До этого он руководил отделом, куда я поступал. Как-то он зашел в редакцию «Спорта»-издалека было слышно, как стучит он каблуками в коридоре. Он вошел, подтянутый, победоносный. Сообщил, что скоро будет напечатана его повесть.
Но самое сильное впечатление произвел тогда на меня киевский корреспондент газеты Аркадий Галинский. Он остановился на пороге и битых два часа – больше, чем продолжительность самой игры, – рассказывал про вчерашний международный матч сборной СССР с национальной сборной Италии.
Я был в Лужниках, но то, что рассказывал Галинский, было во сто крат интереснее. Ну ладно, я уже догадывался, что в спорте профан, пребывание в газете все больше убеждало меня в этом. Но с тем же изумлением киевского корреспондента слушали и все остальные сотрудники отдела. Когда тот ушел, Немухин признался, что готов слушать Галинского часами. Все это, может быть, и не так, и неправильно вовсе с точки зрения специалистов, но так даже интереснее.
Тень моего дачного приятеля встала за спинами искушенных спортивных специалистов – и я вдруг успокоился, хотя перспективы моей работы по-прежнему были неясны.
4
…Агеева я придумал себе сам как задание. Но убедил Близнюка, что материал этот до зарезу нужен отделу. Он не возражал – Агеев и ему нравился. И всем нравился.
Однако мне для запала нужен был преувеличенный восторг. Тень Пашки Павлова, живой пример Токарева и рассказ Галинского о матче СССР – Италия вдохновляли меня.
В следующем, втором моем очерке об Агееве я, кажется, рассказал вкратце историю написания и сбора материалов к первому. Что-то и присочинил. Но совсем немного, чуть-чуть.
Мне устроили беседу с Агеевым и его тренером, и я очень быстро написал четыре с половиной странички.
Близнюку понравилось – он вычеркнул одну, кажется, фразу и какое-то слово поправил. Потом меня вызвали к Филатову – он работал тогда заместителем редактора. Он тоже, по-моему, никаких претензий не высказал. И сам синим карандашом вписал заголовок «Боксер нашего времени». Мне хотелось пооригинальнее. Но по микроскопическому своему газетному опыту я уже знал, что насчет заголовка начальника не переспоришь.
Потом, уже отказавшись от карьеры в спортивной редакции, я приходил читать гранки – месяца два прошло, никак не меньше.
Заметка лежала в какой-то редакционной папке. Агеев же тем временем шел в гору.
Я видел его в матче с английскими боксерами. И немного поговорил с ним – было неудобно, что очерк до сих пор не напечатан, но он ни о чем меня не спрашивал.
Потом, несмотря на несостоявшийся альянс со спортивной газетой, считая себя лицом, к боксу причастным, я смотрел в холле Дома журналистов встречу с командой Польши. По телевизору, разумеется.
К телевизору было не протолкнуться. На дрожащее изображение лодзинского ринга наплывало облако сигаретного дыма.
У наших фаворитов что-то не клеилось. И добровольных комментаторов за их заявления типа: «Сейчас Боря ему…» или «Дан его уложит», – осмеяли ехидные неспециалисты. Ни Борис, ни Дан – Поздняк боксировал с Петшиковским – не оправдали грозной репутации.
А про Агеева и поспорить не успели. Боксеры второго полусреднего веса выступали сразу после перерыва – и задержавшиеся в баре попросту опоздали. В начале второго раунда Агееву присудили победу за явным преимуществом. Я по-прежнему с нетерпением ждал появления в газете очерка. Но теперь я еще и сожалел, что не будет в нем смеха английского боксера, о котором я здесь попозже расскажу, не будет сигаретного облака, расплывающегося по холлу Дома журналистов…
Что же писал я тогда – более двадцати лет назад…
Рядовой Агеев получил месячный отпуск. Солдату первого года службы отпуск не положен. А Агеев получил. Значит, у Агеева были особые заслуги, которые и учло командование? Да, были. Рядовой Виктор Агеев в августе нынешнего года стал чемпионом Спартакиады народов СССР по боксу – первой перчаткой страны.
Первая перчатка. Боксер второго полусреднего веса – от 63,5 до 67 килограммов. Ему 22 года.
Пресса внимательна к чемпионам. О его успехах много писали. Он как бы уже приподнят на определенную высоту и представляется теперь не иначе, как за канатами ринга всесоюзного и даже международного значения.
Видевшие его на ринге, независимо от того, принимают они его или не принимают, говорят о необычности (причем одним она кажется рискованной, а другим, наоборот, чересчур осторожной) манеры ведения боя Виктором.
Графологи берутся угадать характер человека по почерку. Спорно, насколько близко способны подойти они к истине. Бесспорна лишь предпосылка их выводов: в нажимах и изгибах – мир увиденный и отраженный, ритм человеческой жизни, темперамент и самостоятельность. Все начинают с палочек и в какой-то момент выбирают свое, непохожее начертание букв. Или берут за образец чужое…
Боксу учатся позднее, чем учатся писать. Виктор начал в пятнадцать лет. К пятнадцати человек успевает в чем-то засомневаться, во что-то поверить, что-то полюбить. Характер требует выбора. Сильный характер настаивает.
– Тамулис был моим идеалом. И остался идеалом.
Так говорит Виктор сейчас – через три месяца после победы над двукратным чемпионом континента. Перед этим боем, в раздевалке, собираясь идти на ринг, он сказал своему первому тренеру Конькову:
– Не волнуйтесь, дядя Володя. Все будет в порядке. Я выиграю.
И на состязаниях дружественных армий в Лодзи, перед боем с поляком Сёдлой, тем Сёдлой, победу над которым с такими колебаниями дали Борису Лагутину на европейском чемпионате в Москве, когда тренеры волновались и советовали Агееву быть осторожнее, он снова сказал:
– Не волнуйтесь. Выиграю. Во втором раунде. Обвинения в самоуверенности или хвастовстве тут совершенно неприменимы. Кто видел Агеева на ринге, не бросит их ему никогда. В действиях Виктора на ринге нет ничего вызывающего. Полное и чуть подчеркнутое уважение к манере противника. Чуть – не от робости. Откуда же она у боксера, проигравшего всего четыре встречи – из них две еще в юношеском разряде? «Чуть» – категория ювелира. Чуть точнее, чуть раньше, чуть интереснее, чуть в сторону от принятых и освоенных противником канонов – и умноженное на все время боя «чуть» дает Агееву преимущество подавляющее. Пожалуй, чуть в сторону от канонов – это не про Агеева. Здесь уже «чуть» – не измерение. От канонов на «чуть» отступают почти все классные боксеры. Отступление Агеева по смелости своей – уникальное.
Я задал, в общем, обычный вопрос Владимиру Фроловичу Конькову: какие же черты Агеева определяют его достижения? Коньков назвал четыре.
Три сразу: вежливость, настойчивость, наблюдательность. Четвертую – не то подумав, не то прикинув уместность ее в таком ряду – элегантность. Черты общечеловеческие, перенесенные в спорт.
Вежливость боксера, вежливость по отношению к противнику и к зрителю – безукоризненное соблюдение правил, абсолютная чистота используемых в бою приемов.
Настойчивость. Вот где сложнее. Настойчивым считают и боксера безрассудного, и технически слабо оснащенного. Считают настойчивым за силовой натиск, за яростное желание победить любой ценой. Искусства в его работе нет. Зато сколько настойчивости! Настойчивость Агеева – «других кровей».
– Не выходит, – говорит он Конькову, – не то.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Но самое сильное впечатление произвел тогда на меня киевский корреспондент газеты Аркадий Галинский. Он остановился на пороге и битых два часа – больше, чем продолжительность самой игры, – рассказывал про вчерашний международный матч сборной СССР с национальной сборной Италии.
Я был в Лужниках, но то, что рассказывал Галинский, было во сто крат интереснее. Ну ладно, я уже догадывался, что в спорте профан, пребывание в газете все больше убеждало меня в этом. Но с тем же изумлением киевского корреспондента слушали и все остальные сотрудники отдела. Когда тот ушел, Немухин признался, что готов слушать Галинского часами. Все это, может быть, и не так, и неправильно вовсе с точки зрения специалистов, но так даже интереснее.
Тень моего дачного приятеля встала за спинами искушенных спортивных специалистов – и я вдруг успокоился, хотя перспективы моей работы по-прежнему были неясны.
4
…Агеева я придумал себе сам как задание. Но убедил Близнюка, что материал этот до зарезу нужен отделу. Он не возражал – Агеев и ему нравился. И всем нравился.
Однако мне для запала нужен был преувеличенный восторг. Тень Пашки Павлова, живой пример Токарева и рассказ Галинского о матче СССР – Италия вдохновляли меня.
В следующем, втором моем очерке об Агееве я, кажется, рассказал вкратце историю написания и сбора материалов к первому. Что-то и присочинил. Но совсем немного, чуть-чуть.
Мне устроили беседу с Агеевым и его тренером, и я очень быстро написал четыре с половиной странички.
Близнюку понравилось – он вычеркнул одну, кажется, фразу и какое-то слово поправил. Потом меня вызвали к Филатову – он работал тогда заместителем редактора. Он тоже, по-моему, никаких претензий не высказал. И сам синим карандашом вписал заголовок «Боксер нашего времени». Мне хотелось пооригинальнее. Но по микроскопическому своему газетному опыту я уже знал, что насчет заголовка начальника не переспоришь.
Потом, уже отказавшись от карьеры в спортивной редакции, я приходил читать гранки – месяца два прошло, никак не меньше.
Заметка лежала в какой-то редакционной папке. Агеев же тем временем шел в гору.
Я видел его в матче с английскими боксерами. И немного поговорил с ним – было неудобно, что очерк до сих пор не напечатан, но он ни о чем меня не спрашивал.
Потом, несмотря на несостоявшийся альянс со спортивной газетой, считая себя лицом, к боксу причастным, я смотрел в холле Дома журналистов встречу с командой Польши. По телевизору, разумеется.
К телевизору было не протолкнуться. На дрожащее изображение лодзинского ринга наплывало облако сигаретного дыма.
У наших фаворитов что-то не клеилось. И добровольных комментаторов за их заявления типа: «Сейчас Боря ему…» или «Дан его уложит», – осмеяли ехидные неспециалисты. Ни Борис, ни Дан – Поздняк боксировал с Петшиковским – не оправдали грозной репутации.
А про Агеева и поспорить не успели. Боксеры второго полусреднего веса выступали сразу после перерыва – и задержавшиеся в баре попросту опоздали. В начале второго раунда Агееву присудили победу за явным преимуществом. Я по-прежнему с нетерпением ждал появления в газете очерка. Но теперь я еще и сожалел, что не будет в нем смеха английского боксера, о котором я здесь попозже расскажу, не будет сигаретного облака, расплывающегося по холлу Дома журналистов…
Что же писал я тогда – более двадцати лет назад…
Рядовой Агеев получил месячный отпуск. Солдату первого года службы отпуск не положен. А Агеев получил. Значит, у Агеева были особые заслуги, которые и учло командование? Да, были. Рядовой Виктор Агеев в августе нынешнего года стал чемпионом Спартакиады народов СССР по боксу – первой перчаткой страны.
Первая перчатка. Боксер второго полусреднего веса – от 63,5 до 67 килограммов. Ему 22 года.
Пресса внимательна к чемпионам. О его успехах много писали. Он как бы уже приподнят на определенную высоту и представляется теперь не иначе, как за канатами ринга всесоюзного и даже международного значения.
Видевшие его на ринге, независимо от того, принимают они его или не принимают, говорят о необычности (причем одним она кажется рискованной, а другим, наоборот, чересчур осторожной) манеры ведения боя Виктором.
Графологи берутся угадать характер человека по почерку. Спорно, насколько близко способны подойти они к истине. Бесспорна лишь предпосылка их выводов: в нажимах и изгибах – мир увиденный и отраженный, ритм человеческой жизни, темперамент и самостоятельность. Все начинают с палочек и в какой-то момент выбирают свое, непохожее начертание букв. Или берут за образец чужое…
Боксу учатся позднее, чем учатся писать. Виктор начал в пятнадцать лет. К пятнадцати человек успевает в чем-то засомневаться, во что-то поверить, что-то полюбить. Характер требует выбора. Сильный характер настаивает.
– Тамулис был моим идеалом. И остался идеалом.
Так говорит Виктор сейчас – через три месяца после победы над двукратным чемпионом континента. Перед этим боем, в раздевалке, собираясь идти на ринг, он сказал своему первому тренеру Конькову:
– Не волнуйтесь, дядя Володя. Все будет в порядке. Я выиграю.
И на состязаниях дружественных армий в Лодзи, перед боем с поляком Сёдлой, тем Сёдлой, победу над которым с такими колебаниями дали Борису Лагутину на европейском чемпионате в Москве, когда тренеры волновались и советовали Агееву быть осторожнее, он снова сказал:
– Не волнуйтесь. Выиграю. Во втором раунде. Обвинения в самоуверенности или хвастовстве тут совершенно неприменимы. Кто видел Агеева на ринге, не бросит их ему никогда. В действиях Виктора на ринге нет ничего вызывающего. Полное и чуть подчеркнутое уважение к манере противника. Чуть – не от робости. Откуда же она у боксера, проигравшего всего четыре встречи – из них две еще в юношеском разряде? «Чуть» – категория ювелира. Чуть точнее, чуть раньше, чуть интереснее, чуть в сторону от принятых и освоенных противником канонов – и умноженное на все время боя «чуть» дает Агееву преимущество подавляющее. Пожалуй, чуть в сторону от канонов – это не про Агеева. Здесь уже «чуть» – не измерение. От канонов на «чуть» отступают почти все классные боксеры. Отступление Агеева по смелости своей – уникальное.
Я задал, в общем, обычный вопрос Владимиру Фроловичу Конькову: какие же черты Агеева определяют его достижения? Коньков назвал четыре.
Три сразу: вежливость, настойчивость, наблюдательность. Четвертую – не то подумав, не то прикинув уместность ее в таком ряду – элегантность. Черты общечеловеческие, перенесенные в спорт.
Вежливость боксера, вежливость по отношению к противнику и к зрителю – безукоризненное соблюдение правил, абсолютная чистота используемых в бою приемов.
Настойчивость. Вот где сложнее. Настойчивым считают и боксера безрассудного, и технически слабо оснащенного. Считают настойчивым за силовой натиск, за яростное желание победить любой ценой. Искусства в его работе нет. Зато сколько настойчивости! Настойчивость Агеева – «других кровей».
– Не выходит, – говорит он Конькову, – не то.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61