Мощное "ура!" эхом отозвалось в холмах. Им суждено вскоре стать подводными «хребтами» и "рифами".
А вода, шумя и брызгаясь, все ускоряла свой бег.
"Наша Ниагара", – шутили строители. И действительно, водопад поражал своей мощью. Только за первые трое суток в воронке собралось три миллиона кубометров воды. И она все прибывала…
Паводок закончился. Образовалось два водохранилища – одно в воронке, а другое перед бруствером. Их соединял канал. Общая емкость искусственного моря достигла 20 миллионов кубометров.
У моря начали колдовать гидрологи. Они садились в лодку и отправлялись брать пробы. В лаборатории вода и грунт тщательно исследовались. Летом воду признали пригодной для орошения. На берегу появились табуны лошадей. Вода и для них была безвредна.
И здесь произошло событие, которое так долго ждали.
Стояла обычная для этих мест жара. Люди изнывали.
Правда, на берегу было чуть прохладнее, но как манила эта безмятежная водная гладь! Поистине близок локоток, да не укусишь… Пока.
Наконец медики дали "добро", и все обитатели поселка побежали на пляж. Купались долго, от души…
А на искусственном море начиналась новая жизнь.
Завелись дикие утки. Были запущены мальки разнообразных рыб, берега покрылись растительностью. Если еще несколько месяцев назад иногда берега обрушивались – вода подмывала их, то теперь они заросли темно-зеленым ковром…
Мне удалось порыбачить на этом море. За два часа я поймал десяток карпят. Признаться, немного расстроился, потому что старожилы говорят, что, если повезет, может попасться кое-что и покрупнее. Мол, такие «лапти» уже тут вымахали, что диву даешься, когда это они успели…
1064 дня продолжалась трагедия Уртабулака.
Уходили в небо космические корабли, рождались дети, плавилась сталь, цвели сады и зеленые поля, а здесь, среди песчаных гор и зарослей саксаула, люди вели битву со стихией.
Крошечный поселок, затерянный среди песков, с непонятным названием Уртабулак стал известен всей стране. Газеты рассказывали о героизме буровиков, укрощающих газовый фонтан, фотокорреспонденты подкрадывались к пламени и снимали его в разных ракурсах, пытаясь перенести на пленку мощь разбушевавшегося огненного столба, с которым никак не удавалось сладить…
А в кабинетах министров собирались представительные совещания. Самые опытные специалисты по гашению нефтяных и газовых фонтанов обсуждали новые проекты, осуществление которых разбивалось о несокрушимую силу рвущегося из земных глубин потока.
За 24 часа в Уртабулаке сгорало столько же газа, сколько хватило бы для современного крупного города с его многочисленными предприятиями и армадами жилых домов.
Пропадал впустую тот самый газ, в поисках которого геологи забираются в тайгу и пустыню, ради которого тянутся нити трубопроводов из Средней Азии к Уралу и с Севера к Волге, без которого немыслима сегодня наша жизнь. И не удивительно, что ежедневно помощник докладывал министру газовой промышленности обо всем, что происходило неподалеку от поселка Уртабулак.
Вечером в гостиницу пришел секретарь Бухарского обкома комсомола. Он распахнул окно и показал рукой на юг:
– Видите, там чуть-чуть светлее? Как будто зарево.
Это и есть Уртабулак. Километров восемьдесят до него, но даже здесь видно. Здорово полыхает…
Днем, когда наш «газик» с трудом преодолевал занесенные песком участки дороги, мы услышали фонтан.
Да, я не оговорился – он давал о себе знать издалека.
Сначала показалось, что где-то летит реактивный самолет. Мы долго искали его след в небе, но секретарь, уже много раз бывавший в Уртабулаке, усмехнулся:
– Это он ревет. Не самолет, а он…
Звук нарастал. Он был везде: справа, слева, сзади…
Машина выскочила на холм. В лощине мы разглядели буровые вышки и между ними – язык пламени, четко очерченный на фоне противоположного холма. Вначале все показалось не таким уж страшным. Там, в Бухаре, воображение рисовало гиганта, упирающегося в небо, а сейчас он лишь чуть-чуть перекрывает вышки.
Но когда мы спустились с холма, картина изменилась.
Пламя росло. И только внизу, в двухстах метрах от него, я понял, насколько оно велико. О его силе говорил звук.
Если бы несколько Ту-104 взлетали одновременно, звук, наверное, был бы такой же.
…В ночь на 1 декабря 1963 года на буровой осталось несколько человек – ночная смена. Неожиданно в воздух взметнулся столб глины и газа. Вышка упала. Груду металла, рухнувшую на скважину, выбросило из горловины, как пушинку, и разбросало в стороны. Газ загорелся. И только чудом буровики остались целыми и невредимыми. Иначе объяснить это нельзя.
Так началась эпопея Уртабулака.
…В одном из вагончиков, которые, как грибы, выросли на склоне холма, живут геологи Центральной нефтеразведочной экспедиции глубокого бурения. Почти три года они здесь, у фонтана. 1000 дней рядом с разъяренным чудовищем, которое ни на мгновение не затихает.
– Нет, к такому звуку привыкнуть нельзя, – уже по привычке кричит один из них. – Сейчас еще ничего, а когда ветер… Вот слышите…
Раздались отрывистые взрывы.
– Ветер разбивает пламя. Кислорода больше, вот и хлопает. Особенно зимой в пылевые бури. – У геолога усталое лицо. Глаза воспаленные. И хотя он, как и его товарищи, уже привык засыпать под этот рев, покоя нервам нет ни на мгновение.
– Нашу трехгодичную «вахту» можно условно разделить на несколько этапов, – говорит он. – Первый:
декабрь 1963-го…
Вначале буровики и геологи даже обрадовались фонтану. Его размеры и давление порядка 300 атмосфер убедительнее всяких расчетов подтверждали, что найдено крупнейшее месторождение газа. Вопреки пессимистическим прогнозам.
Уже через несколько дней штаб по тушению пожара действовал в полную силу. Приехали бакинцы, которые гасили далеко не первую скважину.
Вызвали артиллеристов с пушкой. Надо было разбить превентера, которые герметизируют устье скважины.
Словно накануне большого наступления началась "артподготовка", выпустили по цели 70 снарядов. Превентера были "повержены". Пламя освободилось, и тонкая огненная свеча потянулась вверх.
Сбить огонь особых трудностей не представляло.
Вскоре его отсекли от струящегося из-под земли газа, и факел погас.
Начался самый ответственный период. На горловину скважины нужно было надвинуть прочный колпак с трубами для отвода газа.
Сделали и это. Теперь скважина вела себя сравнительно прилично. Газ выбрасывался в воздух, но уже но трубам.
И здесь возникли новые неожиданности. В газе оказалось много сероводорода. Люди начали отравляться.
Идет человек к скважине и вдруг падает. Пена на губах. Спазмы. Пришлось работать в противогазах.
А газ по-прежнему рвался из-под земли, растекался по лощине…
Люди торопились.
В течение полугода буровики пытались спустить внутрь скважины трубу, по которой должен идти газ.
Но трубы ломались, как щепки. Газовый исполин с тех пор крошил самую прочную сталь, выплевывал трубы и отбрасывал далеко прочь. Так и лежат они. Притронешьея – горячо. Их нагревают и солнце, и пламя. Уже метров за 150 прикрываешь ладонью лицо, иначе обожжешься.
В июне 1964 года газ где-то внутри скважины «проел» старую обсадную колонну. Так как устье было закупорено колпаком, он ушел в сторону, пробился сквозь грунты и с глубины 30 метров ударил снова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63