Конечно, можно было усомниться в показаниях троих свидетелей, но имелся еще четвертый независимый наблюдатель, видевший точно такой объект в двадцати милях от указанного места.
В объяснение случившегося Хайнек выдвинул предположение: «Быстродвижущийся атмосферный вихрь». Звучало убедительно, солидно, объяснение без колебаний было принято, и ВВС смогли закрыть еще одно дело о тарелках. Но для самого Хайнека при его научной добросовестности этот случай, как и многие подобные, стал причиной угрызений совести. Пришлось себе признаться, что он прежде никогда не слышал о таких атмосферных вихрях.
Нечто, пролетевшее над макушками деревьев, строго говоря, не по специальности Хайнека, а вот светящийся в небе объект, за которым погнался Мантелл, определенно был по его части. При каждом удобном случае Хайнек напоминал, что он приглашен не консультантом по НЛО, а консультантом по астрономии. Образно говоря, он был звездочетом: свою первейшую обязанность видел в том, чтобы списать за счет звезд и планет как можно больше наблюдений. Что и попытался сделать в случае с Мантеллом.
Несколько лет спустя инцидент наряду с другими классическими случаями подвергся пересмотру. Доктор Хайнек честно признает ошибочность своего заключения и принесет извинения коллегам по проекту. Но справедливости ради отметим, что в заключении Хайнека промелькнула догадка: объяснение случившемуся, возможно, следует искать в запускаемых американскими ВМС высотными зондами для изучения космического излучения. Так что и последующая версия происшествия с Мантеллом, можно считать, была выдвинута с подачи Хайнека.
Начинал он с неприятия идеи НЛО в какой бы то ни было форме, затем пришел к мысли, столь же осторожной, сколь парадоксальной: хотя НЛО время от времени проявляют определенные физические свойства (поломанные ветви деревьев, круги и вмятины на месте посадок), это вовсе не означает, что объекты реально существуют, более того, мы даже не знаем, появляются ли на сетчатке глаза наблюдателя отбрасываемые ими изображения. А потому единственно, что существует реально, – это сообщения о наблюдениях НЛО. И надо изучать эти сообщения, сколь бы странными они ни казались, ибо в них, скорее всего, заключена разгадка феномена.
Но это, пожалуй, другая крайность. Когда бесстрастный радар на своем экране отмечает НЛО и тем более бесстрастная фотокамера фиксирует этот сигнал в той части экрана, а следовательно, в той части неба, где его засек глаз наблюдателя (а такие случаи двойного видения – бортового радара и пилота – нередки), можно ли сомневаться, что на сетчатке глаза появляется изображение НЛО?
Как никто из ученых Хайнек владел достоверной информацией об НЛО и потому раньше других осознал тот психический шок, что охватывает человека при близких контактах с НЛО. Как никто другой Хайнек знал и о нелегких испытаниях, выпадающих на долю почти каждого, кто решится рассказать о подобной встрече. И потому не так уж странно было слышать из уст поседевшего на изучении НЛО астрофизика, что, доведись ему увидеть объект с экипажем, он бы никому в том не признался, если б не имел при сем достойных уважения соочевидцев.
Первым из ученых он понял неотложность решения проблемы НЛО, видя в ней некий перст, указующий в наше будущее. Как-то Хайнек признался: не раз он просыпался по ночам, разбуженный мыслью «А что, если секрет НЛО первыми разгадают русские и воспользуются всеми преимуществами?». Но какими преимуществами? Техническими, военными? Что можно перенять в этом смысле у фантома, изображение которого не отлагается на сетчатке глаза? Опять загадка, теперь не столько НЛО, сколько самого Хайнека.
За долгие годы он, думается, не однажды приходил в отчаяние. Множились наблюдения, каждый новый убедительный случай, поначалу суливший прорыв в понимании феномена, в конечном счете становился еще одним неизвестным. Хайнек выдвигал идею: объявить нечто вроде ударного года по изучению НЛО, бросить на это все силы, если и тогда не будет результата, вообще махнуть рукой на проблему. Но вряд ли сам всерьез воспринимал свое предложение.
Хайнек не уставал повторять, что уфологией занимается в свободное от работы время. Действительно, всегда он оставался профессором астрономии, всегда руководил какой-то обсерваторией, а в конце пятидесятых, став содиректором Смитсоновского института, совсем отошел от уфологии, налаживая систему слежения за советскими спутниками. Но Хайнек всегда возвращался к своим тарелкам. На конференциях и симпозиумах он проводил негласные опросы, вел закулисные переговоры, выяснял нужные ему сведения, и все о том же – об НЛО. Совершал дальние путешествия, но маршруты, им избираемые, похоже, составлялись без оглядки на проспекты туристских фирм. Цель путешествий – уфологические достопримечательности.
В Папуа – Новой Гвинее – он побывал затем, чтобы встретиться с преподобным Уильямом Джиллом и другими очевидцами удивительного наблюдения НЛО (июнь 1959 года), о котором говорил весь мир. В Москве Хайнек тщетно пытался установить контакт с доцентом Московского авиационного института Феликсом Зигелем, о котором на Западе по сей день бытует легенда, будто он возглавлял некую сверхсекретную правительственную группу по изучению НЛО. В Сокорро, штат Нью-Мексико, где приземлился НЛО, Хайнек побывал трижды – по горячим следам происшествия в апреле 1964 года и несколько лет спустя в надежде, что новые встречи и беседы дадут хоть какой-то ключ к разгадке.
По отзывам, Хайнек был терпеливым слушателем, от него получить информацию было труднее. Хоть и жаловался, что его редко допускали к материалам под грифом «Совершенно секретно» и не так часто к секретным бумагам, знал он много, знал то, чего долго не будут знать его ученые коллеги. И в конце шестидесятых годов, когда сквозь рогатки цензуры пробились поразительные факты об НЛО, кое-кто из ученых, ранее усыпленных официальными заверениями о надуманности и несостоятельности проблемы летающих тарелок, ополчился на своего собрата (особенно резко доктор Джеймс Макдональд) за то, что Хайнек так долго молчал, потворствуя официальной лжи об НЛО. И Хайнек признавал вину, не только каялся, но и жаловался. Военные чины, говорил он, нередко его призывали не затем, чтобы выслушать мнение астронома, а чтобы продиктовать, как должен он объяснить тот или иной случай наблюдения – «Это был зонд» или «Это косяк перелетных гусей» и т. д.
Сравнительно недавно заговорили о связях Хайнека с ЦРУ. Веских доводов, правда, никто не представил – сплошные догадки, предположения. И вообще вряд ли это можно считать сенсацией, если только не подразумевается, что, став агентом ЦРУ, профессор Хайнек получил подпольную кличку, явки, шифр и прочую беллетристическую атрибутику тайного агента. Не будем наивны – два десятилетия Хайнек был сотрудником разведки ВВС – пусть по контракту, консультантом, пусть авиатехнической, но разведки. Секретные службы подобны сообщающимся сосудам: попал в один, в другой путь не заказан. В январе 1953 года Хайнек вместе с другими известными учеными заседал в созданной ЦРУ тайной комиссии по НЛО, тоже в качестве консультанта. Кто поручится, что в последующие годы, когда вовлеченность ЦРУ в тарелочные дела возросла, это ведомство не обратилось к Хайнеку с просьбами более деликатного свойства, выходящими за рамки научного консультирования.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
В объяснение случившегося Хайнек выдвинул предположение: «Быстродвижущийся атмосферный вихрь». Звучало убедительно, солидно, объяснение без колебаний было принято, и ВВС смогли закрыть еще одно дело о тарелках. Но для самого Хайнека при его научной добросовестности этот случай, как и многие подобные, стал причиной угрызений совести. Пришлось себе признаться, что он прежде никогда не слышал о таких атмосферных вихрях.
Нечто, пролетевшее над макушками деревьев, строго говоря, не по специальности Хайнека, а вот светящийся в небе объект, за которым погнался Мантелл, определенно был по его части. При каждом удобном случае Хайнек напоминал, что он приглашен не консультантом по НЛО, а консультантом по астрономии. Образно говоря, он был звездочетом: свою первейшую обязанность видел в том, чтобы списать за счет звезд и планет как можно больше наблюдений. Что и попытался сделать в случае с Мантеллом.
Несколько лет спустя инцидент наряду с другими классическими случаями подвергся пересмотру. Доктор Хайнек честно признает ошибочность своего заключения и принесет извинения коллегам по проекту. Но справедливости ради отметим, что в заключении Хайнека промелькнула догадка: объяснение случившемуся, возможно, следует искать в запускаемых американскими ВМС высотными зондами для изучения космического излучения. Так что и последующая версия происшествия с Мантеллом, можно считать, была выдвинута с подачи Хайнека.
Начинал он с неприятия идеи НЛО в какой бы то ни было форме, затем пришел к мысли, столь же осторожной, сколь парадоксальной: хотя НЛО время от времени проявляют определенные физические свойства (поломанные ветви деревьев, круги и вмятины на месте посадок), это вовсе не означает, что объекты реально существуют, более того, мы даже не знаем, появляются ли на сетчатке глаза наблюдателя отбрасываемые ими изображения. А потому единственно, что существует реально, – это сообщения о наблюдениях НЛО. И надо изучать эти сообщения, сколь бы странными они ни казались, ибо в них, скорее всего, заключена разгадка феномена.
Но это, пожалуй, другая крайность. Когда бесстрастный радар на своем экране отмечает НЛО и тем более бесстрастная фотокамера фиксирует этот сигнал в той части экрана, а следовательно, в той части неба, где его засек глаз наблюдателя (а такие случаи двойного видения – бортового радара и пилота – нередки), можно ли сомневаться, что на сетчатке глаза появляется изображение НЛО?
Как никто из ученых Хайнек владел достоверной информацией об НЛО и потому раньше других осознал тот психический шок, что охватывает человека при близких контактах с НЛО. Как никто другой Хайнек знал и о нелегких испытаниях, выпадающих на долю почти каждого, кто решится рассказать о подобной встрече. И потому не так уж странно было слышать из уст поседевшего на изучении НЛО астрофизика, что, доведись ему увидеть объект с экипажем, он бы никому в том не признался, если б не имел при сем достойных уважения соочевидцев.
Первым из ученых он понял неотложность решения проблемы НЛО, видя в ней некий перст, указующий в наше будущее. Как-то Хайнек признался: не раз он просыпался по ночам, разбуженный мыслью «А что, если секрет НЛО первыми разгадают русские и воспользуются всеми преимуществами?». Но какими преимуществами? Техническими, военными? Что можно перенять в этом смысле у фантома, изображение которого не отлагается на сетчатке глаза? Опять загадка, теперь не столько НЛО, сколько самого Хайнека.
За долгие годы он, думается, не однажды приходил в отчаяние. Множились наблюдения, каждый новый убедительный случай, поначалу суливший прорыв в понимании феномена, в конечном счете становился еще одним неизвестным. Хайнек выдвигал идею: объявить нечто вроде ударного года по изучению НЛО, бросить на это все силы, если и тогда не будет результата, вообще махнуть рукой на проблему. Но вряд ли сам всерьез воспринимал свое предложение.
Хайнек не уставал повторять, что уфологией занимается в свободное от работы время. Действительно, всегда он оставался профессором астрономии, всегда руководил какой-то обсерваторией, а в конце пятидесятых, став содиректором Смитсоновского института, совсем отошел от уфологии, налаживая систему слежения за советскими спутниками. Но Хайнек всегда возвращался к своим тарелкам. На конференциях и симпозиумах он проводил негласные опросы, вел закулисные переговоры, выяснял нужные ему сведения, и все о том же – об НЛО. Совершал дальние путешествия, но маршруты, им избираемые, похоже, составлялись без оглядки на проспекты туристских фирм. Цель путешествий – уфологические достопримечательности.
В Папуа – Новой Гвинее – он побывал затем, чтобы встретиться с преподобным Уильямом Джиллом и другими очевидцами удивительного наблюдения НЛО (июнь 1959 года), о котором говорил весь мир. В Москве Хайнек тщетно пытался установить контакт с доцентом Московского авиационного института Феликсом Зигелем, о котором на Западе по сей день бытует легенда, будто он возглавлял некую сверхсекретную правительственную группу по изучению НЛО. В Сокорро, штат Нью-Мексико, где приземлился НЛО, Хайнек побывал трижды – по горячим следам происшествия в апреле 1964 года и несколько лет спустя в надежде, что новые встречи и беседы дадут хоть какой-то ключ к разгадке.
По отзывам, Хайнек был терпеливым слушателем, от него получить информацию было труднее. Хоть и жаловался, что его редко допускали к материалам под грифом «Совершенно секретно» и не так часто к секретным бумагам, знал он много, знал то, чего долго не будут знать его ученые коллеги. И в конце шестидесятых годов, когда сквозь рогатки цензуры пробились поразительные факты об НЛО, кое-кто из ученых, ранее усыпленных официальными заверениями о надуманности и несостоятельности проблемы летающих тарелок, ополчился на своего собрата (особенно резко доктор Джеймс Макдональд) за то, что Хайнек так долго молчал, потворствуя официальной лжи об НЛО. И Хайнек признавал вину, не только каялся, но и жаловался. Военные чины, говорил он, нередко его призывали не затем, чтобы выслушать мнение астронома, а чтобы продиктовать, как должен он объяснить тот или иной случай наблюдения – «Это был зонд» или «Это косяк перелетных гусей» и т. д.
Сравнительно недавно заговорили о связях Хайнека с ЦРУ. Веских доводов, правда, никто не представил – сплошные догадки, предположения. И вообще вряд ли это можно считать сенсацией, если только не подразумевается, что, став агентом ЦРУ, профессор Хайнек получил подпольную кличку, явки, шифр и прочую беллетристическую атрибутику тайного агента. Не будем наивны – два десятилетия Хайнек был сотрудником разведки ВВС – пусть по контракту, консультантом, пусть авиатехнической, но разведки. Секретные службы подобны сообщающимся сосудам: попал в один, в другой путь не заказан. В январе 1953 года Хайнек вместе с другими известными учеными заседал в созданной ЦРУ тайной комиссии по НЛО, тоже в качестве консультанта. Кто поручится, что в последующие годы, когда вовлеченность ЦРУ в тарелочные дела возросла, это ведомство не обратилось к Хайнеку с просьбами более деликатного свойства, выходящими за рамки научного консультирования.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104