НЛО оставались на экране до пяти утра.»
В тот уик-энд происходящее в ночном небе над Вашингтоном напоминало авиационный парад. Его устроители, казалось бы, решили продемонстрировать немногочисленной избранной публике несравненные тактико-технические качества своих летательных аппаратов. Вот один, прострочив пунктиром экран радара, не сбавляя скорости, совершил поворот под углом в девяносто градусов. Другой неизвестный, шедший со скоростью в сто миль, застыл на месте, а спустя мгновение с той же скоростью двинулся в обратном направлении.
После одиночных трюков началось нечто вроде парада-алле, когда все участники представления выходят на манеж и каждый делает что может. Одни зависали в воздухе, другие ходили кругами, третьи на экране вычерчивали ломаные линии на манер тех, что рисуют на дверцах трансформаторных шкафов с высоким напряжением. Четвертый являл свои скоростные возможности. Оператор, наблюдавший воздушную феерию на экране радара ASR-1 для слежения за сверхскоростными самолетами, вычислил скорость пролетавшего над базой Андруз объекта. 7200 миль в час! Или две мили в секунду.
После безуспешных попыток сблизить истребители со светящимися объектами, после их повторных исчезновений с экрана, у Гарри Барнса возникло ощущение, что капитаны таинственных кораблей слышат и понимают отдаваемые им команды. Позже Дональд Кихо спросит у Барнса: почему он напрямик не обратился к уфонавтам, ведь это его обязанность – вступать в контакт с любым воздушным кораблем в зоне действия радара. И Гарри Барнс ответит: «Если бы я задал вопрос и услышал ответ, у меня бы волосы на голове встали дыбом».
Не только этого, пожалуй, боялся Барнс. Если бы он задал вопрос и не услышал ответа, а скорее всего так оно и случилось бы, он мог оказаться пациентом психиатрической клиники и вряд ли бы остался старшим авиадиспетчером.
Первые полосы газет пестрели заголовками о втором пришествии летающих тарелок. Эта тема на время затмила – вещь неслыханная! – другое важное событие: происходивший конгресс демократической партии. И шума было бы больше, узнай репортеры, что целую неделю телетайпы Пентагона и АТИСа без отдыха принимали донесения об НЛО, сначала десятка три в сутки, а после 27 июля – до сорока. По признанию Руппельта, «такие же хорошие, если не лучше, чем вашингтонский инцидент». Две трети из них, похоже, и после придирчивых расследований обречены были остаться в списке «неизвестных». Вот одно из них, No 1584.
Двадцать четвертого июля, ясным безоблачным днем, два полковника совершали перелет с авиабазы Гамильтон близ Сан-Франциско в Колорадо-Спрингс. В 15.40 на высоте одиннадцати тысяч футов, в районе Карсон-Синк, штат Невада, пилот и пассажир В-25 увидели впереди, справа от себя три объекта. Шли они клином, и летчики решили, что это истребители F-86. Несколько секунд спустя неизвестные пронеслись мимо: серебристые ракеты со стреловидным крылом, но без хвоста и кабины. Скорость по крайней мере трижды превышала предельную скорость F-86. При сближении неизвестные взяли влево и быстро скрылись.
Что было делать с подобным сообщением? Самое простое – объявить полковников сумасшедшими. Но сумасшедшими пришлось бы признать десятки других военнослужащих, которые в те дни на земле и в небе наблюдали диковинные вещи. И ответить на вопрос: почему люди, прошедшие строгие медицинские проверки и тесты, все же видят то, чего видеть не должны.
Но главной заботой оставался вашингтонский инцидент. Он перерастал в политическую проблему. В понедельник 28 июля, в десять утра, капитана Руппельта, уже готового к отлету в Вашингтон, застал второй звонок из Белого дома. По поручению президента Трумэна звонил его помощник бригадный генерал Лэндри. Вопрос все тот же: что происходит в небе над Вашингтоном? Президент слушал разговор по параллельному аппарату. Но что мог ответить Руппельт? Что на показания радаров могли повлиять температурные инверсии. Хотя это требуется доказать.
Во второй половине того же дня Руппельт появился в Пентагоне. Пятый этаж, занятый разведкой ВВС, напоминал потревоженный улей. «Масса разговоров, минимум действий» – так определил обстановку шеф «Синей книги». Говорили о пресс-конференции, которую командование оттягивало, о новых донесениях, ежечасно поступавших с телетайпов. Но что они могли добавить к сотням и сотням уже имевшихся? Все чаще звучала тревожная нота: радарно-визуальные наблюдения!
До июля 1952 года все наблюдения за редким исключением сводились к визуальным и, как таковые, легко списывались за счет галлюцинации, ярких звезд, высотных зондов, птичьих стай. Были и радарные наблюдения, их, в свою очередь, можно было объяснить неисправностью аппаратуры, неопытностью операторов, но чаще – температурной инверсией. Вот когда на том месте, где НЛО засечет радар, вы своими глазами увидите неопознанный объект, говорили эксперты, тогда действительно придется поломать голову.
В ночь с 19-го на 20-е, а затем с 26-го на 27 июля над Вашингтоном произошло именно это. Не один, а сразу три радара засекли НЛО в том месте, где их наблюдали пилоты с воздуха и очевидцы с земли. Такого рода донесения продолжали поступать с других авиабаз.
Некоторые специалисты считали, что большинство, если не все, радарные наблюдения объясняются температурными инверсиями. Наиболее рьяно отстаивал этот взгляд доктор Дональд Мензел. В июне, когда участились радарные наблюдения, он опубликовал статью, в которой, в частности, предлагалось любому желающему проделать опыт, подтверждающий принцип действия температурной инверсии. В стеклянный сосуд, наполовину заполненный бензолом, игравшим роль холодного воздуха, налить ацетон, заменявший слой теплого воздуха. Пропущенный сквозь такой цилиндр луч света искривлялся. Более того, при покачивании цилиндра луч приходил в движение. Мензел объявил, что нашел объяснение всеобщему психозу.
Кого– то Мензел убедил, но многие ученые не приняли объяснения. Как не приняли его авиадиспетчеры, операторы радаров, для которых умение отличать ложные цели, в том числе и те, что возникают при температурной инверсии, – непременное условие профессионализма.
Гарри Барнс отнюдь не считал, что посылал истребители на перехват ложных целей. Майор Фурне и специалист по радарам лейтенант Холкомб, следившие за экраном большого радара в ночь 26–27 июля, в докладной отметили «семь хороших, твердых целей», что в специальной терминологии означает эхо-сигналы от действительных, а не мнимых объектов. К тому же эти «хорошие, твердые» цели возникали на экране одновременно с ложными, легко отличимыми. По прибытии в Центр управления полетами Холкомб навел справки на метеостанции аэропорта небольшая температурная инверсия отмечалась, но была она не столь велика, чтобы повлиять на показания радаров.
Вечером 28 июля агентство «Интернэшнл ньюз сервис» распространило новость: ВВС отдали приказ: открывать огонь по неопознанным летающим объектам. Радиокомментатор Фрэнк Эдварде разнес новость по стране.
В Пентагон и Белый дом посыпались телеграммы протеста. Одна – от президента Американского общества ракетостроения Роберта Фарнвуэрта: «Почтительно прошу не предпринимать враждебных действий против тех объектов… В случае, если б они оказались внеземного происхождения, подобные действия чреваты серьезными последствиями, они отвратили бы от нас существ, мощью своей неизмеримо нас превосходящих».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
В тот уик-энд происходящее в ночном небе над Вашингтоном напоминало авиационный парад. Его устроители, казалось бы, решили продемонстрировать немногочисленной избранной публике несравненные тактико-технические качества своих летательных аппаратов. Вот один, прострочив пунктиром экран радара, не сбавляя скорости, совершил поворот под углом в девяносто градусов. Другой неизвестный, шедший со скоростью в сто миль, застыл на месте, а спустя мгновение с той же скоростью двинулся в обратном направлении.
После одиночных трюков началось нечто вроде парада-алле, когда все участники представления выходят на манеж и каждый делает что может. Одни зависали в воздухе, другие ходили кругами, третьи на экране вычерчивали ломаные линии на манер тех, что рисуют на дверцах трансформаторных шкафов с высоким напряжением. Четвертый являл свои скоростные возможности. Оператор, наблюдавший воздушную феерию на экране радара ASR-1 для слежения за сверхскоростными самолетами, вычислил скорость пролетавшего над базой Андруз объекта. 7200 миль в час! Или две мили в секунду.
После безуспешных попыток сблизить истребители со светящимися объектами, после их повторных исчезновений с экрана, у Гарри Барнса возникло ощущение, что капитаны таинственных кораблей слышат и понимают отдаваемые им команды. Позже Дональд Кихо спросит у Барнса: почему он напрямик не обратился к уфонавтам, ведь это его обязанность – вступать в контакт с любым воздушным кораблем в зоне действия радара. И Гарри Барнс ответит: «Если бы я задал вопрос и услышал ответ, у меня бы волосы на голове встали дыбом».
Не только этого, пожалуй, боялся Барнс. Если бы он задал вопрос и не услышал ответа, а скорее всего так оно и случилось бы, он мог оказаться пациентом психиатрической клиники и вряд ли бы остался старшим авиадиспетчером.
Первые полосы газет пестрели заголовками о втором пришествии летающих тарелок. Эта тема на время затмила – вещь неслыханная! – другое важное событие: происходивший конгресс демократической партии. И шума было бы больше, узнай репортеры, что целую неделю телетайпы Пентагона и АТИСа без отдыха принимали донесения об НЛО, сначала десятка три в сутки, а после 27 июля – до сорока. По признанию Руппельта, «такие же хорошие, если не лучше, чем вашингтонский инцидент». Две трети из них, похоже, и после придирчивых расследований обречены были остаться в списке «неизвестных». Вот одно из них, No 1584.
Двадцать четвертого июля, ясным безоблачным днем, два полковника совершали перелет с авиабазы Гамильтон близ Сан-Франциско в Колорадо-Спрингс. В 15.40 на высоте одиннадцати тысяч футов, в районе Карсон-Синк, штат Невада, пилот и пассажир В-25 увидели впереди, справа от себя три объекта. Шли они клином, и летчики решили, что это истребители F-86. Несколько секунд спустя неизвестные пронеслись мимо: серебристые ракеты со стреловидным крылом, но без хвоста и кабины. Скорость по крайней мере трижды превышала предельную скорость F-86. При сближении неизвестные взяли влево и быстро скрылись.
Что было делать с подобным сообщением? Самое простое – объявить полковников сумасшедшими. Но сумасшедшими пришлось бы признать десятки других военнослужащих, которые в те дни на земле и в небе наблюдали диковинные вещи. И ответить на вопрос: почему люди, прошедшие строгие медицинские проверки и тесты, все же видят то, чего видеть не должны.
Но главной заботой оставался вашингтонский инцидент. Он перерастал в политическую проблему. В понедельник 28 июля, в десять утра, капитана Руппельта, уже готового к отлету в Вашингтон, застал второй звонок из Белого дома. По поручению президента Трумэна звонил его помощник бригадный генерал Лэндри. Вопрос все тот же: что происходит в небе над Вашингтоном? Президент слушал разговор по параллельному аппарату. Но что мог ответить Руппельт? Что на показания радаров могли повлиять температурные инверсии. Хотя это требуется доказать.
Во второй половине того же дня Руппельт появился в Пентагоне. Пятый этаж, занятый разведкой ВВС, напоминал потревоженный улей. «Масса разговоров, минимум действий» – так определил обстановку шеф «Синей книги». Говорили о пресс-конференции, которую командование оттягивало, о новых донесениях, ежечасно поступавших с телетайпов. Но что они могли добавить к сотням и сотням уже имевшихся? Все чаще звучала тревожная нота: радарно-визуальные наблюдения!
До июля 1952 года все наблюдения за редким исключением сводились к визуальным и, как таковые, легко списывались за счет галлюцинации, ярких звезд, высотных зондов, птичьих стай. Были и радарные наблюдения, их, в свою очередь, можно было объяснить неисправностью аппаратуры, неопытностью операторов, но чаще – температурной инверсией. Вот когда на том месте, где НЛО засечет радар, вы своими глазами увидите неопознанный объект, говорили эксперты, тогда действительно придется поломать голову.
В ночь с 19-го на 20-е, а затем с 26-го на 27 июля над Вашингтоном произошло именно это. Не один, а сразу три радара засекли НЛО в том месте, где их наблюдали пилоты с воздуха и очевидцы с земли. Такого рода донесения продолжали поступать с других авиабаз.
Некоторые специалисты считали, что большинство, если не все, радарные наблюдения объясняются температурными инверсиями. Наиболее рьяно отстаивал этот взгляд доктор Дональд Мензел. В июне, когда участились радарные наблюдения, он опубликовал статью, в которой, в частности, предлагалось любому желающему проделать опыт, подтверждающий принцип действия температурной инверсии. В стеклянный сосуд, наполовину заполненный бензолом, игравшим роль холодного воздуха, налить ацетон, заменявший слой теплого воздуха. Пропущенный сквозь такой цилиндр луч света искривлялся. Более того, при покачивании цилиндра луч приходил в движение. Мензел объявил, что нашел объяснение всеобщему психозу.
Кого– то Мензел убедил, но многие ученые не приняли объяснения. Как не приняли его авиадиспетчеры, операторы радаров, для которых умение отличать ложные цели, в том числе и те, что возникают при температурной инверсии, – непременное условие профессионализма.
Гарри Барнс отнюдь не считал, что посылал истребители на перехват ложных целей. Майор Фурне и специалист по радарам лейтенант Холкомб, следившие за экраном большого радара в ночь 26–27 июля, в докладной отметили «семь хороших, твердых целей», что в специальной терминологии означает эхо-сигналы от действительных, а не мнимых объектов. К тому же эти «хорошие, твердые» цели возникали на экране одновременно с ложными, легко отличимыми. По прибытии в Центр управления полетами Холкомб навел справки на метеостанции аэропорта небольшая температурная инверсия отмечалась, но была она не столь велика, чтобы повлиять на показания радаров.
Вечером 28 июля агентство «Интернэшнл ньюз сервис» распространило новость: ВВС отдали приказ: открывать огонь по неопознанным летающим объектам. Радиокомментатор Фрэнк Эдварде разнес новость по стране.
В Пентагон и Белый дом посыпались телеграммы протеста. Одна – от президента Американского общества ракетостроения Роберта Фарнвуэрта: «Почтительно прошу не предпринимать враждебных действий против тех объектов… В случае, если б они оказались внеземного происхождения, подобные действия чреваты серьезными последствиями, они отвратили бы от нас существ, мощью своей неизмеримо нас превосходящих».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104