Хуан продолжал двигаться довольно быстро. Теперь над ними возвышались темные склоны гор, казавшиеся загадочными и неприступными как никогда, а впереди чернел каньон.
Примерно через час езды стены каньона расступились, и путники оказались в залитой лунным светом долине, но старик тут же увлек всех за собой на противоположную ее сторону.
В долине было очень тихо, а в воздухе пахло пылью. Даже чахлую траву, пробившуюся из-под камней, выжгло палящее солнце.
Они проехали еще пару миль, держа путь к темневшей впереди скале, за которой открывался вход в узкое ущелье.
Путники медленно, но верно продолжали продвигаться вперед, когда стены ущелья внезапно расступились, и они снова оказались на равнине, где росли тополя и стояла старая полуразрушенная глинобитная хижина, рядом с которой когда-то находился загон для скота, огороженный забором из покосившихся жердей.
— Остановимся здесь на час, — предложил Хуан. — Нужно отдохнуть.
— Я возвращусь назад и послежу за долиной, — предупредил Монтеро и тут же скрылся в темноте.
Шон помог матери слезть с лошади, хотя она смогла бы прекрасно обойтись и без его помощи.
— Ты лучше позаботься о себе, — запротестовала она. — Мне доводилось заезжать и подальше, чем сейчас.
— Нам еще очень долго ехать, — попытался урезонить ее сын.
— Откуда тебе знать? Это известно только Хуану.
— Еще очень далеко? — спросила Мариана.
В ответ старик улыбнулся:
— Если нам ничего не помешает, то три дня. Может быть, четыре. Вы едете?
— Ну конечно же! — воскликнула Эйлин Малкерин. — А ты думал, что мы останемся?
— Старец, а что, если нам сейчас выпить кофе? Или лучше не рисковать и не разжигать костра?
— Я бы не отказался. — Он сел на землю, привалившись спиной к большому камню. — До того как рассветет, наших следов им все равно не найти, мне кажется. Тропу сквозь заросли заметить нелегко.
— Может, это для тебя не новость, — осторожно начал Шон, — но один из людей Томаса раньше входил в банду грабителя Васкеса. Он знает тропы.
Старик поднял на него глаза:
— В здешних местах есть такие тропы, по которым далеко не каждому суждено пройти. Пусть только сунутся туда.
Путники развели небольшой костер и достали из вьюка кофейник. Через несколько минут вода уже кипела. Эйлин взялась за приготовление кофе, а Шон, покинув собравшихся вокруг костра, остановился чуть поодаль и прислушался.
Было очень тихо.
Старик определенно знал, что делал, но только Шону это не прибавляло спокойствия. В салуне у Томаса Александра частенько останавливались проезжие, среди которых встречалось немало отъявленных негодяев из банд Васкеса или одного из Хоакинов. Здешние тропы не составляли тайны как для Томаса, так и для его приспешников.
А если преследователям удастся настигнуть их в безлюдных холмах, то уже нечего сомневаться, они не остановятся ни перед чем. Хуан и Мариана не имели никакого оружия; у Монтеро лишь старое ружье; мать прихватила с собой винтовку, точно такую же, как и у него.
Значит, в случае нападения, отстреливаться смогут лишь Монтеро, мать и он сам.
Мачадо наверняка приведет с собой Рассела, Томаса и еще кого-нибудь из их компании.
Логичнее всего постараться, чтобы до стрельбы дело не дошло, и, похоже, именно такую цель поставил перед собой Хуан.
Эйлин Малкерин стояла у костра, разглядывая повзрослевшего сына. Широкоплечий мужчина, озабоченно меряющий шагами маленькую поляну, где они нашли приют, показался ей бесконечно далеким.
Несмотря на присущую ему юношескую вспыльчивость и некоторую сумбурность, Майкл оставался ближе к дому, в то время как Шон, спокойный и рассудительный, уходил на шхуне в море вместе с Хайме, ненадолго возвращался к ней заметно повзрослевшим и возмужавшим, чтобы вскоре снова отправиться в плавание.
Возможно, все объяснялось тягой к морю. Но она-то чувствовала, есть в его страсти нечто необъяснимое, тот же феномен некоего мистического свойства, который заставил Майкла обратиться к религии. Это жило и в Хайме, и в ней самой — потомках кельтов. Но все же заметнее всего проявлялось у Шона. Монтеро как-то обмолвился об этом, вспоминая, каким Шон был в детстве. Старый Хуан тоже сумел разглядеть его.
Так какие же качества отличают настоящего мужчину? Только ли крепкие кулаки и вульгарная напористость? Или доброта, любовь и преданность своей семье, своей стране? Или же нечто большее?
Ночь близилась к концу, скоро рассвет. Она снова посмотрела на небо, заметно посветлевшее над горными вершинами восточного хребта. Высоко над головой все еще мерцали одинокие звезды, похожие на огоньки далекой гавани, а в глубине каньона по-прежнему царила непроглядная тьма.
Эйлин подошла к старику. Услышав ее шаги, он обернулся, хотел встать, но она жестом остановила его:
— Я сяду рядом.
Старец всегда был сдержанным и скупым на слова, но теперь в его молчании Эйлин почувствовала что-то неладное, и ей сделалось не по себе.
— Что случилось, Хуан?
— Будет кровь, — тихо ответил он, — кровь и смерть. Вам не следовало ехать.
— С каких это пор мы, женщины, боимся крови? — спросила она. — Дело касается не только Шона, но и меня. И уж если суждено пролиться крови, то я буду рядом с ним.
Старец сокрушенно покачал головой:
— И так без конца. Человек рождается в муках и в муках же проживает свою жизнь.
— А там, куда мы едем… безопаснее? Там можно укрыться?
— В этом мире опасность подстерегает на каждом шагу, и приют в нем можно найти лишь на время. Когда-то мой народ считал эту землю своим домом, но всего за одну ночь все пошло прахом, превратилось в руины и лежало в развалинах, среди которых не осталось ни одного целого камня.
Мы жили в своем собственном, созданном нами мире, познали то, что недоступно было пониманию обыкновенных людей, и верили, что нам ничего не угрожает. Но это оказалось не так. Ни сокровенные знания, ни понимание того, о чем никто не догадывается и, возможно, уже никогда не узнает, нас не спасло. Земля сотрясалась, и по ней разбегались огромные трещины, поднимались высоченные облака пыли, бушевал пожар, и в поисках спасения мы бежали, но только бежать было некуда. Некоторые отправились к морю, где и погибли, когда на пятый день землетрясения на берег обрушились гигантские волны, другие ушли в пустыню и умерли там от голода и жажды, и очень многие остались лежать мертвыми среди руин.
Кое-кто ушел в горы. Некоторым из них удалось выжить. Но многие умерли только потому, что не умели жить без тех вещей, которые их окружали прежде. Несмотря на молодость, я входил в число духовных наставников наших людей, а еще любил леса, горы и прежде часто путешествовал в поисках целебных трав. Вот так я и выжил.
— Я никогда раньше не слышала ничего подобного. — Она изумленно глядела на него. — А ты рассказывал об этом Хайме?
— Немного. Однажды в пустыне он набрел на развалины стены, на земле возле которой валялось несколько черепков. Осколки оказались очень тонкими и мягкими и почти прозрачными. Его удивило, как китайский фарфор попал туда. Но его удивление стало еще больше, когда я сообщил ему, что он нашел вовсе не фарфор. Когда-то, очень давно, черепки были нашей посудой, которая изготавливалась на месте. И тогда мы с ним немного поговорили об этом.
— А Шон? Он тоже знает?
Старец замолчал и затем заговорил снова:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
Примерно через час езды стены каньона расступились, и путники оказались в залитой лунным светом долине, но старик тут же увлек всех за собой на противоположную ее сторону.
В долине было очень тихо, а в воздухе пахло пылью. Даже чахлую траву, пробившуюся из-под камней, выжгло палящее солнце.
Они проехали еще пару миль, держа путь к темневшей впереди скале, за которой открывался вход в узкое ущелье.
Путники медленно, но верно продолжали продвигаться вперед, когда стены ущелья внезапно расступились, и они снова оказались на равнине, где росли тополя и стояла старая полуразрушенная глинобитная хижина, рядом с которой когда-то находился загон для скота, огороженный забором из покосившихся жердей.
— Остановимся здесь на час, — предложил Хуан. — Нужно отдохнуть.
— Я возвращусь назад и послежу за долиной, — предупредил Монтеро и тут же скрылся в темноте.
Шон помог матери слезть с лошади, хотя она смогла бы прекрасно обойтись и без его помощи.
— Ты лучше позаботься о себе, — запротестовала она. — Мне доводилось заезжать и подальше, чем сейчас.
— Нам еще очень долго ехать, — попытался урезонить ее сын.
— Откуда тебе знать? Это известно только Хуану.
— Еще очень далеко? — спросила Мариана.
В ответ старик улыбнулся:
— Если нам ничего не помешает, то три дня. Может быть, четыре. Вы едете?
— Ну конечно же! — воскликнула Эйлин Малкерин. — А ты думал, что мы останемся?
— Старец, а что, если нам сейчас выпить кофе? Или лучше не рисковать и не разжигать костра?
— Я бы не отказался. — Он сел на землю, привалившись спиной к большому камню. — До того как рассветет, наших следов им все равно не найти, мне кажется. Тропу сквозь заросли заметить нелегко.
— Может, это для тебя не новость, — осторожно начал Шон, — но один из людей Томаса раньше входил в банду грабителя Васкеса. Он знает тропы.
Старик поднял на него глаза:
— В здешних местах есть такие тропы, по которым далеко не каждому суждено пройти. Пусть только сунутся туда.
Путники развели небольшой костер и достали из вьюка кофейник. Через несколько минут вода уже кипела. Эйлин взялась за приготовление кофе, а Шон, покинув собравшихся вокруг костра, остановился чуть поодаль и прислушался.
Было очень тихо.
Старик определенно знал, что делал, но только Шону это не прибавляло спокойствия. В салуне у Томаса Александра частенько останавливались проезжие, среди которых встречалось немало отъявленных негодяев из банд Васкеса или одного из Хоакинов. Здешние тропы не составляли тайны как для Томаса, так и для его приспешников.
А если преследователям удастся настигнуть их в безлюдных холмах, то уже нечего сомневаться, они не остановятся ни перед чем. Хуан и Мариана не имели никакого оружия; у Монтеро лишь старое ружье; мать прихватила с собой винтовку, точно такую же, как и у него.
Значит, в случае нападения, отстреливаться смогут лишь Монтеро, мать и он сам.
Мачадо наверняка приведет с собой Рассела, Томаса и еще кого-нибудь из их компании.
Логичнее всего постараться, чтобы до стрельбы дело не дошло, и, похоже, именно такую цель поставил перед собой Хуан.
Эйлин Малкерин стояла у костра, разглядывая повзрослевшего сына. Широкоплечий мужчина, озабоченно меряющий шагами маленькую поляну, где они нашли приют, показался ей бесконечно далеким.
Несмотря на присущую ему юношескую вспыльчивость и некоторую сумбурность, Майкл оставался ближе к дому, в то время как Шон, спокойный и рассудительный, уходил на шхуне в море вместе с Хайме, ненадолго возвращался к ней заметно повзрослевшим и возмужавшим, чтобы вскоре снова отправиться в плавание.
Возможно, все объяснялось тягой к морю. Но она-то чувствовала, есть в его страсти нечто необъяснимое, тот же феномен некоего мистического свойства, который заставил Майкла обратиться к религии. Это жило и в Хайме, и в ней самой — потомках кельтов. Но все же заметнее всего проявлялось у Шона. Монтеро как-то обмолвился об этом, вспоминая, каким Шон был в детстве. Старый Хуан тоже сумел разглядеть его.
Так какие же качества отличают настоящего мужчину? Только ли крепкие кулаки и вульгарная напористость? Или доброта, любовь и преданность своей семье, своей стране? Или же нечто большее?
Ночь близилась к концу, скоро рассвет. Она снова посмотрела на небо, заметно посветлевшее над горными вершинами восточного хребта. Высоко над головой все еще мерцали одинокие звезды, похожие на огоньки далекой гавани, а в глубине каньона по-прежнему царила непроглядная тьма.
Эйлин подошла к старику. Услышав ее шаги, он обернулся, хотел встать, но она жестом остановила его:
— Я сяду рядом.
Старец всегда был сдержанным и скупым на слова, но теперь в его молчании Эйлин почувствовала что-то неладное, и ей сделалось не по себе.
— Что случилось, Хуан?
— Будет кровь, — тихо ответил он, — кровь и смерть. Вам не следовало ехать.
— С каких это пор мы, женщины, боимся крови? — спросила она. — Дело касается не только Шона, но и меня. И уж если суждено пролиться крови, то я буду рядом с ним.
Старец сокрушенно покачал головой:
— И так без конца. Человек рождается в муках и в муках же проживает свою жизнь.
— А там, куда мы едем… безопаснее? Там можно укрыться?
— В этом мире опасность подстерегает на каждом шагу, и приют в нем можно найти лишь на время. Когда-то мой народ считал эту землю своим домом, но всего за одну ночь все пошло прахом, превратилось в руины и лежало в развалинах, среди которых не осталось ни одного целого камня.
Мы жили в своем собственном, созданном нами мире, познали то, что недоступно было пониманию обыкновенных людей, и верили, что нам ничего не угрожает. Но это оказалось не так. Ни сокровенные знания, ни понимание того, о чем никто не догадывается и, возможно, уже никогда не узнает, нас не спасло. Земля сотрясалась, и по ней разбегались огромные трещины, поднимались высоченные облака пыли, бушевал пожар, и в поисках спасения мы бежали, но только бежать было некуда. Некоторые отправились к морю, где и погибли, когда на пятый день землетрясения на берег обрушились гигантские волны, другие ушли в пустыню и умерли там от голода и жажды, и очень многие остались лежать мертвыми среди руин.
Кое-кто ушел в горы. Некоторым из них удалось выжить. Но многие умерли только потому, что не умели жить без тех вещей, которые их окружали прежде. Несмотря на молодость, я входил в число духовных наставников наших людей, а еще любил леса, горы и прежде часто путешествовал в поисках целебных трав. Вот так я и выжил.
— Я никогда раньше не слышала ничего подобного. — Она изумленно глядела на него. — А ты рассказывал об этом Хайме?
— Немного. Однажды в пустыне он набрел на развалины стены, на земле возле которой валялось несколько черепков. Осколки оказались очень тонкими и мягкими и почти прозрачными. Его удивило, как китайский фарфор попал туда. Но его удивление стало еще больше, когда я сообщил ему, что он нашел вовсе не фарфор. Когда-то, очень давно, черепки были нашей посудой, которая изготавливалась на месте. И тогда мы с ним немного поговорили об этом.
— А Шон? Он тоже знает?
Старец замолчал и затем заговорил снова:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45