в газете фотографию. На ней, печатая шаг, в парадном мундире, явно с чужого плеча, утопая в кивере, козыряющий Хмельницкий. А на заднем плане, запрокинув голову, блистая белыми зубами и почесываясь ниже спины, во весь рот хохочет Чикука.
Гром грянул на другой день, когда появился Чикука. В штатском платье бравый капитан утратил свою импозантность. Черные глаза его поблекли, медный загар стал землистым, волосы против обыкновения не блестели и утратили оттенок воронова крыла: ему было не до бриолина. Вся его обвисшая фигура говорила о посетившей человека беде.
В углу столовой, согнувшись, упершись локтями в колена и подперев ладонями скорбное лицо, Чикука рассказывал про свое горе.
Шутка Хмельницкого обернулась несчастьем. На Чикуку жалко было смотреть.
– Меня вызвал мой «колонель». Он объяснил мне, что я скомпрометировал честь мундира полицейской службы. Со вчерашнего дня я уволен без права на пенсию. Почти тридцать лет служебного стажа пошли насмарку. Семья – жена и двое детей – остались без гарантированного прожиточного минимума. Это большая трагедия, – горестно заключил разжалованный капитан.
Все ребята расстроились и пришли к единому мнению, что остаться безучастными при этих обстоятельствах нельзя. Мы заверили Чикуку, что сделаем все от нас зависящее, чтобы разъяснить «колонелю», что в шутке Хмельницкого меньше всего было посягательства на честь полицейского мундира хозяев чемпионата мира.
– О, Яшин, Яшин, – с надеждой в голосе произнес пострадавший, когда мы сказали, что делегацию от нашей сборной команды возглавит наш знаменитый вратарь. Он ушел от нас с призрачными надеждами на успех нашего заступничества. А мы поехали на тренировку без сопровождения капитана, и всем нам было грустно.
Но неисповедимы пути футбольные. У «колонеля», разжаловавшего Чикуку, был начальником генерал, имевший прямое отношение к футбольной федерации, к тому же бывший поклонником лично Яшина. Он воспринял эту историю так, как она этого заслуживала: весело рассмеялся и обещал дело поправить.
На другой день Чикука, исторгая несусветную трескотню своим мотоциклом, подкатил к служебному посту у отеля радостный, возбужденный, в полном парадном обмундировании. Его загар принял обычный оттенок, волосы блестели, словно покрытые черным лаком, а на погонах, как нам показалось, добавился еще один знак различия: «колонель» повысил его в чине.
Тучи рассеялись, горизонт прояснился. Подготовка к матчу в 1/4 финала продолжалась своим чередом. На стадионах шли тем временем ожесточенные последние схватки за право продолжать соревнование. В результате их пришлось упаковать чемоданы командам Израиля, Сальвадора, Болгарии, Румынии, Швеции, Чехословакии и Марроко.
На «Ацтека» решалась судьба нашей группы, в матче между хозяевами и бельгийцами. Выиграли мексиканцы с минимальным счетом, и этого оказалось достаточным, чтобы, лишив шансов команду Бельгии, хозяева чемпионата встали с нами вровень и по очкам и по разнице забитых и пропущенных мячей.
Все дело решил одиннадцатиметровый удар, назначенный аргентинским судьей Корреизом в ворота бельгийцев за самый чистый отъем мяча бельгийским защитником у мексиканского нападающего. Возмущению бельгийцев не было границ.
В городе после игры возник стихийный карнавал, который разливался, шумел, гремел, звенел по всем улицам столицы. Бесконечное количество машин с множеством людей мчалось по городу. Народ облепил кузовы, подножки, крыши. На маленьком «фольксвагене» мы насчитали двадцать человек. В центре толпы пешеходов запрудили главные городские артерии. Люди использовали все средства, которые только существуют для того, чтобы как можно громче, звонче, сильнее звучал гром этого торжества. На вооружение были взяты тазы, сковородки, жестянки, ведра, трубы, барабаны, трещотки. Городской транспорт приостановил движение. Все кричали, пели, плясали, неистово скандировали: «Мехико – ра-ра-ра!!!» На эти три такта изо всех сил перекликались автомобильные сирены. Какофония звуков была столь сильна, что разговора соседа на улице не была слышно. Симонян, Парамонов и я, наблюдавшие эту массовую истерию на углу 30-километровой по длине улицы Инсургентов, объяснялись жестами. Люди голые по пояс, люди в национальных костюмах, не люди – хиппи бросались под машины, ложились поперек улицы, ползли, садились на асфальт, взявшись за руки, чтобы затормозить движение и вместе с проезжающими, в полном исступлении проскандировать потерявший человеческий смысл призыв – «ра-ра-ра!!!»
Глядя на это безбрежное половодье эмоций, меня в свою очередь потрясла мысль, что все это вызвал маленький кожаный мячик, залетевший в сетку ворот на стадионе «Ацтека». Поистине, какая страшная взрывная сила таится в этом волшебном кожаном снаряде!
Насмотревшись вдоволь, мы отправились в «Эскаргот», куда приглушенный шум с улицы Инсургентов доносился как отдаленное рокотание грома. Однако взбудораженные участники карнавала не забыли и про нас. Отдельные группы на машинах подкатывали к отелю, и наша тихая улица наполнялась грохотом тазов, барабанов, трещоток и неистовым скандированием оглушающего «ра-ра-ра!» – в честь мексиканского футбола и «Селекцион Русо».
К утру страсти на улицах поулеглись. И корреспонденты газет направились в полицейские участки уточнять потери после карнавала. В газетах появились сообщения. Итоги печальные – двое праздновавших победу сорвались с крыши многоэтажного дома, а у четырехсот человек зафиксированы серьезные ранения.
Однако главное внимание у мексиканских болельщиков сосредоточилось не на итогах ночного праздника, а на предстоящей жеребьевке. Пресса на все лады перебирает возможности мексиканцев заполучить право игры на «Ацтека». Кто-то из журналистов уже сообщал, что русские дали согласие без жребия играть в Толуке. Но никто такого согласия не давал, да и дать не мог. Согласие играть в Толуке с итальянцами означало бы добровольное признание того, что мы в своей подгруппе остались на втором месте.
Конечно, такого шанса давать было нельзя. Мы набрали из шести возможных пять очков и имели разницу в забитых мячах – плюс пять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77