В недрах своего безмолвного слушанья многие изучающие медитацию открыли, что с самого раннего возраста их жизненный опыт был весьма болезненным, что они не хотели родиться, не хотели находиться здесь, в человеческом теле. Они смотрят на духовность как на средство, обеспечивающее возможность бегства. Но куда же нас приведут понятия чистоты, выхода за пределы тела или его преодоления, наши мирские желания, наша нечистота? Разве всё это действительно ведёт к свободе? Или только усиливает отвращение, страх и ограниченность?
Где же найти освобождение? Будда учил, что и человеческое страдание, и человеческое просветление можно найти в нашем собственном теле длиной в шесть футов, с его чувствами и умом? Если не здесь и не сейчас, где же ещё мы его найдём?
Индийский мистический поэт Кабир говорит:
«Друг, надейся на истину, пока ты жив.
Прыгни в переживание, пока ты жив!..
То, что ты называешь «спасением», принадлежит времени до смерти.
Если ты не разорвёшь свои путы, пока жив, ты думаешь, что духи сделают это?
Представление о том, что душа соединится с экстазом только потому, что тело сгнило, – это сплошная фантазия!
То, что мы находим сейчас, находим и тогда.
Если ты ничего не находишь сейчас,
Ты кончишь всего лишь пустым помещением в Городе Смерти.
Если же ты сейчас занят любовью с божественным,
В следующей жизни у тебя будет лицо удовлетворённого желания».
У нас есть только «сейчас», только это единственное вечное мгновенье, раскрывающееся и развёртывающееся перед нами днём и ночью. Увидеть эту истину – значит постичь, что священное и мирское нельзя разделить. Даже самые трансцендентные видения духовности должны сиять сквозь «здесь и теперь», должны быть внесены в жизнь, в то, как мы ходим, как едим, как любим друг друга.
Это нелегко. Сила нашего страха, внутренней привычки осуждения, неоднократно препятствует нашему соприкосновению со священным. Часто мы бессознательно возвращаем свою духовность к полярности хорошего и дурного, священного и мирского.
В своём незнании мы воссоздаём стереотипы ранней жизни, помогавшие нам выдерживать боль, тревогу, травмы и дисфункцию, пережитые многими из нас в детстве. Если вследствие боязни наша стратегия состояла в том, чтобы прятаться, мы можем воспользоваться своей духовной жизнью для того, чтобы продолжать прятаться и заявлять об отречении от жизни. Если в детстве мы защищались от боли, забываясь в фантазиях, мы можем стремиться к духовной жизни в видениях, чтобы достигать забвения. Если мы старались быть хорошими, чтобы избежать порицания, мы можем повторять это, стараясь быть духовно чистыми или святыми. Если мы компенсировали себя за одиночество или чувство неполноценности вынужденными действиями или направленным поведением, это может отразиться на нашей духовности. Мы примем духовную жизнь и воспользуемся ею, чтобы продолжать разделять жизнь на части.
Один изучающий, пришедший из жестокой семьи, где его отец часто и неожиданно приходил в ярость, подходил к этой ситуации, создавая как бы особую антенну, тонко настроенную на любую могущую возникнуть трудность; вместе с ней он создавал сильное чувство паранойи. В своей духовной практике он воссоздал этот приём, разделив учителей и учеников на «хороших парней» и «плохих парней», на тех, кто опасны, и тех, кто оказываются союзниками, на тех, кто ему не нравятся, и тех, кого он ставит на пьедестал и кому пытается подражать. Всякого, кто действовал так, как действовал он в дни своей дикой юности, он особенно осуждал и отвергал или опасался – в значительной мере так же, как он опасался этих частей самого себя. Разделив подобным образом окружающее его сообщество, он внёс в некоторых людей такой антагонизм, что его паранойя и страхи оказались оправданными – многие действительно рассердились на него; и в самое короткое время он воссоздал опасную ситуацию «хорошего парня» и «плохого парня», существовавшую в его родной семье. Тем, что он вычитывал в духовных текстах, он пользовался для подкрепления своего разделения – и судил о том, какие люди, какие действия, какие виды практики являются святыми, а какие – проявлением неведенья, основанным на желании, ненависти и заблуждении.
Оставаясь без руководства, такая личность могла целые годы продолжать использовать духовную жизнь для того, чтобы повторно разыгрывать свою раннюю травму. В его случае было необходимо направить весьма пристальное внимание на то, как он создал столь сильное чувство хорошего и плохого, паранойю и недоверие, с одной стороны, и идеалы – с другой, какие страхи были корнем этого подхода. Получив указание рассмотреть эти вопросы, он перенёс свою практику с горестей внешнего мира на те горести и печали, которые создал внутри самого себя. Когда он начал видеть, что это он сам создаёт в своей жизни страх, паранойю, разделение и страдания, всё его прежнее самоощущение начало отпадать, и перед ним открылись новые возможности.
Другая ученица, молодая женщина, обратилась к практике с огромным чувством неуверенности и страха. Испытывая острую боль в своём раннем детстве, она находила мир, удаляясь в безмолвие и в мечтания. Будучи спокойной, она избегала неприятностей и конфликта с окружающим миром. Вступив в духовную практику, она ощутила глубокое облегчение: здесь было место, официально санкционирующее её молчание и интроверсию, оправдывающее её уход от мира. Своим учителям она сначала казалась весьма тонкой ученицей медитации, не испытывающей никаких трудностей с правилами поведения и с требованием хранить молчание; она легко достигала спокойствия, говорила о глубоких прозрениях в непостоянную природу жизни, о том, как избежать опасностей привязанности. Она являлась на один интенсивный курс за другим; но когда-то стало ясно, что она пользуется своей практикой, чтобы уклоняться от мира, убегать от него, что её медитация просто воссоздаёт страх ранней жизни в семье. Её жизнь, подобно жизни описанного выше ученика, была ограничена несколькими отделениями. Когда на этот факт обратили её внимание, она начала горько жаловаться. Разве Будда не говорил об уединении, о том, чтобы сидеть в лесу под деревьями, вести жизнь отшельника? И кто мы такие, её учителя, чтобы рекомендовать что-нибудь другое?
Её отрицательное отношение было настолько трудно преодолеть, что она в течение многих лет продолжала практику медитации, скитаясь по различным духовным сообществам. Только через десять лет, после того, как её собственные разочарование и расстройство стали достаточно сильны, она почувствовала побуждение изменить свою жизнь и освободиться от своих разделений.
Стены наших разделений построены из страхов и привычек, из наших представлений о том, что должно или не должно быть, что духовно, а что – нет. Из-за того, что отдельные аспекты нашей жизни подавляли и подавляют нас, мы отгораживались от них. Чаще всего мы отгораживались не от великих всеобщих страданий окружающего нас мира, не от несправедливости, войны и лицемерия, а скорее от собственной боли – непосредственной и личной. Мы боимся личного, потому что оно коснулось нас и глубже всего ранило; именно это мы должны рассмотреть, чтобы понять эти подразделения. Только осознав стены в своих собственных сердцах, мы оказываемся способны выработать духовную практику, которая раскрывает нас по отношению ко всей жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122
Где же найти освобождение? Будда учил, что и человеческое страдание, и человеческое просветление можно найти в нашем собственном теле длиной в шесть футов, с его чувствами и умом? Если не здесь и не сейчас, где же ещё мы его найдём?
Индийский мистический поэт Кабир говорит:
«Друг, надейся на истину, пока ты жив.
Прыгни в переживание, пока ты жив!..
То, что ты называешь «спасением», принадлежит времени до смерти.
Если ты не разорвёшь свои путы, пока жив, ты думаешь, что духи сделают это?
Представление о том, что душа соединится с экстазом только потому, что тело сгнило, – это сплошная фантазия!
То, что мы находим сейчас, находим и тогда.
Если ты ничего не находишь сейчас,
Ты кончишь всего лишь пустым помещением в Городе Смерти.
Если же ты сейчас занят любовью с божественным,
В следующей жизни у тебя будет лицо удовлетворённого желания».
У нас есть только «сейчас», только это единственное вечное мгновенье, раскрывающееся и развёртывающееся перед нами днём и ночью. Увидеть эту истину – значит постичь, что священное и мирское нельзя разделить. Даже самые трансцендентные видения духовности должны сиять сквозь «здесь и теперь», должны быть внесены в жизнь, в то, как мы ходим, как едим, как любим друг друга.
Это нелегко. Сила нашего страха, внутренней привычки осуждения, неоднократно препятствует нашему соприкосновению со священным. Часто мы бессознательно возвращаем свою духовность к полярности хорошего и дурного, священного и мирского.
В своём незнании мы воссоздаём стереотипы ранней жизни, помогавшие нам выдерживать боль, тревогу, травмы и дисфункцию, пережитые многими из нас в детстве. Если вследствие боязни наша стратегия состояла в том, чтобы прятаться, мы можем воспользоваться своей духовной жизнью для того, чтобы продолжать прятаться и заявлять об отречении от жизни. Если в детстве мы защищались от боли, забываясь в фантазиях, мы можем стремиться к духовной жизни в видениях, чтобы достигать забвения. Если мы старались быть хорошими, чтобы избежать порицания, мы можем повторять это, стараясь быть духовно чистыми или святыми. Если мы компенсировали себя за одиночество или чувство неполноценности вынужденными действиями или направленным поведением, это может отразиться на нашей духовности. Мы примем духовную жизнь и воспользуемся ею, чтобы продолжать разделять жизнь на части.
Один изучающий, пришедший из жестокой семьи, где его отец часто и неожиданно приходил в ярость, подходил к этой ситуации, создавая как бы особую антенну, тонко настроенную на любую могущую возникнуть трудность; вместе с ней он создавал сильное чувство паранойи. В своей духовной практике он воссоздал этот приём, разделив учителей и учеников на «хороших парней» и «плохих парней», на тех, кто опасны, и тех, кто оказываются союзниками, на тех, кто ему не нравятся, и тех, кого он ставит на пьедестал и кому пытается подражать. Всякого, кто действовал так, как действовал он в дни своей дикой юности, он особенно осуждал и отвергал или опасался – в значительной мере так же, как он опасался этих частей самого себя. Разделив подобным образом окружающее его сообщество, он внёс в некоторых людей такой антагонизм, что его паранойя и страхи оказались оправданными – многие действительно рассердились на него; и в самое короткое время он воссоздал опасную ситуацию «хорошего парня» и «плохого парня», существовавшую в его родной семье. Тем, что он вычитывал в духовных текстах, он пользовался для подкрепления своего разделения – и судил о том, какие люди, какие действия, какие виды практики являются святыми, а какие – проявлением неведенья, основанным на желании, ненависти и заблуждении.
Оставаясь без руководства, такая личность могла целые годы продолжать использовать духовную жизнь для того, чтобы повторно разыгрывать свою раннюю травму. В его случае было необходимо направить весьма пристальное внимание на то, как он создал столь сильное чувство хорошего и плохого, паранойю и недоверие, с одной стороны, и идеалы – с другой, какие страхи были корнем этого подхода. Получив указание рассмотреть эти вопросы, он перенёс свою практику с горестей внешнего мира на те горести и печали, которые создал внутри самого себя. Когда он начал видеть, что это он сам создаёт в своей жизни страх, паранойю, разделение и страдания, всё его прежнее самоощущение начало отпадать, и перед ним открылись новые возможности.
Другая ученица, молодая женщина, обратилась к практике с огромным чувством неуверенности и страха. Испытывая острую боль в своём раннем детстве, она находила мир, удаляясь в безмолвие и в мечтания. Будучи спокойной, она избегала неприятностей и конфликта с окружающим миром. Вступив в духовную практику, она ощутила глубокое облегчение: здесь было место, официально санкционирующее её молчание и интроверсию, оправдывающее её уход от мира. Своим учителям она сначала казалась весьма тонкой ученицей медитации, не испытывающей никаких трудностей с правилами поведения и с требованием хранить молчание; она легко достигала спокойствия, говорила о глубоких прозрениях в непостоянную природу жизни, о том, как избежать опасностей привязанности. Она являлась на один интенсивный курс за другим; но когда-то стало ясно, что она пользуется своей практикой, чтобы уклоняться от мира, убегать от него, что её медитация просто воссоздаёт страх ранней жизни в семье. Её жизнь, подобно жизни описанного выше ученика, была ограничена несколькими отделениями. Когда на этот факт обратили её внимание, она начала горько жаловаться. Разве Будда не говорил об уединении, о том, чтобы сидеть в лесу под деревьями, вести жизнь отшельника? И кто мы такие, её учителя, чтобы рекомендовать что-нибудь другое?
Её отрицательное отношение было настолько трудно преодолеть, что она в течение многих лет продолжала практику медитации, скитаясь по различным духовным сообществам. Только через десять лет, после того, как её собственные разочарование и расстройство стали достаточно сильны, она почувствовала побуждение изменить свою жизнь и освободиться от своих разделений.
Стены наших разделений построены из страхов и привычек, из наших представлений о том, что должно или не должно быть, что духовно, а что – нет. Из-за того, что отдельные аспекты нашей жизни подавляли и подавляют нас, мы отгораживались от них. Чаще всего мы отгораживались не от великих всеобщих страданий окружающего нас мира, не от несправедливости, войны и лицемерия, а скорее от собственной боли – непосредственной и личной. Мы боимся личного, потому что оно коснулось нас и глубже всего ранило; именно это мы должны рассмотреть, чтобы понять эти подразделения. Только осознав стены в своих собственных сердцах, мы оказываемся способны выработать духовную практику, которая раскрывает нас по отношению ко всей жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122