в ведущих капиталистических странах утвердился посткапитализм, но вовсе не в результате усвоения позитивных уроков коммунизма.
Однако в 70–80-е гг. капиталистическая система начала испытывать определенную заторможенность. Это было связано с ростом цен на нефть, структурными сдвигами в экономике, образованием в корпоративной экономике независимой спирали «растущая зарплата – растущие цены». Вызванную этим инфляцию удалось в конце концов сдержать только жесткими антиинфляционными мерами и массовой безработицей. В этот период кейнсианские рецепты, используемые государством для регулирования экономики, уступили место неоконсервативным концепциям ослабления роли государства в экономической жизни и монетаризму, согласно которому общий уровень цен определяется количеством денег, находящихся в обращении. «Политические затруднения, связанные с кейнсианской политикой: трудности в повышении налогов и сокращении расходов, дополнительные трудности, порождаемые спиралью зарплаты – цены – все это вынудило и Соединенные Штаты, и Великобританию приступить в конце 70-х – начале 80-х гг. к поискам магической безболезненной формулы решения наших проблем, обусловленных инфляцией, – характеризует новую ситуацию Гэлбрейт. – Чудо, которое мы открыли, – монетаризм. Оставьте все на усмотрение центрального банка. Фиксируйте денежную массу в обращении, меняйте ее объем только соответственно росту экономики – и проблема решена». Экономическое будущее капитализма Гэлбрейт связывает с решением двух основных проблем: уменьшением числа людей, относимых к низшему классу и лишенных работы и средств к существованию, и устранением чрезмерного неравенства в распределении доходов, когда непомерно большая часть национального дохода достается горстке людей на верхушке лестницы и слишком малая часть – тем, кто относится к категории лиц со средними и низкими доходами. Основными средствами для решения этих проблем являются расширение социальных программ и выделение больших средств на хорошее начальное и среднее образование. «Есть общая истина, справедливая для всего мира. Не так уж много хорошо образованных людей живет в бедности, но среди плохо образованных либо вовсе неграмотных почти нет тех, кто не был бы беден».
Ю. Хабермас таким образом подводит итоги развития капитализма, с особой наглядностью проявившиеся в конце XX в.
– Впервые стала действовать система институтов, направленных на придание развитию производительных сил устойчивого характера. «Вознаграждение за повышение производительности труда и увеличение хозяйственной мощности обеспечивали ускоренные и направленные изменения в области производства. Затем такие изменения стали объектом целенаправленной государственной организации исследования и развития. Исходя из сферы производства, они обусловили ускоренное и направленное социальное изменение самых глубоких структур почти во всех сферах жизни».
– С ростом сложности общественной системы постоянно усиливалась роль управления. Это вело к интенсификации и расширению сети коммуникаций и в конечном счете к образованию мирового общества, опосредующего культурные особенности развития отдельных регионов. Одновременно растущая потребность в управлении заставляла сосредоточивать планирование в государственном аппарате, подчиненном императивам хозяйственной системы и переводящем конфликты в административно обрабатываемую форму. «Из этого вытекает противоречие между расширяющимся пространством действия планирующих инстанций, с одной стороны, и вторичными, а именно возникающими как бы естественно, неконтролируемыми побочными последствиями, а также и планируемой в принципе, но не попавшей еще под контроль угрозой риска – с другой стороны. Каждая успешная редукция создает перегрузку новой сложностью».
– Утверждение капиталистического способа производства ведет к тому, что экономическая система разъединяется с политической и культурной системами, причем настолько, что возникает сфера частного права, отходящего от традиций и регулируемого всеобщими стратегическими нормами. Конвенциональная государственная этика, господствующая в традиционных обществах, уступает место универсальной морали, основанной на принципах рационалистического естественного права и формалистической этики. Эта мораль ограничивается сферой с нормируемым правом общения частных лиц друг с другом и несет в себе с самого начала противоречие между человеком и гражданином – подданным государства. Характерные для частного общения принципы универсальной морали не могли не оказать своего воздействия как на организацию государственной власти, так и на сохраняющееся между национальными государствами естественное состояние. «Распространившийся и на сферу политической власти универсализм должен был, однако, принять форму коммуникативной этики, основанной на свободных взглядах на мир и обосновываемой лишь при помощи основополагающих норм разума. Такая этика ставит под вопрос все идеологические, т. е. лишь по видимости всеобщие, легитимации и диктует необходимость обоснования всех фактических отношений власти и господства».
– Основные составные части культурной традиции все больше утрачивают характер мировоззрений, и значит, характер интерпретации мира, природы и истории в целом.
Даже беглый анализ капитализма показывает, насколько радикально он изменился в последние сто с небольшим лет. Он стал принципиально иным не только в сравнении со временем «Философии истории» Гегеля (начало XIX в.), но и со временем «Капитала» Маркса (конец XIX в.). У Гегеля еще имелись известные основания не считаться с формирующимся благодаря капитализму мировым сообществом и уверять, что мораль – это что-то для повседневного обихода, но не для высоких государственных политиков, и что из борющихся между собою государств то является правым, которое обладает большей силой и способно подчинить себе другие государства. Критика Марксом ужасов капиталистической эксплуатации была по преимуществу справедливой. Во многом оправданным являлось и противопоставление им бесправного и нищего пролетария богатому и всемогущему капиталисту. Маркс ошибался, однако, в главном. Период становления капитализма, когда тот был еще нестабилен и жесток в борьбе за свое существование, Маркс оценивал как время несомненного заката этого способа общественного устройства и, соответственно, как канун пролетарской революции. Сейчас капитализм, которому еще сто лет назад был поставлен смертельный диагноз, демонстрирует свои глубинные потенции, оставшиеся незамеченными ни Марксом, ни его последователями конца XIX – начала XX в.
Об экономической и социальной устойчивости современного капитализма говорят не только его сторонники, но и его противники. В частности, Г. Маркузе с горечью констатирует, что в развитом индустриальном обществе всякая попытка его критики наталкивается на ситуацию, которая, казалось бы, лишает ее всяких оснований. Технический прогресс создает такие формы жизни и власти, которые по видимости примиряют противостоящие капиталистической системе силы, а на деле сметают или опровергают всякий протест, исходящий из исторической перспективы освобождения от тягостного труда и господства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177
Однако в 70–80-е гг. капиталистическая система начала испытывать определенную заторможенность. Это было связано с ростом цен на нефть, структурными сдвигами в экономике, образованием в корпоративной экономике независимой спирали «растущая зарплата – растущие цены». Вызванную этим инфляцию удалось в конце концов сдержать только жесткими антиинфляционными мерами и массовой безработицей. В этот период кейнсианские рецепты, используемые государством для регулирования экономики, уступили место неоконсервативным концепциям ослабления роли государства в экономической жизни и монетаризму, согласно которому общий уровень цен определяется количеством денег, находящихся в обращении. «Политические затруднения, связанные с кейнсианской политикой: трудности в повышении налогов и сокращении расходов, дополнительные трудности, порождаемые спиралью зарплаты – цены – все это вынудило и Соединенные Штаты, и Великобританию приступить в конце 70-х – начале 80-х гг. к поискам магической безболезненной формулы решения наших проблем, обусловленных инфляцией, – характеризует новую ситуацию Гэлбрейт. – Чудо, которое мы открыли, – монетаризм. Оставьте все на усмотрение центрального банка. Фиксируйте денежную массу в обращении, меняйте ее объем только соответственно росту экономики – и проблема решена». Экономическое будущее капитализма Гэлбрейт связывает с решением двух основных проблем: уменьшением числа людей, относимых к низшему классу и лишенных работы и средств к существованию, и устранением чрезмерного неравенства в распределении доходов, когда непомерно большая часть национального дохода достается горстке людей на верхушке лестницы и слишком малая часть – тем, кто относится к категории лиц со средними и низкими доходами. Основными средствами для решения этих проблем являются расширение социальных программ и выделение больших средств на хорошее начальное и среднее образование. «Есть общая истина, справедливая для всего мира. Не так уж много хорошо образованных людей живет в бедности, но среди плохо образованных либо вовсе неграмотных почти нет тех, кто не был бы беден».
Ю. Хабермас таким образом подводит итоги развития капитализма, с особой наглядностью проявившиеся в конце XX в.
– Впервые стала действовать система институтов, направленных на придание развитию производительных сил устойчивого характера. «Вознаграждение за повышение производительности труда и увеличение хозяйственной мощности обеспечивали ускоренные и направленные изменения в области производства. Затем такие изменения стали объектом целенаправленной государственной организации исследования и развития. Исходя из сферы производства, они обусловили ускоренное и направленное социальное изменение самых глубоких структур почти во всех сферах жизни».
– С ростом сложности общественной системы постоянно усиливалась роль управления. Это вело к интенсификации и расширению сети коммуникаций и в конечном счете к образованию мирового общества, опосредующего культурные особенности развития отдельных регионов. Одновременно растущая потребность в управлении заставляла сосредоточивать планирование в государственном аппарате, подчиненном императивам хозяйственной системы и переводящем конфликты в административно обрабатываемую форму. «Из этого вытекает противоречие между расширяющимся пространством действия планирующих инстанций, с одной стороны, и вторичными, а именно возникающими как бы естественно, неконтролируемыми побочными последствиями, а также и планируемой в принципе, но не попавшей еще под контроль угрозой риска – с другой стороны. Каждая успешная редукция создает перегрузку новой сложностью».
– Утверждение капиталистического способа производства ведет к тому, что экономическая система разъединяется с политической и культурной системами, причем настолько, что возникает сфера частного права, отходящего от традиций и регулируемого всеобщими стратегическими нормами. Конвенциональная государственная этика, господствующая в традиционных обществах, уступает место универсальной морали, основанной на принципах рационалистического естественного права и формалистической этики. Эта мораль ограничивается сферой с нормируемым правом общения частных лиц друг с другом и несет в себе с самого начала противоречие между человеком и гражданином – подданным государства. Характерные для частного общения принципы универсальной морали не могли не оказать своего воздействия как на организацию государственной власти, так и на сохраняющееся между национальными государствами естественное состояние. «Распространившийся и на сферу политической власти универсализм должен был, однако, принять форму коммуникативной этики, основанной на свободных взглядах на мир и обосновываемой лишь при помощи основополагающих норм разума. Такая этика ставит под вопрос все идеологические, т. е. лишь по видимости всеобщие, легитимации и диктует необходимость обоснования всех фактических отношений власти и господства».
– Основные составные части культурной традиции все больше утрачивают характер мировоззрений, и значит, характер интерпретации мира, природы и истории в целом.
Даже беглый анализ капитализма показывает, насколько радикально он изменился в последние сто с небольшим лет. Он стал принципиально иным не только в сравнении со временем «Философии истории» Гегеля (начало XIX в.), но и со временем «Капитала» Маркса (конец XIX в.). У Гегеля еще имелись известные основания не считаться с формирующимся благодаря капитализму мировым сообществом и уверять, что мораль – это что-то для повседневного обихода, но не для высоких государственных политиков, и что из борющихся между собою государств то является правым, которое обладает большей силой и способно подчинить себе другие государства. Критика Марксом ужасов капиталистической эксплуатации была по преимуществу справедливой. Во многом оправданным являлось и противопоставление им бесправного и нищего пролетария богатому и всемогущему капиталисту. Маркс ошибался, однако, в главном. Период становления капитализма, когда тот был еще нестабилен и жесток в борьбе за свое существование, Маркс оценивал как время несомненного заката этого способа общественного устройства и, соответственно, как канун пролетарской революции. Сейчас капитализм, которому еще сто лет назад был поставлен смертельный диагноз, демонстрирует свои глубинные потенции, оставшиеся незамеченными ни Марксом, ни его последователями конца XIX – начала XX в.
Об экономической и социальной устойчивости современного капитализма говорят не только его сторонники, но и его противники. В частности, Г. Маркузе с горечью констатирует, что в развитом индустриальном обществе всякая попытка его критики наталкивается на ситуацию, которая, казалось бы, лишает ее всяких оснований. Технический прогресс создает такие формы жизни и власти, которые по видимости примиряют противостоящие капиталистической системе силы, а на деле сметают или опровергают всякий протест, исходящий из исторической перспективы освобождения от тягостного труда и господства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177