Ответ на этот вопрос резонно поискать у современных критиков капиталистического общества, причем из числа наиболее радикальных.
Г. Маркузе, представляющий так называемую критическую теорию, описывает расставание с капитализмом как процесс дальнейшей борьбы за свободу, но понимаемую более глубоко и рационально. «Права и свободы, игравшие роль жизненно важных факторов на ранних этапах индустриального общества, сдают свои позиции при переходе этого общества на более высокую ступень, утрачивая свое традиционное основание и содержание. Свобода мысли, слова и совести – как и свободное предпринимательство, защите и развитию которого они служили, – выступали первоначально как критические по своему существу идеи, предназначенные для вытеснения материальной и интеллектуальной культуры более продуктивной и рациональной. Но, претерпев индустриализацию, они разделили судьбу общества и стали его составной частью. Результат уничтожил предпосылки». Поскольку права и свободы утратили свое прежнее содержание, теперь «в развитой индустриальной цивилизации царит комфортабельная, покойная, умеренная, демократическая несвобода, свидетельство технического прогресса». Современное индустриальное общество уже нельзя определять в традиционных терминах экономических, политических и интеллектуальных прав и свобод. Они не утратили полностью своего значения, но их эффективность оставляет желать лучшего. Нужна новая человеческая свобода, равносильная отрицанию прежней свободы и потому допускающая характеристику только в негативных терминах. В экономическом плане новая свобода должна означать свободу от экономики, т. е. от контроля со стороны экономических сил и отношений, свободу от ежедневной борьбы за существование и зарабатывания на жизнь. В политической сфере новая свобода – это освобождение индивидов от политики, которую они не могут реально контролировать. Смысл интеллектуальной новой свободы – в возрождении индивидуальной мысли, поглощенной в настоящее время средствами массовой коммуникации, в упразднении давящего индивидуальную мысль «общественного мнения» вместе с его изготовителем. «То, что эти положения звучат нереалистично, – замечает Маркузе, – указывает не на их утопический характер, но на мощь тех сил, которые препятствуют их реализации».
Маркузе справедливо отмечает, что свобода предпринимательства, вокруг которой группировались все другие свободы, с самого начала не была путем блаженства. «Как свобода работать или умереть от голода она означала мучительный труд, ненадежность и страх для подавляющего большинства населения». Если бы индивиду больше не пришлось утверждать себя на рынке в качестве свободного экономического субъекта, это было бы одним из величайших достижений цивилизации. Индивид, избавленный от мира труда, навязывающего ему чуждые потребности и возможности, обрел бы подлинную автономию в жизни, ставшей его собственной, и направил бы свою энергию «в еще неведомое царство свободы по ту сторону необходимости». Нужна, далее, свобода от конкуренции, что требует централизованного управления экономикой. Нужны свобода от нужды, являющаяся конкретной сущностью всякой свободы, и прогрессирующее смягчение тяжелого, монотонного труда. Но особенно необходима свобода от ложных, непервостепенных потребностей. Такие потребности навязываются индивиду особыми социальными интересами в процессе его подавления и в конечном счете закрепляют тягостный труд, агрессивность, нищету и несправедливость. «Безоговорочное право на удовлетворение имеют только первостепенные потребности: питание, одежда, жилье в соответствии с достигнутым уровнем культуры. Их удовлетворение является предпосылкой удовлетворения всех потребностей…». Утоление ложных потребностей способно приносить значительное удовлетворение индивиду. Но это не то счастье, которое нужно оберегать и защищать, поскольку оно скрывает недуги общественного целого и пути их излечения. Только в условиях новой свободы индивид перестанет быть объектом внушения и манипулирования, приобретает индивидуальное сознание и индивидуальное бессознательное помимо общественного мнения и поведения. Это будет означать, что он впервые обретет автономию и внутреннюю свободу, т. е. то личное пространство, в котором человек имеет возможность оставаться «самим собой».
Маркузе говорит немало справедливого о недостатках развитого индустриального общества, ставшего «обществом изобилия», о его репрессивной функции в отношении кардинальных перемен. «Аппарат производства и производимые им товары и услуги „продают“ или навязывают социальную систему как целое. Транспортные средства и средства массовой коммуникации, предметы домашнего обихода, пища и одежда, неисчерпаемый выбор развлечений и информационная индустрия несут с собой предписываемые отношения и привычки, устойчивые интеллектуальные и эмоциональные реакции, которые привязывают потребителей, доставляя им тем самым большее или меньшее удовольствие, к производителям и через этих последних – к целому. Продукты обладают внушающей и манипулирующей силой; они распространяют ложное сознание, снабженное иммунитетом против собственной ложности… Это не плохой образ жизни – он гораздо лучше прежнего, – но именно поэтому он препятствует качественным переменам».
Общество, поставившее во главу угла потребление, во многом оказывается рабом потребления. Такое общество неизбежно формирует модель одномерного мышления и поведения: все идеи, побуждения и цели, выходящие за рамки устоявшихся ценностей, либо сразу же отторгаются, либо приводятся в конечном счете в соответствие с универсумом данных ценностей. Общество потребления не только расточительно в отношении имеющихся природных ресурсов. Оно во многом деструктивно в отношении собственных его членов, несамокритично, лишено энтузиазма и воодушевления.
Основные свои надежды в лечении недугов капиталистического общества Маркузе возлагает на создание условий для последовательной реализации новой свободы. Что представляет собой, однако, эта свобода? Она удивительным образом напоминает обычное коллективистическое (и в первую очередь коммунистическое) представление о свободе, хотя и замаскированное элементами «старой», буржуазной свободы.
Прежде всего новая свобода – это не столько «свобода для», сколько обычная коллективистическая «свобода от». Свобода от экономики и прежде всего свобода от предпринимательства, связанного с индивидуальными усилиями и постоянным риском; свобода от конкуренции, заставляющей даже удачливого предпринимателя постоянно пребывать в напряжении; свобода от политики и от демократии; интеллектуальная свобода, выражающаяся в уходе от того, что обсуждается всеми, и т. д. – все это только освобождение ума и души человека для каких-то более важных вещей. Последние Маркузе объединяет общим именем «внутренней свободы». Содержание последней неясно, но оно явно напоминает коммунистический идеал грядущего «нового человека». Этот человек освобождается от всего, что ограничивает его свободу, единственно с тем, чтобы он всестороннее и полнее развивал заложенные в нем способности и таланты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177
Г. Маркузе, представляющий так называемую критическую теорию, описывает расставание с капитализмом как процесс дальнейшей борьбы за свободу, но понимаемую более глубоко и рационально. «Права и свободы, игравшие роль жизненно важных факторов на ранних этапах индустриального общества, сдают свои позиции при переходе этого общества на более высокую ступень, утрачивая свое традиционное основание и содержание. Свобода мысли, слова и совести – как и свободное предпринимательство, защите и развитию которого они служили, – выступали первоначально как критические по своему существу идеи, предназначенные для вытеснения материальной и интеллектуальной культуры более продуктивной и рациональной. Но, претерпев индустриализацию, они разделили судьбу общества и стали его составной частью. Результат уничтожил предпосылки». Поскольку права и свободы утратили свое прежнее содержание, теперь «в развитой индустриальной цивилизации царит комфортабельная, покойная, умеренная, демократическая несвобода, свидетельство технического прогресса». Современное индустриальное общество уже нельзя определять в традиционных терминах экономических, политических и интеллектуальных прав и свобод. Они не утратили полностью своего значения, но их эффективность оставляет желать лучшего. Нужна новая человеческая свобода, равносильная отрицанию прежней свободы и потому допускающая характеристику только в негативных терминах. В экономическом плане новая свобода должна означать свободу от экономики, т. е. от контроля со стороны экономических сил и отношений, свободу от ежедневной борьбы за существование и зарабатывания на жизнь. В политической сфере новая свобода – это освобождение индивидов от политики, которую они не могут реально контролировать. Смысл интеллектуальной новой свободы – в возрождении индивидуальной мысли, поглощенной в настоящее время средствами массовой коммуникации, в упразднении давящего индивидуальную мысль «общественного мнения» вместе с его изготовителем. «То, что эти положения звучат нереалистично, – замечает Маркузе, – указывает не на их утопический характер, но на мощь тех сил, которые препятствуют их реализации».
Маркузе справедливо отмечает, что свобода предпринимательства, вокруг которой группировались все другие свободы, с самого начала не была путем блаженства. «Как свобода работать или умереть от голода она означала мучительный труд, ненадежность и страх для подавляющего большинства населения». Если бы индивиду больше не пришлось утверждать себя на рынке в качестве свободного экономического субъекта, это было бы одним из величайших достижений цивилизации. Индивид, избавленный от мира труда, навязывающего ему чуждые потребности и возможности, обрел бы подлинную автономию в жизни, ставшей его собственной, и направил бы свою энергию «в еще неведомое царство свободы по ту сторону необходимости». Нужна, далее, свобода от конкуренции, что требует централизованного управления экономикой. Нужны свобода от нужды, являющаяся конкретной сущностью всякой свободы, и прогрессирующее смягчение тяжелого, монотонного труда. Но особенно необходима свобода от ложных, непервостепенных потребностей. Такие потребности навязываются индивиду особыми социальными интересами в процессе его подавления и в конечном счете закрепляют тягостный труд, агрессивность, нищету и несправедливость. «Безоговорочное право на удовлетворение имеют только первостепенные потребности: питание, одежда, жилье в соответствии с достигнутым уровнем культуры. Их удовлетворение является предпосылкой удовлетворения всех потребностей…». Утоление ложных потребностей способно приносить значительное удовлетворение индивиду. Но это не то счастье, которое нужно оберегать и защищать, поскольку оно скрывает недуги общественного целого и пути их излечения. Только в условиях новой свободы индивид перестанет быть объектом внушения и манипулирования, приобретает индивидуальное сознание и индивидуальное бессознательное помимо общественного мнения и поведения. Это будет означать, что он впервые обретет автономию и внутреннюю свободу, т. е. то личное пространство, в котором человек имеет возможность оставаться «самим собой».
Маркузе говорит немало справедливого о недостатках развитого индустриального общества, ставшего «обществом изобилия», о его репрессивной функции в отношении кардинальных перемен. «Аппарат производства и производимые им товары и услуги „продают“ или навязывают социальную систему как целое. Транспортные средства и средства массовой коммуникации, предметы домашнего обихода, пища и одежда, неисчерпаемый выбор развлечений и информационная индустрия несут с собой предписываемые отношения и привычки, устойчивые интеллектуальные и эмоциональные реакции, которые привязывают потребителей, доставляя им тем самым большее или меньшее удовольствие, к производителям и через этих последних – к целому. Продукты обладают внушающей и манипулирующей силой; они распространяют ложное сознание, снабженное иммунитетом против собственной ложности… Это не плохой образ жизни – он гораздо лучше прежнего, – но именно поэтому он препятствует качественным переменам».
Общество, поставившее во главу угла потребление, во многом оказывается рабом потребления. Такое общество неизбежно формирует модель одномерного мышления и поведения: все идеи, побуждения и цели, выходящие за рамки устоявшихся ценностей, либо сразу же отторгаются, либо приводятся в конечном счете в соответствие с универсумом данных ценностей. Общество потребления не только расточительно в отношении имеющихся природных ресурсов. Оно во многом деструктивно в отношении собственных его членов, несамокритично, лишено энтузиазма и воодушевления.
Основные свои надежды в лечении недугов капиталистического общества Маркузе возлагает на создание условий для последовательной реализации новой свободы. Что представляет собой, однако, эта свобода? Она удивительным образом напоминает обычное коллективистическое (и в первую очередь коммунистическое) представление о свободе, хотя и замаскированное элементами «старой», буржуазной свободы.
Прежде всего новая свобода – это не столько «свобода для», сколько обычная коллективистическая «свобода от». Свобода от экономики и прежде всего свобода от предпринимательства, связанного с индивидуальными усилиями и постоянным риском; свобода от конкуренции, заставляющей даже удачливого предпринимателя постоянно пребывать в напряжении; свобода от политики и от демократии; интеллектуальная свобода, выражающаяся в уходе от того, что обсуждается всеми, и т. д. – все это только освобождение ума и души человека для каких-то более важных вещей. Последние Маркузе объединяет общим именем «внутренней свободы». Содержание последней неясно, но оно явно напоминает коммунистический идеал грядущего «нового человека». Этот человек освобождается от всего, что ограничивает его свободу, единственно с тем, чтобы он всестороннее и полнее развивал заложенные в нем способности и таланты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177