Акация и сирень скрывают маленький, в два окна, домик, с крыльцом из стеклянных рам. Окно с правой стороны крыльца завешено простынёй или скатертью. Сквозь открытые двери на ступени крыльца падает полоса света - в прихожей горит лампа. На ступенях С а м о к в а с о в и З и н а, доктор ходит мимо них и курит. Из дома доносится возня - двигают мебель, стучат посудой.
З и н а (негромко). Сегодня утром он говорил, что ему лучше...
П о т е х и н (угрюмо). Все фтизики так говорят перед концом.
С а м о к в а с о в (убедительно). У меня сестра - чудеснейшая женщина! - всю жизнь ухлопала на это... положим, её муж болел другой болезнью... но всё равно ведь! Девять лет она ухаживала за ним... вы подумайте, - всю молодость, всю силу женщины отдать капризам больного! Ужас! В тридцать лет она была полуседая... овдовела - на руках пятилетний мальчик, невыносимо нервозный, слабенький...
П о т е х и н (подходит). И вы тоже караете слабых?
С а м о к в а с о в. Нисколько...
П о т е х и н. Уж вам-то не к лицу!
С а м о к в а с о в (задет). Но, позвольте! (Потехин идёт прочь. На крыльцо вышел Вукол.) Я ничего не говорил...
П о т е х и н (издали). Опоздали вы с этими теориями... Они уже не в моде...
С а м о к в а с о в (Зине). Что с ним? Чего он злится?
З и н а (встаёт, идёт в дом). Не знаю. Устал, я думаю...
В у к о л. Обижает тебя потомок мой? (Садится рядом, охая.) Ноет у меня ножка... Вот, Мирон, судьба очистила тебе дорогу...
С а м о к в а с о в (болезненно). Брось это... что ты!
В у ко л (тихо). Ты думаешь, она в глубине души не рада? Хе! Я, брат, знаю женщин...
С а м о к в а с о в. Полно, Вукол! Ничего мы с тобой не знаем. (Подумав.) У меня, например, никогда не было желания - понимаешь? упорного, страстного желания что-либо знать. А оказывается, это необходимо...
В у к о л. Гм... это ты о чём говоришь?
С а м о к в а с о в. А о том, что вот мне сорок два года, и я не понимаю человека, который моложе меня, не понимаю его мысли и жизнь... Слов даже не понимаю! И это - в сорок лет! Хороша страна, где все чужды друг другу... Представь себе европейца...
В у к о л (позёвывая). Чепуха! Европейцев ты не знаешь... ты их в кутузку сажал? Нет. И не надо говорить об европейцах, думая о женщинах...
П о т е х и н (подходит). Нет ли спичек, отец?
В у к о л (даёт). Возврати. А то ты возьмёшь коробку и - пропал! А я с больной ногой хожу, ищу - где спички?
П о т е х и н. Если у тебя ревматизм - иди и ляг в постель. Это лучше, чем сидеть ночью на воздухе. (Уходит, забыв отдать спички.)
В у к о л (толкнув Самоквасова). Видишь? Женись скорее. В семьдесят лет у тебя будет сын доктор, культурный человек... Очень удобно! Отберёт у тебя спички, а ты... да-а... (Помолчав.) Заметь, какой странный язык у нас: мы говорим - сидеть на воздухе. Какие лёгкие люди, подумаешь! Или - пройти курс университета. (Кивая головой в сторону, куда ушёл сын.) Вот - он прошёл, насквозь прошёл... и это не особенно задело его...
С а м о к в а с о в (неохотно). Какой ты...
В у к о л. Болтун?
С а м о к в а с о в. Нет... как это? Мизантроп...
В у к о л (с некоторой гордостью). Я, брат, не мизантроп, а скептик... Мало у нас скептиков. Это признак, что мы недостаточно умны...
С а м о к в а с о в (усмехаясь). Ты вот говоришь, а я не понимаю зачем?
(Елена и Зина выходят, Самоквасов встал, давая им дорогу.)
Е л е н а. Господа, пожалуйста, помогите Константину перенести сундуки...
С а м о к в а с о в. Иду! Ты бы сидел, скептик.
В у к о л (идя за ним). Сыро... Потомок прав.
Е л е н а (лаская Зину). Ляг иди, может, уснёшь.
З и н а. Нет, не хочу... я боюсь, что усну.
Е л е н а. Боишься?
З и н а. Мне - стыдно. Я не чувствую горя, утраты... я так странно, стыдно спокойна! Развязалась петля... я могу не лгать, не насиловать себя... мне не надо казаться нежной и любящей... Это хорошо и - нехорошо...
Е л е н а (улыбаясь). Вот - слышал бы тебя Константин...
З и н а. Нет, не говори ему! Я не хочу, чтобы он считал меня бесчувственной... я так уважаю его!
П о т е х и н (подходя). Вам необходимо свидетельство о смерти, я сейчас напишу. (Проходит в дом.)
З и н а. Как он это сказал!.. Когда он подходит близко ко мне, я ощущаю прикосновение какой-то тяжести... Лена, я не кажусь тебе бессердечной?
Е л е н а. Перестань об этом. Тебе двадцать лет.
М а с т а к о в (в дверях). Елена, иди сюда! (Когда она подошла, он возмущённо шепчет.) Слушай, какого чёрта Николай рычит на меня? Стоит под носом и сверкает белками... что ему нужно?
Е л е н а (уходя). Я сейчас, Зина.
М а с т а к о в (идя за нею). Возмутительно!
(Зина утомлённо потянулась, наклонила к лицу ветку дерева, обоняет её запах. Вздрогнула, взглянув на занавешенное окно, пугливо отряхает руки.)
С а м о к в а с о в (с шалью в руке). Возьмите-ка, сыро!
З и н а. Спасибо! Какой вы заботливый.
С а м о к в а с о в (расцветая). Ну... это не я... это ваша мама велела мне. Хорошая у вас мама!
З и н а (кивая головой). Да.
С а м о к в а с о в (волнуясь). Вообще, женщины - самое лучшее... Особенно теперь, когда наш брат... несколько раскис. Знаете, мне можно поверить, - я женщин видел! Я очень плохо, очень грубо жил... немногое могу вспомнить без стыда за себя... и, если было что хорошее, чистое в моей жизни, - это были вы... женщины... Готов молиться: да сохранит их господь бог, ибо нет у него среди русского племени ничего лучше женщин!
П о т е х и н (выходя). Ого! Вот как?
С а м о к в а с о в (оборачиваясь к нему). Ах... это вы! Конечно - не согласны? Желаете спорить?
П о т е х и н. Не время и не место.
С а м о к в а с о в (горячо). Ироническим возгласам - место, а правдивому свидетельству - не место? Почему-с?
П о т е х и н (проходя мимо него). Вы, точно влюблённый, вспыхиваете... что с вами, а?
С а м о к в а с о в. Ничего особенного, благодарю вас! Вы как себя чувствуете? Вот, Зиночка, посмотрите: вчера он призывал народ - вперёд, на бой с судьбой, а сегодня, извольте видеть, - разочарованному чужды все обольщенья прежних дней! 3 и н а. Не надо сердиться!
С а м о к в а с о в. Но ведь это же... это обман... это - игра людьми...
П о т е х и н (раскуривая сигару). Чего вы так волнуетесь? Попросите, и - вам снова дадут место в полиции... (Отходит.)
Зина (болезненно). Ой, доктор... что это вы!
С а м о к в а с о в (задыхаясь). Вот... культурный человек... а? Благородно, а?
З и н а. Он... может быть, он нездоров?
С а м о к в а с о в. Да-с... паралич души у него... Нет, извините... мы все - злые, грубые... и ничего не любим... ни друг друга, ни себя самих, ни родину... У нас в жилах течёт дурная, холопья кровь... мы ещё не пережили крепостного права... мы - изнутри рабы...
В у к о л (выходит - Зине). Вас мать зовёт. Ты что, Мирон?
С а м о к в а с о в (показывая кулак). Сын твой...
В у к о л. Ага!
С а м о к в а с о в. Когда-нибудь я его...
В у к о л (глядя в темноту). Никто не любит моего потомка.
С а м о к в а с о в. А он? Он кого любит? Умеет он любить?
В у к о л. Не знаю. Не спрашивал.
С а м о к в а с о в. Спроси... да!
(Потехин подходит. Самоквасов, фыркнув, ушёл в комнаты.)
В у к о л. Ты что обижаешь людей?
П о т е х и н. Давай походим, отец.
В у к о л. Нога не позволяет ходить.
П о т е х и н. Ах, да... Вот что - я уезжаю... С поездом в пять пятнадцать. (Вынимает бумажник.) Вот деньги.. Потом ещё пришлю... если будут.
В у к о л. Значит, надолго... А служба?
П о т е х и н. Брошу.
В у к о л. Ты, может, на Кавказ собрался?
П о т е х и н. Почему на Кавказ?
В у к о л. Бывало, люди в твоём положении на Кавказ ездили.
П о т е х и н. Не понимаю.
В у к о л. Влюбился?
П о т е х и н (хмуро поглядел в лицо отца и усмехнулся).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14