Система эта работает в том смысле, что Германия все еще имеет экономику, которая может себе позволить повышать реальную заработную плату, сохраняя при этом торговый профицит (16). Германия работает столь успешно потому, что она в высшей степени конкурентоспособна по отношению к другим европейским странам, имеющим такую же систему социального обеспечения, но менее эффективным. Этого успеха не было бы, если бы не было этих других стран. Но германский опыт оставляет остальные страны Европы в неуверенности, могут ли они тоже заставить свою систему лучше работать, если только им удастся что-то изменить, чтобы стать более похожими на немцев. Из-за немецкого «успеха» гораздо труднее построить что-то новое.
Но в длительной перспективе европейский бизнес будет избегать оплаты системы социального обеспечения, удаляясь за границу, а европейские труженики будут по-прежнему исчезать в теневой экономике. Нынешняя система не может продолжаться. Официальная статистика говорит, что в 90-е гг. в Южной Италии и Южной Испании безработица была выше, а заработки ниже, чем они были где-либо в Европе в 60-е гг. Но в 60-х гг. много миллионов испанцев и итальянцев двинулись в северные части своих стран или стали иностранными рабочими в Германии и Швейцарии, где нашли себе работу. Теперь никто не движется. Просто более привлекательно работать в теневой экономике и получать льготы социального обеспечения, чем ездить в поисках работы.
Два десятилетия назад уровень безработицы в Европе был вдвое ниже, чем в Соединенных Штатах, а теперь стал вдвое выше. Если ситуация не изменится, то еще через два десятилетия этот разрыв станет намного больше. Прошло двадцать пять лет без роста занятости в Европе. Если это продолжится еще двадцать пять лет, система сломается.
Есть еще один основной аспект, в котором рейнская модель не работает. Напомним, что из списка двенадцати крупнейших фирм Америки 1900 года одиннадцать погибло до конца века. Успешной экономике нужно, чтобы небольшие компании росли и становились крупными компаниями. Некоторые регионы Европы (например, Северная Италия) полны превосходных малых компаний, которые, однако, никогда не вырастают в большие компании. Пока компания слишком мала, чтобы попасть на экран правительственного экономического радара, регулирование бизнеса (делающее, например, увольнение работников слишком дорогим) к такой компании не применяется или она может его избежать (17). Недавно я посетил одну из этих хороших малых компаний Северной Италии. Ее руководство много размышляло о том, как ей переместить часть своей деятельности за пределы Италии, чтобы она могла остаться малой и не навлекать на себя правительственного регулирования. Эту энергию надо направить в более производительную сторону.
Если компания уже очень велика, то это же регулирование может финансироваться за счет квазимонопольных прибылей, или же правительство примет особые меры, чтобы смягчить слишком обременительное регулирование. Нельзя допустить, чтобы большие компании провалились. Когда «Фиату» понадобилось сократить свою рабочую силу, итальянское правительство уплатило большую часть расходов по ранним пенсиям уволенных рабочих. Было бы слишком большим экономическим потрясением увидеть развал «Фиата» из-за чрезмерных затрат на заработную плату. Фирмы средних размеров не могут рассчитывать на такую поддержку.
Именно динамичные фирмы средних размеров больше всего страдают от регулирования и расходов на социальное обеспечение в рейнской модели. Такие фирмы средних размеров слишком велики, чтобы быть изъятыми из регулирования или избежать ограничительного регулирования не бросающимися в глаза действиями. И в то же время они слишком малы, чтобы государство стало о них заботиться и помогло им оплатить расходы по регулированию. Но если малые фирмы не становятся средними, а средние большими, то нельзя применять новые технологии, а новые рабочие места не создаются.
Европа очень сильна в областях, которыми она занималась по традиции (в химической, автомобильной и машиностроительной отраслях), но очень слаба в новых отраслях высокой технологии (микроэлектронике, биотехнологии), несмотря на тот факт, что в фундаментальной науке и технике ее не превосходит никто. Надо изменить здесь что-то основное, но никто не хочет таких перемен (18).
ЯПОНИЯ
Япония, с ее более высоким уровнем сбережений и еще более высоким коммунитарным духом, чем Европа, будет иметь меньше трудностей, чем кто-либо другой, в приспособлении к эпохе, требующей долговременных общественных инвестиций. Можно сказать даже, что Япония изобрела гуманный капитализм еще до того, как этого потребовала технология. Японские фирмы давно уже рассматривали человеческие ресурсы как свое важнейшее стратегическое достояние (19). Японцы считают, что надо избегать чрезмерного индивидуализма и что вся организация не может преуспеть, если все индивиды не понимают своего долга и обязанностей (20). Индивиды отождествляют себя с фирмой (21). Индивиды сотрудничают в коллективах, соревнуются с другими группами, прибыли распределяются в виде премий, и старомодные капиталисты, по существу, исчезли при совместной структуре собственности японских деловых групп.
Но и прибыли почти исчезли (22). В 1994 г. 149 японских фирм, вошедших в список 500 крупнейших в мире фирм журнала «Форчун», имели прибыль в 0,7% по доходным статьям и прибыль в 0,2% на капитал (23). Японская система - это не социализм, но капитализм без прибылей - это не капитализм, способный преуспевать.
Во многих отношениях Япония - победитель в капиталистической игре после Второй мировой войны. Ей понадобилось больше времени, чем другим странам, чтобы создать после Второй мировой войны нужную для этой игры организацию, но в конце концов она научилась играть в нее лучше всех. В смысле международной покупательной способности, она имела в начале 1995 г. намного больший ВВП на душу населения, чем любая другая крупная страна (38 000 долларов по курсу 100 иен за доллар против 25 000 долларов в Соединенных Штатах). Но те, кто хорошо играют и выигрывают, обычно позже всех замечают, что игра переменилась и что теперь им придется учиться играть в другую игру. Япония не составляет исключения из этого правила.
В прошлом у Японии было большое преимущество. После поражения в большой войне, безоговорочной капитуляции и десяти лет иностранной оккупации всем в Японии было ясно, что прежний японский мир разрушен и что его надо чем-то заменить. Изменения, которые потребуются в ближайшие два десятилетия, во многих отношениях будут гораздо больше, чем совершенные в два десятилетия после Второй мировой войны, но на этот раз Япония должна будет измениться без тех выгод, которые давали ей поражение и внешнее давление. Она должна будет измениться несмотря на то, что она победитель. Поведение японцев в последнее время даже не намекает на возможность и тем более на вероятность таких изменений. После Второй мировой войны Япония спасалась от спадов с помощью экономического локомотива Америки и увеличения экспорта. Теперь Япония так велика, а локомотив Америки настолько ослабел, что даже намного больший торговый профи-цит (почти удвоившийся с 1991 до 1994 г.) не сможет покончить с ее спадами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114
Но в длительной перспективе европейский бизнес будет избегать оплаты системы социального обеспечения, удаляясь за границу, а европейские труженики будут по-прежнему исчезать в теневой экономике. Нынешняя система не может продолжаться. Официальная статистика говорит, что в 90-е гг. в Южной Италии и Южной Испании безработица была выше, а заработки ниже, чем они были где-либо в Европе в 60-е гг. Но в 60-х гг. много миллионов испанцев и итальянцев двинулись в северные части своих стран или стали иностранными рабочими в Германии и Швейцарии, где нашли себе работу. Теперь никто не движется. Просто более привлекательно работать в теневой экономике и получать льготы социального обеспечения, чем ездить в поисках работы.
Два десятилетия назад уровень безработицы в Европе был вдвое ниже, чем в Соединенных Штатах, а теперь стал вдвое выше. Если ситуация не изменится, то еще через два десятилетия этот разрыв станет намного больше. Прошло двадцать пять лет без роста занятости в Европе. Если это продолжится еще двадцать пять лет, система сломается.
Есть еще один основной аспект, в котором рейнская модель не работает. Напомним, что из списка двенадцати крупнейших фирм Америки 1900 года одиннадцать погибло до конца века. Успешной экономике нужно, чтобы небольшие компании росли и становились крупными компаниями. Некоторые регионы Европы (например, Северная Италия) полны превосходных малых компаний, которые, однако, никогда не вырастают в большие компании. Пока компания слишком мала, чтобы попасть на экран правительственного экономического радара, регулирование бизнеса (делающее, например, увольнение работников слишком дорогим) к такой компании не применяется или она может его избежать (17). Недавно я посетил одну из этих хороших малых компаний Северной Италии. Ее руководство много размышляло о том, как ей переместить часть своей деятельности за пределы Италии, чтобы она могла остаться малой и не навлекать на себя правительственного регулирования. Эту энергию надо направить в более производительную сторону.
Если компания уже очень велика, то это же регулирование может финансироваться за счет квазимонопольных прибылей, или же правительство примет особые меры, чтобы смягчить слишком обременительное регулирование. Нельзя допустить, чтобы большие компании провалились. Когда «Фиату» понадобилось сократить свою рабочую силу, итальянское правительство уплатило большую часть расходов по ранним пенсиям уволенных рабочих. Было бы слишком большим экономическим потрясением увидеть развал «Фиата» из-за чрезмерных затрат на заработную плату. Фирмы средних размеров не могут рассчитывать на такую поддержку.
Именно динамичные фирмы средних размеров больше всего страдают от регулирования и расходов на социальное обеспечение в рейнской модели. Такие фирмы средних размеров слишком велики, чтобы быть изъятыми из регулирования или избежать ограничительного регулирования не бросающимися в глаза действиями. И в то же время они слишком малы, чтобы государство стало о них заботиться и помогло им оплатить расходы по регулированию. Но если малые фирмы не становятся средними, а средние большими, то нельзя применять новые технологии, а новые рабочие места не создаются.
Европа очень сильна в областях, которыми она занималась по традиции (в химической, автомобильной и машиностроительной отраслях), но очень слаба в новых отраслях высокой технологии (микроэлектронике, биотехнологии), несмотря на тот факт, что в фундаментальной науке и технике ее не превосходит никто. Надо изменить здесь что-то основное, но никто не хочет таких перемен (18).
ЯПОНИЯ
Япония, с ее более высоким уровнем сбережений и еще более высоким коммунитарным духом, чем Европа, будет иметь меньше трудностей, чем кто-либо другой, в приспособлении к эпохе, требующей долговременных общественных инвестиций. Можно сказать даже, что Япония изобрела гуманный капитализм еще до того, как этого потребовала технология. Японские фирмы давно уже рассматривали человеческие ресурсы как свое важнейшее стратегическое достояние (19). Японцы считают, что надо избегать чрезмерного индивидуализма и что вся организация не может преуспеть, если все индивиды не понимают своего долга и обязанностей (20). Индивиды отождествляют себя с фирмой (21). Индивиды сотрудничают в коллективах, соревнуются с другими группами, прибыли распределяются в виде премий, и старомодные капиталисты, по существу, исчезли при совместной структуре собственности японских деловых групп.
Но и прибыли почти исчезли (22). В 1994 г. 149 японских фирм, вошедших в список 500 крупнейших в мире фирм журнала «Форчун», имели прибыль в 0,7% по доходным статьям и прибыль в 0,2% на капитал (23). Японская система - это не социализм, но капитализм без прибылей - это не капитализм, способный преуспевать.
Во многих отношениях Япония - победитель в капиталистической игре после Второй мировой войны. Ей понадобилось больше времени, чем другим странам, чтобы создать после Второй мировой войны нужную для этой игры организацию, но в конце концов она научилась играть в нее лучше всех. В смысле международной покупательной способности, она имела в начале 1995 г. намного больший ВВП на душу населения, чем любая другая крупная страна (38 000 долларов по курсу 100 иен за доллар против 25 000 долларов в Соединенных Штатах). Но те, кто хорошо играют и выигрывают, обычно позже всех замечают, что игра переменилась и что теперь им придется учиться играть в другую игру. Япония не составляет исключения из этого правила.
В прошлом у Японии было большое преимущество. После поражения в большой войне, безоговорочной капитуляции и десяти лет иностранной оккупации всем в Японии было ясно, что прежний японский мир разрушен и что его надо чем-то заменить. Изменения, которые потребуются в ближайшие два десятилетия, во многих отношениях будут гораздо больше, чем совершенные в два десятилетия после Второй мировой войны, но на этот раз Япония должна будет измениться без тех выгод, которые давали ей поражение и внешнее давление. Она должна будет измениться несмотря на то, что она победитель. Поведение японцев в последнее время даже не намекает на возможность и тем более на вероятность таких изменений. После Второй мировой войны Япония спасалась от спадов с помощью экономического локомотива Америки и увеличения экспорта. Теперь Япония так велика, а локомотив Америки настолько ослабел, что даже намного больший торговый профи-цит (почти удвоившийся с 1991 до 1994 г.) не сможет покончить с ее спадами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114