Убийственный косоприцельный пулеметный огонь прижал к земле его группу. Наши автоматчики берут под огонь эту огневую точку. Они выстреливают свои обоймы с такой быстротой, словно хотят сразу израсходовать весь боекомплект. Группа рывками продвигается вперед. Гулко перекатывается эхо разрывов – это бьют пехотные орудия. Все сильнее грохот подрывных зарядов. Стены цеха рушатся.
Выскакиваю из своей воронки. Пять шагов – и огонь снова заставляет меня залечь. Рядом со мной ефрейтор. Толкаю его, окликаю. Ответа нет. Стучу по каске. Голова свешивается набок. На меня смотрит искаженное лицо мертвеца. Бросаюсь вперед, спотыкаюсь о другой труп и лечу в воронку. Эмиг вытаскивает меня.
Наискосок от меня конические трубы, через которые открывают огонь снайперы. Против них пускаем в ход огнеметы. На несколько мгновений в радиусе тридцати метров становится светло как днем. Успеваю заметить пересекающую цех баррикаду из вагонеток. рельсов, балок и стальных штанг. Недалеко залегла штурмовая группа. Оглушительный грохот: нас забрасывают ручными гранатами. Обороняющиеся сопротивляются всеми средствами. Да, это стойкие парни!
Ползу вперед наподобие ящерицы.
Фельдфебель Фегцер, ко мне! – кричу что есть силы.
Через несколько секунд кто-то сваливается мне на спину и сразу откатывается в сторону. Это Фетцер. Он оттаскивает меня к себе в плоское углубление.
– Дело не двигается. Цеха нам не взять! Половина людей уже выбита.
– Фетцер, взрывчатки достаточно? Тогда пробейте проход в баррикаде.
– Делается. Но разве это поможет, господин капитан? Еще двадцать метров – и я останусь с двумя-тремя солдатами.
– Пришлю на подмогу целую роту. Тогда сможете взять.
– Хорошо.
Я побыстрее отскакиваю назад. Обороняющиеся бьют со всех сторон. Смерть завывает на все лады. Из последних сил добираюсь до воронки в углу цеха. Там кто-то есть. Это наш врач, он перевязывает раненого.
– Доктор, ты зачем здесь?
– Уже больше сорока человек. Главным образом тяжелораненые.
– Но твой же перевязочный пункт позади!
– Слишком далеко отсюда. Многим уже не смог бы помочь.
– Ладно. Сколько на твоих?
– Семь.
Ушам своим не верю: три часа боя, а продвинулись всего на семьдесят метров! Посылаю Эмига.
– Первой роте хорватов выступить немедленно. Приведите ее к Фетцеру.
Постепенно выбираюсь. Снаружи яркое солнце. Облака медленно и величественно плывут на восток. На север несутся истребители, опережая гул своих моторов, металлическим звоном отдающийся в прозрачном воздухе.
В нескольких стах метрах вижу две каски – это солдаты штурмовой группы Лимбаха. Остальные, очевидно, тоже там. Из амбразур цеха по ним ведут ураганный огонь.
Навстречу мне идет Эмиг, за ним на расстоянии добрых ста метров рассредоточенным строем следуют человек сто хорватов. С ожесточенными лицами они устремляются к цеху № 4. Оборачиваюсь. В этот самый момент над цехом как раз взвивается красная ракета, за ней – зеленая. Это значит: русские начинают контратаку, требуется подкрепление. Хорваты подошли как раз вовремя. Офицер связи вчера хвалил их. Не раздумывая, они идут прямо на цель: их сила в рукопашном бою. Они облегчат положение Фетцера.
В подвале навстречу мне бросается Бергер:
– Господин капитан, Фетцер только что доложил: русские атакуют!
– Знаю. Рота хорватов уже в пути.
– Еще донесение справа: Шпренгер не продвинулся ни на шаг. Думаю, сегодня неудача.
– Тоже мне ясновидец! Если бы вы знали, какие сегодня потери!
Поворачиваюсь и приказываю:
– Майор Брайвиков! Одной роте немедленно занять оборону у цеха № 4! Немедленно!
Жужжит телефон.
– Да?
– У аппарата фельдфебель Фетцер. Русские атакуют. Больше держаться не могу.
– Хорваты прибыли?
– Так точно. Но толку нет. Одни лезут прямо под огонь и гибнут, а остальные, наоборот, кланяются пулям. Офицеры не могут поднять своих людей.
– Решайте сами на месте! Если держаться не можете, отходите. Рота хорватов будет ждать вас у цеха № 4.
– Яволь, держаться действительно невозможно. Отхожу.
Справа от меня стоит сапер, весь в глине и грязи, по лицу течет пот:
– Донесение от фельфебеля Шварца. Обер-фельдфебель Лимбах тяжело ранен в голову осколком снаряда. Половина штурмовой группы перебита. Оставшиеся залегли, не могут сделать ни шага ни вперед, ни назад. Сопротивление слишком сильное. Фельдфебель Шварц просит подкрепления и дальнейшего приказа.
Даю связному письменный приказ: лежать до наступления темноты, потом отойти назад на оборонительную позицию!
Итак, конец! Все оказалось бесполезным. Не понимаю, откуда у русских еще берутся силы. Просто непостижимо. Бессильная ярость овладевает мной. Первый раз за всю войну стою я перед задачей, которую просто невозможно разрешить. Если атаковать цех №4 мелкими штурмовыми группами, не хватает сил преодолеть все заграждения, прорваться в глубину и окончательно смять всю умно построенную оборону. Если же атаковать более крупными силами, они не могут развернуться на узком пространстве цеха и представляют собой просто более удобную цель, их уничтожают по частям.
Итак, цех № 4 прямой атакой не взять! Во всяком случае не с нашими силами. Осознание этого факта потрясает меня. Ведь такого мне еще не приходилось переживать за все кампании. Мы прорывали стабильные фронты, укрепленные линии обороны, преодолевали оборудованные в инженерном отношении водные преграды – реки и каналы, брали хорошо оснащенные доты и очаги сопротивления, захватывали города и деревни. Нам всегда хватало боеприпасов, нефти, бензина, взрывчатки, дымовых шашек, стали, чугуна, цветных металлов и резины. А тут, перед самой Волгой, какой-то завод, который мы не в силах взять! Для меня это отрезвляющий удар: я увидел, насколько мы слабы.
Прошу соединить меня с генералом.
Тем временем получаю донесение от врача. Через его руки прошло 110 раненых. В том числе 60 только из 'моего батальона и группы Шпренгера – это 50 процентов всех участвовавших в атаке. У многих такие ранения, что до дивизионного медпункта их не довезти. У хорватов убито 30 человек, 50 лежат на перевязочном пункте и ждут эвакуации. Сам врач находится на старом месте.
Быстро прикидываю в уме. Батальон начал наступление, имея 90 человек. Примерно половина ранена, 15-20 человек убито. Это значит: батальона больше нет! Пополнения мне не дадут.
Вызывают к телефону.
– Говорит командир «Волга».
– Фон Шверин. Ну так что? Вы действительно говорите с Волги?
Докладываю генералу, как проходило наступление. Говорю о невозможности взять цех лобовой атакой, доношу о потерях.
Генерал гневается. Резким тоном заявляет:
– Меня это не касается! Цех должен быть взят сегодня! Ясно?
– Господин генерал, это невозможно!
– Невозможного на свете нет! Вы солдат и должны знать это. Соберите остатки вашей группы и готовьте новую атаку. Начало через полчаса.
– Господин генерал, убедитесь сами: я не в состоянии атаковать!
– Что, позволяете себе спорить?
– Господин генерал, повторяю: атаковать не могу! Разрешите, господин генерал, с наступлением темноты прибыть к вам и доложить лично, а также внести новые предложения.
Тут старик выходит из себя. Резким тоном он читает мне по телефону лекцию о военном искусстве, тактическом чутье и хорошем тоне. Разъяряется все сильнее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
Выскакиваю из своей воронки. Пять шагов – и огонь снова заставляет меня залечь. Рядом со мной ефрейтор. Толкаю его, окликаю. Ответа нет. Стучу по каске. Голова свешивается набок. На меня смотрит искаженное лицо мертвеца. Бросаюсь вперед, спотыкаюсь о другой труп и лечу в воронку. Эмиг вытаскивает меня.
Наискосок от меня конические трубы, через которые открывают огонь снайперы. Против них пускаем в ход огнеметы. На несколько мгновений в радиусе тридцати метров становится светло как днем. Успеваю заметить пересекающую цех баррикаду из вагонеток. рельсов, балок и стальных штанг. Недалеко залегла штурмовая группа. Оглушительный грохот: нас забрасывают ручными гранатами. Обороняющиеся сопротивляются всеми средствами. Да, это стойкие парни!
Ползу вперед наподобие ящерицы.
Фельдфебель Фегцер, ко мне! – кричу что есть силы.
Через несколько секунд кто-то сваливается мне на спину и сразу откатывается в сторону. Это Фетцер. Он оттаскивает меня к себе в плоское углубление.
– Дело не двигается. Цеха нам не взять! Половина людей уже выбита.
– Фетцер, взрывчатки достаточно? Тогда пробейте проход в баррикаде.
– Делается. Но разве это поможет, господин капитан? Еще двадцать метров – и я останусь с двумя-тремя солдатами.
– Пришлю на подмогу целую роту. Тогда сможете взять.
– Хорошо.
Я побыстрее отскакиваю назад. Обороняющиеся бьют со всех сторон. Смерть завывает на все лады. Из последних сил добираюсь до воронки в углу цеха. Там кто-то есть. Это наш врач, он перевязывает раненого.
– Доктор, ты зачем здесь?
– Уже больше сорока человек. Главным образом тяжелораненые.
– Но твой же перевязочный пункт позади!
– Слишком далеко отсюда. Многим уже не смог бы помочь.
– Ладно. Сколько на твоих?
– Семь.
Ушам своим не верю: три часа боя, а продвинулись всего на семьдесят метров! Посылаю Эмига.
– Первой роте хорватов выступить немедленно. Приведите ее к Фетцеру.
Постепенно выбираюсь. Снаружи яркое солнце. Облака медленно и величественно плывут на восток. На север несутся истребители, опережая гул своих моторов, металлическим звоном отдающийся в прозрачном воздухе.
В нескольких стах метрах вижу две каски – это солдаты штурмовой группы Лимбаха. Остальные, очевидно, тоже там. Из амбразур цеха по ним ведут ураганный огонь.
Навстречу мне идет Эмиг, за ним на расстоянии добрых ста метров рассредоточенным строем следуют человек сто хорватов. С ожесточенными лицами они устремляются к цеху № 4. Оборачиваюсь. В этот самый момент над цехом как раз взвивается красная ракета, за ней – зеленая. Это значит: русские начинают контратаку, требуется подкрепление. Хорваты подошли как раз вовремя. Офицер связи вчера хвалил их. Не раздумывая, они идут прямо на цель: их сила в рукопашном бою. Они облегчат положение Фетцера.
В подвале навстречу мне бросается Бергер:
– Господин капитан, Фетцер только что доложил: русские атакуют!
– Знаю. Рота хорватов уже в пути.
– Еще донесение справа: Шпренгер не продвинулся ни на шаг. Думаю, сегодня неудача.
– Тоже мне ясновидец! Если бы вы знали, какие сегодня потери!
Поворачиваюсь и приказываю:
– Майор Брайвиков! Одной роте немедленно занять оборону у цеха № 4! Немедленно!
Жужжит телефон.
– Да?
– У аппарата фельдфебель Фетцер. Русские атакуют. Больше держаться не могу.
– Хорваты прибыли?
– Так точно. Но толку нет. Одни лезут прямо под огонь и гибнут, а остальные, наоборот, кланяются пулям. Офицеры не могут поднять своих людей.
– Решайте сами на месте! Если держаться не можете, отходите. Рота хорватов будет ждать вас у цеха № 4.
– Яволь, держаться действительно невозможно. Отхожу.
Справа от меня стоит сапер, весь в глине и грязи, по лицу течет пот:
– Донесение от фельфебеля Шварца. Обер-фельдфебель Лимбах тяжело ранен в голову осколком снаряда. Половина штурмовой группы перебита. Оставшиеся залегли, не могут сделать ни шага ни вперед, ни назад. Сопротивление слишком сильное. Фельдфебель Шварц просит подкрепления и дальнейшего приказа.
Даю связному письменный приказ: лежать до наступления темноты, потом отойти назад на оборонительную позицию!
Итак, конец! Все оказалось бесполезным. Не понимаю, откуда у русских еще берутся силы. Просто непостижимо. Бессильная ярость овладевает мной. Первый раз за всю войну стою я перед задачей, которую просто невозможно разрешить. Если атаковать цех №4 мелкими штурмовыми группами, не хватает сил преодолеть все заграждения, прорваться в глубину и окончательно смять всю умно построенную оборону. Если же атаковать более крупными силами, они не могут развернуться на узком пространстве цеха и представляют собой просто более удобную цель, их уничтожают по частям.
Итак, цех № 4 прямой атакой не взять! Во всяком случае не с нашими силами. Осознание этого факта потрясает меня. Ведь такого мне еще не приходилось переживать за все кампании. Мы прорывали стабильные фронты, укрепленные линии обороны, преодолевали оборудованные в инженерном отношении водные преграды – реки и каналы, брали хорошо оснащенные доты и очаги сопротивления, захватывали города и деревни. Нам всегда хватало боеприпасов, нефти, бензина, взрывчатки, дымовых шашек, стали, чугуна, цветных металлов и резины. А тут, перед самой Волгой, какой-то завод, который мы не в силах взять! Для меня это отрезвляющий удар: я увидел, насколько мы слабы.
Прошу соединить меня с генералом.
Тем временем получаю донесение от врача. Через его руки прошло 110 раненых. В том числе 60 только из 'моего батальона и группы Шпренгера – это 50 процентов всех участвовавших в атаке. У многих такие ранения, что до дивизионного медпункта их не довезти. У хорватов убито 30 человек, 50 лежат на перевязочном пункте и ждут эвакуации. Сам врач находится на старом месте.
Быстро прикидываю в уме. Батальон начал наступление, имея 90 человек. Примерно половина ранена, 15-20 человек убито. Это значит: батальона больше нет! Пополнения мне не дадут.
Вызывают к телефону.
– Говорит командир «Волга».
– Фон Шверин. Ну так что? Вы действительно говорите с Волги?
Докладываю генералу, как проходило наступление. Говорю о невозможности взять цех лобовой атакой, доношу о потерях.
Генерал гневается. Резким тоном заявляет:
– Меня это не касается! Цех должен быть взят сегодня! Ясно?
– Господин генерал, это невозможно!
– Невозможного на свете нет! Вы солдат и должны знать это. Соберите остатки вашей группы и готовьте новую атаку. Начало через полчаса.
– Господин генерал, убедитесь сами: я не в состоянии атаковать!
– Что, позволяете себе спорить?
– Господин генерал, повторяю: атаковать не могу! Разрешите, господин генерал, с наступлением темноты прибыть к вам и доложить лично, а также внести новые предложения.
Тут старик выходит из себя. Резким тоном он читает мне по телефону лекцию о военном искусстве, тактическом чутье и хорошем тоне. Разъяряется все сильнее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93