(Надежда быстро уходит. Из двери справа идёт Федосья.)
Ф е д о с ь я. Любушка, милая! Александр, озорник, вязанье у меня спрятал куда-то, - поискала бы ты...
Л ю б о в ь (берёт с дивана вязанье и даёт няньке). Вот оно.
Ф е д о с ь я. Ишь, бездельник. Нянчила, гадала - богатырь растёт, вынянчила - миру захребетника... Вот так-то и все мы, няньки. Ещё ладно, когда дурака вынянчишь, а то всё жулики.
Л ю б о в ь (усмехаясь). Это верно, няня, не удались тебе питомцы... не удались.
Ф е д о с ь я. Ась? (Оглядывается, садится у стола, распутывая своё вязанье, и, как всегда, что-то шепчет. По столовой, разговаривая, проходят Пётр и Софья, потом Софья садится на кушетку, Пётр на пол, к её ногам. Затем вбегает Вера, садится рядом с матерью, поправляя растрёпанную причёску.)
П ё т р (задумчиво). Мы пили чай, и он говорил, что настанет время, когда люди будут летать по воздуху так же легко и просто, как теперь ездят на велосипедах...
С о ф ь я. А о политике вы с ним не говорили?
П ё т р. И о политике. Он обо всём говорит удивительно интересно.
С о ф ь я (настойчиво). А что он говорил о политике?
Л ю б о в ь (иронически). Эх, мама, мама! Жена полицеймейстера.
П ё т р (вспоминая). Я позабыл... Это тоже было хорошо. У него такие умные глаза. Но, мне кажется, он не жалеет людей - он сказал: погибнут сотни сильных, тысячи слабых...
С о ф ь я (тревожно). Отчего - погибнут?
П ё т р (улыбаясь). Не помню... или, скорее, не понял я...
С о ф ь я (осторожно). Тебе не кажется, что он - революционер?
П ё т р (протестуя). Нет, мама, что ты!
С о ф ь я (вздохнув). Они хитрые, Петя...
В е р а (матери). Ты поругала Петьку?
С о ф ь я (торопливо). Да, да... Ну, рассказывай...
П ё т р. Потом пришла барышня, Наталья Михайловна, и стала говорить о книгах...
В е р а (ласкаясь). Мама, пусти меня к нему! Ведь вот у него бывают барышни...
С о ф ь я. Это неудобно. Я не знаю его.
Л ю б о в ь. А ты находишь удобным для Веры знакомство с Якоревым?
С о ф ь я. Якорева знает отец...
Л ю б о в ь. Разве это делает его приличнее?
С о ф ь я. Подожди, Люба... (Пётру.) Он знает, что ты сын Коломийцева?
П ё т р (не сразу). Ну, конечно! (Встаёт, отходит прочь, сердито бормочет.) Сын Коломийцева... Ты говоришь об этом, как о заразной болезни...
В е р а. Слышишь, мама? Вот дрянь Петька!.. Мама, пригласи его к нам, хорошо?
С о ф ь я. Я подумаю.
В е р а. Ах, господи, у нас так скучно! Ходят одни полицейские, притворяются военными...
(Иван вошёл в столовую, заложил руки за спину, посмотрел на часы и погрозил им пальцем. Открыл буфет, налил вина, выпил, покачал головой и, расправляя усы, заглянул в гостиную.)
Ф е д о с ь я. Софьюшка, ты бы женила Александра-то! Верочке замуж пора... Детей-то сколько будет, а? (Беззвучно смеётся.)
(Пётр остановился перед ней, смотрит хмуро.)
И в а н. Тут есть кто-нибудь?
С о ф ь я. Дети.
И в а н. А ты?
С о ф ь я. Что я?
И в а н. Ты с ними?
С о ф ь я. Ну да...
И в а н. Так ты должна была сказать: я и дети. Почему так темно? Вы знаете, что я люблю свет, огонь!
Ф е д о с ь я (бормочет). В поле выехали, горе выманили, а огнём его печь, востры саблями сечь...
(Пётр зажигает все лампы; Софья смотрит печально, Вера робко, Любовь насмешливо.)
И в а н (медленно шагает по комнате и важно жестикулирует). Вынужденное безделье утомляет того, кто привык видеть вокруг себя людей, занятых серьёзным государственным делом. Ты почему не учишь уроки, Пётр?
П ё т р (внимательно рассматривая отца). Я уже кончил.
И в а н. Вероятно, врёшь. А завтра тебя, как болвана, оставят без обеда в классе, и отец будет страдать от стыда. Меня удивляет, как вы живёте, - никто ничего не делает.
Л ю б о в ь. Научи нас работать.
И в а н. Х-хе! Работать! Что ты можешь?
Л ю б о в ь (спокойно). Я недурно рисую и могла бы, например, делать фальшивые деньги.
И в а н (шагает к ней). Я тебя... (встречая её взгляд, кончает мягче) прошу выйти! Пётр и Вера - тоже марш! Мне нужно поговорить с матерью.
Вера и Пётр уходят быстро; Любовь идёт медленно, в столовой конец её шали зацепился за стул, она останавливается. Федосья поднимает голову, смотрит на Ивана, он замечает её.)
И в а н. А эта старая сова зачем здесь торчит? Ей в богадельню пора, я говорю!
С о ф ь я. Оставь, Иван...
И в а н (громко). Нянька - уйди! Слышишь?
Ф е д о с ь я (поднимаясь). Слышу, чай... Не из дерева сделана... (Идёт в столовую.)
И в а н. Вот что, Софья, я решил заняться благоустройством дома...
С о ф ь я. Чужого.
И в а н (строго). Это дом моего брата! А когда Яков умрёт - дом будет мой. Не перебивай меня глупостями. Итак, мне, я вижу, необходимо лично заняться благоустройством дома и судьбою детей. Когда я служил, я не замечал, как отвратительно они воспитаны тобой, теперь я имею время исправить это и сразу принимаюсь за дело. (Подумав.) Прежде всего, нужно в моей комнате забить окно на улицу и прорезать дверь в коридор. Затем, Любовь должна работать, - замуж она, конечно, не выйдет - кто возьмёт урода, да ещё злого!
(Любовь уже распутала шаль; при словах Ивана о ней, она делает движение, видимо, хочет идти в гостиную, тихий голос матери останавливает её.)
С о ф ь я. Не забывай, по чьей вине она горбата...
И в а н (негромко). Я помню, помню-с! Вы двадцать тысяч раз упрекали меня этим. (Тише.) Ты, может быть, сказала ей, и потому она так злится на меня? Сказала?
С о ф ь я (озлобляясь). Нет, я не говорила... я не знаю - нечаянно ты уронил её или бросил нарочно, из ревности. Но нянька... она видела, знает.
И в а н (грозит). Раз и навсегда - молчать об этом! Я не знаю, кто уронил её.
С о ф ь я. Ты, - пьяный.
И в а н (тихо, наклоняясь к ней). А почему не ты? Как ты докажешь, что не ты? Ага! Ты не бывала пьяной? И прошу не забывать: я не уверен, что Любовь моя дочь, а не племянница.
С о ф ь я (в лицо ему). И потому ты бросил её тогда, да?
И в а н. Молчать!
С о ф ь я. Какое ты имеешь право говорить о моей неверности?.. У тебя были десятки связей...
И в а н. Право? Я - мужчина! Я мог - вот моё право! Я - хотел!
С о ф ь я. А я? Я не могла?
И в а н. А ты - не смела! Но... будет! Любовь должна работать, сказал я, пусть она возьмёт место учительницы где-нибудь в селе. Дома ей нечего делать, и она может дурно влиять на Веру, Петра... Дальше. Ковалёв не прочь жениться на Вере, но говорит, что ему нужно пять тысяч.
С о ф ь я (испуганно). Ковалёв? Развратный и больной?
И в а н. А где я тебе возьму здорового и нравственного зятя? Ты нашла мужа Надежде? Она сама нашла его. А Верка не может, глупа. Но она слишком бойка. Ковалёв энергичный малый, он скоро будет помощником полицеймейстера или исправником... Ты должна убедить Якова, чтобы он дал эти пять тысяч... и нам, на расходы по свадьбе... (С усмешкой.) Он не может отказать тебе... (Тревожно.) Ты что... что ты так смотришь? Что такое?
С о ф ь я (тихо). Потемнело в глазах...
И в а н (успокаиваясь). Лечись!
С о ф ь я (испуганно, тоскливо). Я не вижу...
И в а н (с досадой). Говорю - лечись! Ведь доктор - свой.
С о ф ь я (тихо, оправляясь). Господи... как страшно...
И в а н (оглядываясь, угрюмо). У меня тоже темнеет в глазах, когда я выхожу на улицу. Ведь бомбисты убивают и отставных, им всё равно... это звери! (Вдруг говорит мягко и искренно.) Послушай, Соня, разве я злой человек?
С о ф ь я (не вдруг). Не знаю...
И в а н (усмехаясь). Прожив со мною двадцать семь лет?
С о ф ь я. Теперь всё изменилось, стало непонятно и угрожает. О тебе говорят ужасно... Ты хуже, чем злой.
И в а н (презрительно). Газеты!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16