Я был на поле в основном составе «Динамо»! Конечно, радость переполняла меня, но как только я коснулся мяча, эмоции утихли. Захватила игра. Я помнил наставление Севидова. Пытался, конечно, сам пробить по воротам, но больше подыгрывал Бышовцу и в конце игры мне удалось выложить Толе мяч прямо под удар – он забил третий гол в ворота наших олимпийцев! Они вновь, как и после прошлогоднего матча с поляками, покидали поле киевского стадиона понурив головы.
Наступил год XX Олимпийских игр. В чемпионате страны я уже регулярно выходил на поле в основном составе клуба. 16 июля 1972 года в международной товарищеской встрече против команды Финляндии я уже дебютировал в составе олимпийской сборной СССР. Матч проходил в небольшом финском городке Васа. Его стадион показался мне очень маленьким, с узким и местами неровным полем. Сразу подумал, что разогнаться на нем будет негде.
На семнадцатой минуте матча Гиви Нодия прошел по правому краю и из центра сильно пробил по воротам. Почувствовав ситуацию, я рванулся к вратарю на какое-то мгновение раньше удара Нодия и, помня уроки тактики, полученные еще в дубле, затормозил за несколько метров до голкипера. Вратарь не удержал мяч. В то же мгновение я добил его в сетку. Гол! Мой первый гол в составе олимпийской сборной!
Минут за пять до финального свистка форвард хозяев поля Паателайнен сравнял счет. В итоге – 1:1. Из Финляндии мы переехали в Швецию и там тоже довольствовались ничьей – 4:4. Мне вновь удалось забить гол. Я тогда, наверное, весь светился от счастья.
Последние сборы олимпийской команды проходили на базе в Новогорске под Москвой. Стояло жаркое лето – до сорока градусов. В некоторых районах вокруг Москвы горел торф. На тренировках в прямом смысле слова с нас сходило семь потов. Но никто не роптал, и ребята работали с полной отдачей. Ведь решался вопрос, кому из кандидатов ехать на Олимпиаду-72. Я внимательно прислушивался к советам старшего тренера сборной Александра Семеновича Пономарева. К слову, мое знакомство с ним было довольно любопытным.
…Я приехал в Москву и шел в гостиницу «Пекин», куда велено было явиться членам сборной. В лицо я тогда знал лишь нескольких именитых игроков первой команды СССР. Подхожу к гостинице, а мне навстречу какой-то невысокий мужчина в коротком плаще, в кепке с маленьким козырьком. Перед самой дверью я остановился и пропустил его первым.
Вскинув голову, он внимательно посмотрел на меня. Я на всякий случай поздоровался.
– Здравствуй, – негромко ответил он. – Твоя фамилия Блохин? А моя – Пономарев. Будем знакомы.
Я опешил. Об этом замечательном советском футболисте, заслуженном мастере спорта и заслуженном тренере СССР я много слышал. Читал, что он был стремительным, сильным форвардом, обладал мощным рывком и отличным ударом. Установил рекорд чемпионатов СССР по количеству забитых голов за все годы (мне бы тогда и в голову не пришло, что через десять лет именно я побью этот рекорд!). Я представлял себе старшего тренера сборной представительным, солидным мужчиной. Грешным делом подумал тогда: «Не может быть, что это тот самый Пономарев». Но на первой же тренировке я убедился в силе этого великого бомбардира. С мальчишеским обожанием смотрел, как Александр Семенович работал с вратарями сборной, бил по воротам, и завидовал его великолепно поставленным ударам. Он мог ударить с лета с носка – сложнейший удар! – и мяч пулей влетал в ворота.
…И вот Мюнхен. Мечта стала явью! Праздник открытия Игр XX Олимпиады был ярок и торжествен, как и подобает крупнейшим спортивным состязаниям современности. Потом стремительное течение событий Олимпиады несколько заслонило впечатления о празднике открытия. Для нас, футболистов, начались рабочие будни, а вместе с ними у меня произошла и некоторая переоценка, ценностей. Я понял, а со временем твердо убедился в том, что футбольные турниры на олимпийских играх по своему уровню, по классу соперников, по накалу борьбы уступают, скажем, чемпионатам Европы или розыгрышам европейских кубков, не говоря уже о чемпионатах мира.
Подгруппу, в которую наша команда вошла по жеребьевке, даже с большой натяжкой нельзя было назвать сильной: сборные Бирмы, Судана и Мексики. Первые две страны не значились ни на одной футбольной карте мира, а мексиканцы привезли в Мюнхен молодых малоопытных игроков. Наш стартовый матч мы провели 28 августа в Регенсбурге со сборной Бирмы. Я был запасным и весь первый тайм сидел как на иголках. Только на пятидесятой минуте Виктор Колотов метров с двадцати пяти таким сильным ударом послал мяч в верхний угол ворот, что вратарь Тин Аунг не успел даже среагировать. Спустя минут десять после этого тренеры выпустили меня на поле вместо Онищенко. До конца встречи Колотову, Андреасяну и мне не раз удавались удары по воротам, но неплохо играл вратарь сборной Бирмы, да и мы не всегда были точны. Первый наш матч на Олимпиаде закончился перевесом всего в один мяч. Мы уходили с поля с настроением школьников, ответивших учителю урок на троечку, чудом избежав двойки.
Через два дня в Мюнхене на Олимпийском стадионе сборная СССР играла с командой Судана, которую тренировал англичанин Холлей. Накануне он рассказывал журналистам, что принял эту команду лишь за два месяца до приезда в Мюнхен. До него суданцы готовились к Олимпиаде без тренера и проиграли подряд семь матчей африканским соперникам. Холлей говорил, что в Судане всего три травяных поля и развитие футбола сопряжено с множеством трудностей. Но в команде наших соперников я увидел (снова со скамейки запасных) рослых, физически крепких ребят, которые умело владели мячом, быстро бегали, правда, имели, на мой взгляд, слишком слабое представление о тактических принципах игры. Но сопротивлялись упорно. Сборная СССР выиграла матч со счетом 2:1, но, откровенно говоря, победа особого удовлетворения не принесла.
И все же выигрыш обеспечил нам выход в полуфинал, независимо от исхода матча с мексиканцами. Вероятно, поэтому 1 сентября в Регенсбурге мы уже без особого напряжения уверенно обыграли сборную Мексики – 4:1. Сравнительно легко дались команде победы и в финале над сборными Марокко (3:0) и Дании (4:0).
Наступило 5 сентября. Для нас этот день оказался днем крушения надежд на победу.
В городе Аугсбурге, что в шестидесяти километрах от Мюнхена, мы встретились с командой Польши. Игра складывалась сначала удачно. На двадцать восьмой минуте мы повели в счете: мне удался прорыв на левом фланге и точный удар в дальний от вратаря угол. Продолжаем атаковать. В первом тайме у поляков, пожалуй, не было шансов на успех. Лишь проходы Любаньского, как вспышки, озаряли игру польской сборной и напоминали нам, что надо держать ухо востро. Зато после перерыва нашему вратарю Евгению Рудакову все чаще приходилось вступать в игру. А тут еще за полчаса до конца встречи на поле появился Шолтысик. Я заметил, что наша оборона на правом краю начала давать трещины. Отсюда и пришла беда. Шолтысик на углу штрафной площадки обыграл Дзодзуашвили, тот попытался остановить соперника руками. Пенальти в наши ворота – и счет становится 1:1. Вскоре после этого мне удался прорыв и точный удар. Мяч в сетке! Но что это? Судья гол не засчитывает и показывает, что я забил его из офсайда. Перед самым концом матча снова рвется к нашим воротам Любаньский, отдает пас Шолтысику.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Наступил год XX Олимпийских игр. В чемпионате страны я уже регулярно выходил на поле в основном составе клуба. 16 июля 1972 года в международной товарищеской встрече против команды Финляндии я уже дебютировал в составе олимпийской сборной СССР. Матч проходил в небольшом финском городке Васа. Его стадион показался мне очень маленьким, с узким и местами неровным полем. Сразу подумал, что разогнаться на нем будет негде.
На семнадцатой минуте матча Гиви Нодия прошел по правому краю и из центра сильно пробил по воротам. Почувствовав ситуацию, я рванулся к вратарю на какое-то мгновение раньше удара Нодия и, помня уроки тактики, полученные еще в дубле, затормозил за несколько метров до голкипера. Вратарь не удержал мяч. В то же мгновение я добил его в сетку. Гол! Мой первый гол в составе олимпийской сборной!
Минут за пять до финального свистка форвард хозяев поля Паателайнен сравнял счет. В итоге – 1:1. Из Финляндии мы переехали в Швецию и там тоже довольствовались ничьей – 4:4. Мне вновь удалось забить гол. Я тогда, наверное, весь светился от счастья.
Последние сборы олимпийской команды проходили на базе в Новогорске под Москвой. Стояло жаркое лето – до сорока градусов. В некоторых районах вокруг Москвы горел торф. На тренировках в прямом смысле слова с нас сходило семь потов. Но никто не роптал, и ребята работали с полной отдачей. Ведь решался вопрос, кому из кандидатов ехать на Олимпиаду-72. Я внимательно прислушивался к советам старшего тренера сборной Александра Семеновича Пономарева. К слову, мое знакомство с ним было довольно любопытным.
…Я приехал в Москву и шел в гостиницу «Пекин», куда велено было явиться членам сборной. В лицо я тогда знал лишь нескольких именитых игроков первой команды СССР. Подхожу к гостинице, а мне навстречу какой-то невысокий мужчина в коротком плаще, в кепке с маленьким козырьком. Перед самой дверью я остановился и пропустил его первым.
Вскинув голову, он внимательно посмотрел на меня. Я на всякий случай поздоровался.
– Здравствуй, – негромко ответил он. – Твоя фамилия Блохин? А моя – Пономарев. Будем знакомы.
Я опешил. Об этом замечательном советском футболисте, заслуженном мастере спорта и заслуженном тренере СССР я много слышал. Читал, что он был стремительным, сильным форвардом, обладал мощным рывком и отличным ударом. Установил рекорд чемпионатов СССР по количеству забитых голов за все годы (мне бы тогда и в голову не пришло, что через десять лет именно я побью этот рекорд!). Я представлял себе старшего тренера сборной представительным, солидным мужчиной. Грешным делом подумал тогда: «Не может быть, что это тот самый Пономарев». Но на первой же тренировке я убедился в силе этого великого бомбардира. С мальчишеским обожанием смотрел, как Александр Семенович работал с вратарями сборной, бил по воротам, и завидовал его великолепно поставленным ударам. Он мог ударить с лета с носка – сложнейший удар! – и мяч пулей влетал в ворота.
…И вот Мюнхен. Мечта стала явью! Праздник открытия Игр XX Олимпиады был ярок и торжествен, как и подобает крупнейшим спортивным состязаниям современности. Потом стремительное течение событий Олимпиады несколько заслонило впечатления о празднике открытия. Для нас, футболистов, начались рабочие будни, а вместе с ними у меня произошла и некоторая переоценка, ценностей. Я понял, а со временем твердо убедился в том, что футбольные турниры на олимпийских играх по своему уровню, по классу соперников, по накалу борьбы уступают, скажем, чемпионатам Европы или розыгрышам европейских кубков, не говоря уже о чемпионатах мира.
Подгруппу, в которую наша команда вошла по жеребьевке, даже с большой натяжкой нельзя было назвать сильной: сборные Бирмы, Судана и Мексики. Первые две страны не значились ни на одной футбольной карте мира, а мексиканцы привезли в Мюнхен молодых малоопытных игроков. Наш стартовый матч мы провели 28 августа в Регенсбурге со сборной Бирмы. Я был запасным и весь первый тайм сидел как на иголках. Только на пятидесятой минуте Виктор Колотов метров с двадцати пяти таким сильным ударом послал мяч в верхний угол ворот, что вратарь Тин Аунг не успел даже среагировать. Спустя минут десять после этого тренеры выпустили меня на поле вместо Онищенко. До конца встречи Колотову, Андреасяну и мне не раз удавались удары по воротам, но неплохо играл вратарь сборной Бирмы, да и мы не всегда были точны. Первый наш матч на Олимпиаде закончился перевесом всего в один мяч. Мы уходили с поля с настроением школьников, ответивших учителю урок на троечку, чудом избежав двойки.
Через два дня в Мюнхене на Олимпийском стадионе сборная СССР играла с командой Судана, которую тренировал англичанин Холлей. Накануне он рассказывал журналистам, что принял эту команду лишь за два месяца до приезда в Мюнхен. До него суданцы готовились к Олимпиаде без тренера и проиграли подряд семь матчей африканским соперникам. Холлей говорил, что в Судане всего три травяных поля и развитие футбола сопряжено с множеством трудностей. Но в команде наших соперников я увидел (снова со скамейки запасных) рослых, физически крепких ребят, которые умело владели мячом, быстро бегали, правда, имели, на мой взгляд, слишком слабое представление о тактических принципах игры. Но сопротивлялись упорно. Сборная СССР выиграла матч со счетом 2:1, но, откровенно говоря, победа особого удовлетворения не принесла.
И все же выигрыш обеспечил нам выход в полуфинал, независимо от исхода матча с мексиканцами. Вероятно, поэтому 1 сентября в Регенсбурге мы уже без особого напряжения уверенно обыграли сборную Мексики – 4:1. Сравнительно легко дались команде победы и в финале над сборными Марокко (3:0) и Дании (4:0).
Наступило 5 сентября. Для нас этот день оказался днем крушения надежд на победу.
В городе Аугсбурге, что в шестидесяти километрах от Мюнхена, мы встретились с командой Польши. Игра складывалась сначала удачно. На двадцать восьмой минуте мы повели в счете: мне удался прорыв на левом фланге и точный удар в дальний от вратаря угол. Продолжаем атаковать. В первом тайме у поляков, пожалуй, не было шансов на успех. Лишь проходы Любаньского, как вспышки, озаряли игру польской сборной и напоминали нам, что надо держать ухо востро. Зато после перерыва нашему вратарю Евгению Рудакову все чаще приходилось вступать в игру. А тут еще за полчаса до конца встречи на поле появился Шолтысик. Я заметил, что наша оборона на правом краю начала давать трещины. Отсюда и пришла беда. Шолтысик на углу штрафной площадки обыграл Дзодзуашвили, тот попытался остановить соперника руками. Пенальти в наши ворота – и счет становится 1:1. Вскоре после этого мне удался прорыв и точный удар. Мяч в сетке! Но что это? Судья гол не засчитывает и показывает, что я забил его из офсайда. Перед самым концом матча снова рвется к нашим воротам Любаньский, отдает пас Шолтысику.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49