Ты поступаешь правильно. Ты находишься в необычных условиях, когда ты не можешь сказать своим близким, что тебе нужно и чего ты хочешь. Ты защищаешь их до конца. Но умирать естественно. Это даже приятно. Это нужное действие в нужную минуту. Откройся для себя. Прояви сострадание к этому Алонзо, который в замешательстве и смертельно болен. Отпусти боль и свою неспособность защитить близких. Это твой шанс. Доверяй себе. Доверяй смерти. Тебе не нужно защищать себя. Только отпусти то, что тебя держит. Откройся для своего бытия, для безграничности своей глубинной природы. Отпусти все это сейчас. Позволь себе умереть. Позволь себе умереть и не быть Алонзо. Позволь себе умереть и не быть больше сыном. Позволь себе умереть и не быть больше тем, чьи деньги не могут поделить. Позволь себе открыться сердцу Иисуса. Нечего бояться. Все о'кей».
Сквозь лес людей, толпящихся вокруг его кровати, ангельски голубые глаза Алонзо встретились с моими, мигая в знак того, что он услышал мой безмолвный монолог. Ничто из этого не могло быть сказано в комнате вслух. Ведь крики его близких после этого были бы слышны даже в холле. Однако Алонзо иногда ловил мой взгляд и соглашался, что все о'кей. Между нами передавались не слова, а чувство сердца. Каким-то образом оказывалось, что многие смертельно больные чувствительны к такого рода общению.
Иногда Алонзо говорил, обращаясь к своей сестре: «Знаешь, когда он (указывал на меня) сидит в комнате, я чувствую что-то особенное». Дело в том, что это было единственное время, когда в комнате было принятие происходящего. Позже он сказал, что чувствует открытость перед своей смертью, когда я «спокойно сижу в углу».
Фактически мы обнаружили, что техника разговора через сердце настолько действенна, что когда человек спит неспокойно, а кто-то рядом с ним начнет посылать ему любовь и понимание, он успокаивается, услышав его сердцем. Даже находящиеся в коме в этом случае расслаблялись. При этом важно не столько подобрать слова, сколько проявить любовь и заботу, которые создали бы столь пространственное принятие текущего мгновения, чтобы человек смог позволить себе быть тем, кем он должен быть:
Когда мы убедились в эффективности такого разговора через сердце, многие сиделки начали пробовать его. Те, кто использовал его, обычно говорили, что их отношения с больными, а также представление о своей работе сильно изменились. Они получили средство открыться другому человеку и, возможно, даже передать эту открытость.
Когда мы начинали говорить о технике разговора через сердце, многие сиделки ответили нам, что рады услышать о том, что они сами интуитивно обнаружили и используют уже некоторое время. Прежде чем начинать использовать такую утонченную технику, очень важно исследовать свою мотивацию. Пытаетесь ли вы изменить чье-либо сознание, потому что считаете, что знаете, каким оно должно быть? Или же вы просто пребываете с другим человеком, чтобы посылать ему любовь и чувство правильности вещей. Не нужно забирать у другого то, что ему дано. Вы же не воруете деньги и еду у других; точно так же не нужно воровать у них состояния сознания. Пытаться украсть «сопротивление» у другого человека означает действовать самонадеянно и подчеркивать разделенность.
Нам рассказывали историю о сиделке, которая, посмотрев видеосъемки нашего семинара с моим изложением этого метода общения с больными, решила «испытать его» на одном очень трудном пациенте, не желавшем говорить с ней о своей болезни. Она захотела посмотреть, сможет ли она «сломать его сопротивление». По нескольку раз в день в течение десяти или пятнадцати минут она молча сидела рядом с ним и в сердце говорила ему, как он «должен» себя вести в такой ситуации. «Не зацикливайся на страхе, прекрати отрицать свою смерть, – молча говорила она ему. – В смерти нечего бояться, отрицание не освободит тебя».
Она продолжала в течение недели работать со «своим больным», который, как ей казалось, узнает от нее, что ему нужно делать. Придя на смену после выходных, она встретилась с главной медсестрой, которая сказала, что больной просит ее больше не приходить.
– Почему? – спросила она в замешательстве.
– Он сказал, что вы слишком много говорите, – ответила старшая медсестра.
Когда вы говорите через сердце, вы посылаете людям любовь, а не свои желания и представления о том, каковы они должны быть.
Это не просто техника для общения с умирающими. Ведь это сделало бы умирание чем-то особенным. Это еще один способ прикоснуться к своему сердцу, открыться ему с тем, чтобы другие открылись своим сердцам. Эта техника общения помогает не только в больничной палате, но и дома, за обеденным столом.
Благодаря доверию, установившемуся между нами, Алонзо спросил у меня, что значит умереть. Ему очень понравился наш разговор о выходе из тела и уходе во свет Христа. Наши сердца встретились в любви и вневременности. Выходя от него в этот день, я был исполнен гордости. «Вот это прорыв», – думал я.
На следующий день я спешил в комнату Алонзо, ожидая, что он очень желает меня видеть. Но когда я вошел к нему, он мельком взглянул на меня и отвернулся со словами: «О нет!» Мое сердце сжалось. Вчера он был так открыт смерти. Но сегодня он не желал слышать о ней. Мое присутствие ассоциировалось у него со смертью. Вчера я был желанным спасителем и должен был работать с возникшей болезненной гордостью. Сегодня я человек вне закона. Я стремился держать свое сердце открытым, хотя и был отвергнут. Моя работа не в том, чтобы менять его. Моя работа в том, чтобы открываться своим привязанностям. Наблюдать мои ожидания, желания, проекции. Позволить своим моделям уйти, одна за другой. Вместо того чтобы закрываться, позволить себе умереть и не быть больше тем, кем я себя считал. Умирая, погрузиться в настоящее, в котором снова проявляется истина бытия. Там нет больше умирающего и помогающего ему. Есть только мгновение ясности и любви.
Идея об «умирании», идея о «болезни», идея о «помощи» не заменяет живого присутствия, в котором есть только два человека, ставшие одним. Каждый использует другого в качестве зеркала, чтобы обнаружить и отпустить свои привязанности и опасения. Ведь так или иначе мы нуждаемся в помощи другого.
На кровати лежит человек, который делит с другими свою смерть. Но возле него находятся десять других, которые тоже умирают, теряя какую-то важную часть самих себя. В той мере, в которой жизнь есть исследование истины, истина будет присутствовать в конце жизни. Смерть таких людей – это приобщение к духу. Но если в жизни главное было накопление материальных благ, собравшиеся у смертного одра увидят умирающего как тело, как вещи, которые этот человек теряет. Их смерть страшна и ужасна. Они уходят, и мы их больше не видим.
Кто вы в представлении своих ближних? Какой «смысл» будет иметь ваше отсутствие? За что они вас ценят, за то, что вы есть, или за то, что у вас есть? Можете ли вы сделать свою смерть даром любви?
Когда в больнице я переходил из комнаты в комнату, мне было очевидно, что больным могут понадобиться дни и недели, чтобы развить в себе доверие к нашим предложениям начать исследование происходящего. Но у некоторых нет на это дней и недель. Однако я замечал, что часто возле больного находится невестка, племянница, внучка или тесть, отношения с которыми у него очень ясны и сильны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
Сквозь лес людей, толпящихся вокруг его кровати, ангельски голубые глаза Алонзо встретились с моими, мигая в знак того, что он услышал мой безмолвный монолог. Ничто из этого не могло быть сказано в комнате вслух. Ведь крики его близких после этого были бы слышны даже в холле. Однако Алонзо иногда ловил мой взгляд и соглашался, что все о'кей. Между нами передавались не слова, а чувство сердца. Каким-то образом оказывалось, что многие смертельно больные чувствительны к такого рода общению.
Иногда Алонзо говорил, обращаясь к своей сестре: «Знаешь, когда он (указывал на меня) сидит в комнате, я чувствую что-то особенное». Дело в том, что это было единственное время, когда в комнате было принятие происходящего. Позже он сказал, что чувствует открытость перед своей смертью, когда я «спокойно сижу в углу».
Фактически мы обнаружили, что техника разговора через сердце настолько действенна, что когда человек спит неспокойно, а кто-то рядом с ним начнет посылать ему любовь и понимание, он успокаивается, услышав его сердцем. Даже находящиеся в коме в этом случае расслаблялись. При этом важно не столько подобрать слова, сколько проявить любовь и заботу, которые создали бы столь пространственное принятие текущего мгновения, чтобы человек смог позволить себе быть тем, кем он должен быть:
Когда мы убедились в эффективности такого разговора через сердце, многие сиделки начали пробовать его. Те, кто использовал его, обычно говорили, что их отношения с больными, а также представление о своей работе сильно изменились. Они получили средство открыться другому человеку и, возможно, даже передать эту открытость.
Когда мы начинали говорить о технике разговора через сердце, многие сиделки ответили нам, что рады услышать о том, что они сами интуитивно обнаружили и используют уже некоторое время. Прежде чем начинать использовать такую утонченную технику, очень важно исследовать свою мотивацию. Пытаетесь ли вы изменить чье-либо сознание, потому что считаете, что знаете, каким оно должно быть? Или же вы просто пребываете с другим человеком, чтобы посылать ему любовь и чувство правильности вещей. Не нужно забирать у другого то, что ему дано. Вы же не воруете деньги и еду у других; точно так же не нужно воровать у них состояния сознания. Пытаться украсть «сопротивление» у другого человека означает действовать самонадеянно и подчеркивать разделенность.
Нам рассказывали историю о сиделке, которая, посмотрев видеосъемки нашего семинара с моим изложением этого метода общения с больными, решила «испытать его» на одном очень трудном пациенте, не желавшем говорить с ней о своей болезни. Она захотела посмотреть, сможет ли она «сломать его сопротивление». По нескольку раз в день в течение десяти или пятнадцати минут она молча сидела рядом с ним и в сердце говорила ему, как он «должен» себя вести в такой ситуации. «Не зацикливайся на страхе, прекрати отрицать свою смерть, – молча говорила она ему. – В смерти нечего бояться, отрицание не освободит тебя».
Она продолжала в течение недели работать со «своим больным», который, как ей казалось, узнает от нее, что ему нужно делать. Придя на смену после выходных, она встретилась с главной медсестрой, которая сказала, что больной просит ее больше не приходить.
– Почему? – спросила она в замешательстве.
– Он сказал, что вы слишком много говорите, – ответила старшая медсестра.
Когда вы говорите через сердце, вы посылаете людям любовь, а не свои желания и представления о том, каковы они должны быть.
Это не просто техника для общения с умирающими. Ведь это сделало бы умирание чем-то особенным. Это еще один способ прикоснуться к своему сердцу, открыться ему с тем, чтобы другие открылись своим сердцам. Эта техника общения помогает не только в больничной палате, но и дома, за обеденным столом.
Благодаря доверию, установившемуся между нами, Алонзо спросил у меня, что значит умереть. Ему очень понравился наш разговор о выходе из тела и уходе во свет Христа. Наши сердца встретились в любви и вневременности. Выходя от него в этот день, я был исполнен гордости. «Вот это прорыв», – думал я.
На следующий день я спешил в комнату Алонзо, ожидая, что он очень желает меня видеть. Но когда я вошел к нему, он мельком взглянул на меня и отвернулся со словами: «О нет!» Мое сердце сжалось. Вчера он был так открыт смерти. Но сегодня он не желал слышать о ней. Мое присутствие ассоциировалось у него со смертью. Вчера я был желанным спасителем и должен был работать с возникшей болезненной гордостью. Сегодня я человек вне закона. Я стремился держать свое сердце открытым, хотя и был отвергнут. Моя работа не в том, чтобы менять его. Моя работа в том, чтобы открываться своим привязанностям. Наблюдать мои ожидания, желания, проекции. Позволить своим моделям уйти, одна за другой. Вместо того чтобы закрываться, позволить себе умереть и не быть больше тем, кем я себя считал. Умирая, погрузиться в настоящее, в котором снова проявляется истина бытия. Там нет больше умирающего и помогающего ему. Есть только мгновение ясности и любви.
Идея об «умирании», идея о «болезни», идея о «помощи» не заменяет живого присутствия, в котором есть только два человека, ставшие одним. Каждый использует другого в качестве зеркала, чтобы обнаружить и отпустить свои привязанности и опасения. Ведь так или иначе мы нуждаемся в помощи другого.
На кровати лежит человек, который делит с другими свою смерть. Но возле него находятся десять других, которые тоже умирают, теряя какую-то важную часть самих себя. В той мере, в которой жизнь есть исследование истины, истина будет присутствовать в конце жизни. Смерть таких людей – это приобщение к духу. Но если в жизни главное было накопление материальных благ, собравшиеся у смертного одра увидят умирающего как тело, как вещи, которые этот человек теряет. Их смерть страшна и ужасна. Они уходят, и мы их больше не видим.
Кто вы в представлении своих ближних? Какой «смысл» будет иметь ваше отсутствие? За что они вас ценят, за то, что вы есть, или за то, что у вас есть? Можете ли вы сделать свою смерть даром любви?
Когда в больнице я переходил из комнаты в комнату, мне было очевидно, что больным могут понадобиться дни и недели, чтобы развить в себе доверие к нашим предложениям начать исследование происходящего. Но у некоторых нет на это дней и недель. Однако я замечал, что часто возле больного находится невестка, племянница, внучка или тесть, отношения с которыми у него очень ясны и сильны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90